Сейчас я ощущаю себя другим человеком. И вокруг все тоже кажется совершенно иным, искаженным настолько, что я не узнаю своего дома, не узнаю самого себя. Те же комнаты, та же будничная рутина, но все словно в другом измерении. Говорят, что иногда такое случается – человек перестает воспринимать мир так, как это делал всегда. Вроде бы привычные предметы вокруг кажутся чужими, давно прочитанные насквозь люди – новыми. И дело вовсе не в том, что кто-то решил посмеяться над тобой и специально исказил реальность. Дело в тебе. В том, как ты сам воспринимаешь этот мир. И сейчас я понимаю это, как никогда. Просто я стал видеть иначе. Просто я изменил самого себя.
Рикко живет с нами уже почти неделю. Кажется, я даже начал привыкать к постоянному присутствию возле себя этого доброго блондина. Ночи в объятиях этого жарко дышащего парня постепенно становятся привычкой, которую я всеми силами стараюсь принять. Жить становится гораздо проще, когда у тебя под боком кто-то есть – это я уже уяснил. Рик помогает мне ухаживать за тобой, он даже безропотно согласился кормить тебя. Точнее, все это происходит так – я по-прежнему сам готовлю тебе еду, а задачей Рикко является все это добро разложить по чашкам-тарелкам, преподнести тебе и проследить, чтобы съел. Мне отчего-то сложно стало находиться рядом с тобой в такие моменты. Все время кажется, что раскосые карие глаза смотрят с укором…хотя это скорее всего не так.
- Командир, мы все съели, облизнулись, но спасибо не сказали! – так обычно странно довольный собой Рикко рапортует мне. Я молча киваю и вхожу на кухню, стараясь избегать зрительного контакта с тобой. Но даже так, не видя, по коже пробегает холодок. И я знаю, откуда он.
А еще у нас появилось новая проблемка.
Очевидно в полной мере ощутив на себе мой неслабый игнор, ты решил хоть как-то обратить на себя внимание. Я не знаю, так ли это на самом деле, быть может то, что ты делаешь, вовсе не связано с желанием вернуть мою близость. Не знаю… Так или иначе, а спать по ночам стало труднее. Каждую ночь, ровно в половине первого, ты тихо подкрадываешься к дверям теперь уже нашей с Рикко комнаты и начинаешь робко так, по-кошачьи скрестись. Когда я услышал этот звук впервые, меня словно прострелило. Ощущение было такое, что ты там, за дверью, очень хочешь закричать что есть сил, проорать мне что-то, но вместо этого только едва слышно скребешься, прося отворить дверь, которая до появления Рикко всегда была открыта для тебя. Но по просьбе блондина я стал запираться изнутри. Я понимаю, что он боится – а вдруг ты зайдешь как раз в тот момент, когда один из нас будет усиленно натягивать другого? Это же нехилый удар по твоей и без того разрушенной психике. Плюс неудобная ситуация для нас.
Поэтому ты скребешься. Тихий звук, прорезающий меня насквозь. И каждый раз я из последних сил сдерживаю себя, судорожно вцепляясь в руку лежащего рядом парня. Рикко держит меня. Не дает сорваться. Он просто молча стискивает мою руку в ответ и шепчет: «Не надо. Скоро он уйдет.»
И ты уходишь. Просто возвращаешься в свою комнату, и дом снова затихает. А наутро я обнаруживаю тебя сладко спящим. Подложенная под щеку ладонь, подрагивающие во сне ресницы, сползшее одеяло… А во мне с каждым днем все меньше чего-то очень близкого сердцу.
Все меньше тебя во мне.
Кажется, я что-то теряю.

Добавлено (24.06.2009, 10:36)
---------------------------------------------
Я вот что еще думаю : скорее всего Рикко просто не кормил Билла... Сука... Раз он так похудел и вообще смог передввигаться с трудом. Это он все виноват.
С нетерпением жду продки. Надеюсь, скоро автор нас нею порадует)))))))))

рада, девчонки, что вам понравилось))))))

Проды пока нет, автор куда то пропал, по этому ждем)) ..............

Том никогда прежде не готовил для своего брата с такой тщательностью. Пока внимательно следящий за ним Билл смирно сидел на стуле, мечтательно водя пальцами по столу, Том бегал от холодильника к плите и обратно. Слишком часто переворачивал жарящееся в сковороде мясо, чтобы не пригорело. Подсыпал всяких приправ, чтобы аромат был более аппетитным. И зачем-то постоянно оборачивался на молчаливого брата, словно спрашивая у него – я все правильно делаю? А поймав родной взгляд, облегченно вздыхал и возвращался к готовке.
Когда все было готово, Том аккуратно положил свой кулинарный шедевр на самую красивую тарелку и украсил зеленью, словно это блюдо предназначалось не для его брата, а для какой-то важной шишки. Том чувствовал острую необходимость угодить брату. Он неосознанно выпрашивал у Билла прощения за свою ошибку. Пускай молодой парень не понимал, зачем он так суетливо сует брату под нос наполненные тарелки или наполняет чашку горячим кофе до краев. Просто он чувствовал, что все нужно делать именно так.
Расставив вкусно пахнущие нехитрые блюда на столе, Том с какой-то несвойственной ему благоговейной робостью присел подле брата, все так же смотревшего на него. Отчего-то тоскливо посмотрел в ответ, не сумев проигнорировать виновато дернувшееся сердце. Билл выглядел таким уставшим и отрешенным, но в то же время привычно покорным, что Тому захотелось закрыть глаза, чтобы не видеть этого бледного парня напротив. Своего брата, за жизнь которого он отвечал вот уже столько лет. И не всегда ему это удавалось…
- Билл, надо поесть, - еле выдавил из себя Том, кивнув на тарелку. Поэт никак не отреагировал, лишь медленно моргнул, так, словно его неумолимо клонило в сон. Том стиснул зубы, прекрасно понимая, чем вызвано такое состояние его брата. Внутри снова проснулось дикое желание разбить Рикко морду, но старший Каулитц заткнул его в себе. До поры, до времени.
Просто вдруг для него стало дикостью думать о ком-то еще, когда он находится с братом. А уж тем более о таких идиотах, как Рикко…нет, такого себе Том позволить не мог.
Задумавшись, Том не сразу заметил, как худощавая рука его брата нерешительно взяла вилку. Поэт наконец обратил внимание на стряпню своего близнеца и даже заинтересованно повел носом, вдыхая аромат, исходящий от дымящегося мяса. Пахло и вправду очень вкусно – в этот раз Том превзошел самого себя.
А у самого Тома, который словно сквозь туман наблюдал за неторопливыми действиями брата, вдруг что-то звучно екнуло в груди. Не до конца понимая, а что он такое творит, Том неожиданно, прежде всего для самого себя, перехватил руку Билла, на мгновение ужаснувшись ее неприятной прохладе. Кисти ненормального близнеца снова были ледяными, отчего у Тома самого мурашки по телу пробежались. Резко вскинутый на него напуганный взгляд слегка отрезвил, и Том слегка виновато пробормотал:
- Ты только не бойся меня, пожалуйста. А то мне самому страшно…
И, стараясь не обращать внимания на вытянутое бледное лицо, легко выудил из холодных рук брата вилку, затем мимолетно чмокнул ледяные пальцы Билла, офонарев от ощущения такой низкой температуры под губами. Отчаянно захотелось согреть, заставить кровь забурлить в этих синих венах, так отчетливо виднеющихся под нежной кожей. Но Том только сглотнул и подсел поближе к брату, вопросительно заглядывая ему в широко распахнутые глаза. Поэт как-то нервно втянул в себя воздух. Том с тревогой заметил, как тот отчаянно пытается что-то изобразить. В какой-то миг губы Билла дернулись, будто бы он хотел улыбнуться, но у него это никак не выходило. А в груди старшего Каулитца ныло все неприятнее и ощутимее.
- Расслабься, ладно? – не выдержав тупого молчания между ними, Том положил одну ладонь на острое колено брата, отчего тот едва ощутимо вздрогнул, но тут же обмяк, и даже как-то уже спокойней посмотрел на Тома привычно теплым взглядом. – Ты сейчас со мной. Я не уйду. Я честное слово никуда не денусь, ты только постарайся понять это…давай-ка похаваем, а?? Хочешь ведь...давай?
- Птицей бескрылой в сумрачный край… - на выдохе выдал Билл.
И Том не выдержал.
- А я скучал, ты знаешь…правда ведь. Вот только сейчас понял. Скучал, бл*…по твоим этим рифмам. Ты говори их чаще, хорошо? Даже если я не пойму. Я привык, что мы с тобой на разных языках говорим. Просто…мне нужно слышать тебя, брат. Очень нужно. Можно ведь, правда?? А??
Том нес полный бред. Его внезапно прорвало. Самым настоящим образом, как это бывает с каждым из нас. Он просто выливал все, что накопилось у него в душе. Впервые в жизни Томас Каулитц вот так распинался перед своим казалось бы ничего не понимающим близнецом, который, несмотря на свою ненормальность, так внимательно слушал своего брата. Том говорил, что он устал от всего этого жизненного идиотизма, устал быть зависимым от кого-то. Устал бояться говорить правду даже самому себе. Устал отворачиваться от него, Билла, в те моменты, когда больше всего на свете хочется подойти к своему верному поэту поближе и обнять трясущимися руками теплое и такое родное тело. Устал. Да просто устал быть таким, какой он есть.
А Билл слушал. Тому отчаянно хотелось знать, слышит ли его поэт на самом деле. Понимает ли он хоть слово из всего сказанного??
- …но даже если ты меня сейчас не слышишь, братец….ты не волнуйся, я ведь не обижусь. Я привык, правда. Мне просто достаточно знать, что ты рядом. Бл*…ты ведь знаешь, что я сейчас делаю, а??..
Он усмехнулся, нервно шмыгнув носом. Совсем некстати вспомнилось, как Алан называет подобные моменты…
«Душевный стриптиз, это так отвратительно. Распахивать свою душу… Нет уж, увольте. Мои внутренности принадлежат только мне. Зачем раздеваться перед кем-то, если он скорее всего даже не поймет и не оценит твоих душевных прелестей? Дебилизм.»
Но Тому было совсем не страшно раздевать свою душу перед Биллом. Несколько месяцев назад ему бы и в голову не пришло вот так сесть перед близнецом и хотя бы поздороваться с ним. Но теперь…
- Ладно, - решительно сказал Том, помотав головой. – Не совсем удачное время я выбрал для таких разговоров. Тебя кормить сейчас надо не словами, а чем-то более калорийным…
И совершенно машинально, даже не задумываясь о своих действиях, Том аккуратно подцепил отобранной у брата вилкой кусочек слегка остывшего мяса и осторожно поднес его к сомкнутым губам Билла. Тот смотрел на него во все глаза, не моргая, словно Том сейчас не покормить его пытался, а исполнял эротический танец на столе.
- Ешь.
Губы дрогнули и приоткрылись, а в следующую секунду Билл уже с аппетитом жевал хорошо прожаренное мясо.
Наверное, со стороны это смотрелось очень странно. Один взрослый парень кормит другого, со слишком серьезным для такой ситуации лицом следя за тем, как черноволосый брат принимает еду из его рук. Как тщательно пережевывает, с энтузиазмом работая челюстью.
А Том просто смотрел на Билла и понимал: вся его жизнь таится в этом человеке.
И от всех этих мыслей почему-то было спокойно.

Рикко не вернулся. Он даже не соизволил зайти за оставленной у меня курткой отвратительно белого цвета, которая сейчас валяется где-то в гостиной. На полу валяется. Мне даже не хочется прикасаться к ней. Разве только затем, чтобы порвать на тряпки, представляя, будто разрываю непрочный материал вместе с телом Рикко, вкус которого сейчас вспоминаю с отвращением.
Мне по барабану. У меня в жизни теперь несколько иные приоритеты.
А вот и тот, благодаря кому они появились…
- Здорово, сонная морда, - приветственно тяну я, лениво развалившись на мягком диване. – Как жизнь?
Ответом мне становится чудовищный зевок. С наслаждением поднимаешь руки и медленно потягиваешься, благодаря чему мятая после сна майка слегка задирается, открывая мне интересное зрелище в виде красивого, почти плоского живота с аккуратной точкой пупка. Хм…
Я не хочу врать самому себе. Да, я до сих пор рассматриваю тебя не только как брата. Скрывать это нет смысла. Ты ведь и не знаешь о том, чего мне стоит вот так спокойно смотреть на то, как ты задумчиво почесываешь шею, закидывая назад голову. В такие моменты твои длинные волосы с какой-то колдовской изящностью спадают с плеч, и я как полный идиот просто не могу отвести взгляда. Но я не позволю себе большего. Просто смотреть. Да, буду нагло пялиться на своего ненормального брата, словно он и не брат вовсе, а какая-нибудь шикарная телка. Смотреть-то ведь никто не запрещал, м??
Никогда бы не подумал, что стану таким извращенцем.
Тем временем ты, вдоволь потянувшись и великодушно позволив мне полюбоваться открытым кусочком совершенного тела, решительно двигаешься ко мне. Заспанный, с узкими глазами, но как всегда улыбающийся. После того, как я вывернул из твоего языка этот пирсинг, ты стал всецело доверять мне. Перестал бояться. Совсем. Я просто чувствую это в тебе.
- Не смотри на меня так, будто я тебе что-то задолжал, - усмехаюсь, неторопливо вставая с дивана. Карий взгляд напротив почти ощутимо пробегается по моей фигуре. – И вообще, чего ты тут стоишь? А ну марш в ванную, иначе опять собьешь весь режим к чертям собачьим…давай, шустренько, нам еще надо успеть в магазин выбраться, дома жрать нечего…
- Все станет ясно с приходом к нам вечера, - хрипловатый голос, который не режет слух. Тянешь ко мне руку и хватаешь за широкую футболку, требуя подойти ближе. Знаешь, это уже ритуал для меня…и я даже не сопротивляюсь. Просто смиренно вздыхаю и преувеличено небрежным движением заграбастываю тебя, всего такого взъерошенного и забавного, в свои объятия. Крепкие, но не настолько, чтобы я мог забыться и не дай Боже позволить себе что-то еще, кроме них. Сопи мне в ухо, Билл, но не пытайся пробежаться губами по щеке, как ты иногда любишь делать. Держи свои теплые руки у меня на плечах, но не опускай их ниже.
Еб*ть нашу маму, за что же я все это чувствую…
- Все, хорош. Дуй умываться и не тормози там. Больше нет у нас никаких бл*дских Рикко, выпендриваться не перед кем…так что в темпе! Дуй, сказал!
Для пущей убедительности подталкиваю тебя в сторону ванной, чтобы ты ясно понял, чего я от тебя хочу. Слегка недовольно отходишь от меня, глядя с неприкрытой тоской в глазах. И вот так всякий раз…независимо от того, куда ты идешь – в ванную, туалет или просто в свою комнату, спать. Всякий раз, покидая меня, ты смотришь такими глазами, будто бы это может быть последний раз, когда ты видишь меня. Всегда так. Иногда даже не по себе становится, как сейчас, например…
- Билл, хватит меня живьем резать… - сдавленно произношу я. И ты, то ли поняв, то ли просто почувствовав, послушно отворачиваешься и бесцветной походкой плетешься в ванную. А через несколько секунд я уже слышу слабый хлопок закрывшейся за тобой двери нашего санузла. И только после этого позволяю себе облегченно вздохнуть и с чувством шлепнуть себе по лбу.
Кыш из моей головы, ср*ные и бесполезные мысли…
Пока ты будешь наводить чистоту, мне надо сообразить нам завтрак. Широко зевнув, совсем как ты недавно, привычно направляюсь в кухню.
Вы скажете, что мы скучно живем. Да, нормальному человеку, не обремененному такими сложностями как у нас, подобная жизнь покажется действительно нудной. Однообразные дни, вместо развлечений – приемы пищи по расписанию, лекарства, редкие вылазки на улицу. Все это действительно скучно для тех, кто может позволить себе жить по-другому. Но мы не можем. Я не могу. Уже не могу, потому что уход за Биллом для меня не просто обязанность, а смысл жизни. Вот такой вот смысл, да.
Но мне это не надоедает. Человеку со стороны наши будни покажутся похожими друг на друга. Но это только потому, что этот человек не был в моей шкуре. На самом деле все не так, как кажется. Каждый прожитый нами день приносит что-то новое. Почти каждый час я открываю в тебе что-то, чего раньше не видел. Именно мой ненормальный брат стал самой яркой краской этой жизни. Охренеть, как все меняется.
И наверное именно сейчас, придирчиво рассматривая приготовленные для тебя бутерброды и прислушиваясь к тихому фырканью в ванной, я, кажется, чувствую себя счастливым.
Пока ты сосредоточенно одеваешься, готовясь к нашей вылазке за продуктами, я решил от греха подальше свалить от тебя. Лучше лишний раз подстраховаться от нежелательных мыслей. Потому, разложив перед тобой нужную одежду в том порядке, в каком ее следует надевать, я поспешил прихватить пачку заканчивающихся сигарет и выбрести на заснеженное крыльцо нашего дома. Сам-то я уже полчаса как собрался, а вот тебе на это дело требуется куда больше времени. Просто потому, что ты такой…
Зимний морозец приятно щекочет кожу, и я шумно выдыхаю, довольно рассматривая вырвавшееся из меня густое облако пара. Когда был мелким, всегда любил так делать. Когда вырос, стал прикалываться по пусканию колечек из сигаретного дыма. Мда, всем в этом мире меняется с космической скоростью. Чиркнув зажигалкой, задумчиво закуриваю.