Он был обыкновенным пареньком из детского дома. У Энди не было никого, хотя, может, и был кто-то, но я об этом его никогда не спрашивал. Это не было жалостью, это было сочувствием. Я видел его каждое утро около магазина.
Куда деваются те, кто выходит во взрослую жизнь из дверей детского дома? Если посмотреть правде в глаза, то лишь немногие устраиваются на работу. Вот и у Андре это не вышло. Мы познакомились с ним, когда я в очередной раз положил в его шапку десять евро. Он посмотрел на меня, тихо сказал «Спасибо» и улыбнулся. В этот раз я не смог так просто уйти.
Родителям я давным-давно пообещал быть самостоятельным и работал с пятнадцати лет. А когда мне исполнилось восемнадцать, отец купил мне отдельный дом, он позже признался, что копил на него с самого моего рождения. Теперь я точно считал себя хозяином собственной жизни, творцом своего будущего. Хоть отец и просил меня, звонить ему, если я захочу принять «важное» решение, касающееся дома. Интересно, что он имел в виду, неужели он думал, что я захочу продать его подарок?

Моя работа заключалась в сфере услуг, то есть я продавал косметику, указанную в каталогах. Заработок был стабильный, оказывается, всем всегда нужна помада, тушь, тени. Но иногда даже страшно подумать, что женщины наносят себе на лицо, порой даже не читая состав продукта. Тальк, стеарат цинка, оксид железа, слюда, после таких «страшных» составляющих я бы трижды подумал, прежде чем наносить себе на лицо такие румяна. Ведь на упаковках не пишут, какой ингредиент из состава может стать аллергеном для вашего типа кожи.

Наверное, я в каком-то смысле псих, но я пустил к себе жить человека, с которым был едва знаком. Я никогда не был столь доверчивым, но я и не мог подумать про Андреаса, что он, к примеру, может меня обворовать. Да, собственно, у меня и красть-то нечего. Энди был весьма шокирован моими словами «а не хочешь ли пожить у меня?». Возможно, я и сам от себя такого не ожидал.
Мне казалось, что я знаю его целую вечность.
-Пап, привет. – Тихо говорю в трубку, наматывая телефонный провод на палец. –Знаешь, а у меня новость. Я теперь буду жить не один. Нет, я не женился. Нет, это вообще не девушка. Да нет же, просто моему другу негде жить. – Я посмотрел на Андреаса. Парень стоял около двери, переминаясь с ноги на ногу, не решаясь даже снять свою потрепанную куртку. -Я не мать милосердия, просто ему действительно негде жить. Да, папа, я тоже тебя люблю. – Я повесил трубку и подошёл к Андреасу.
-Мне уйти? – Энди повернулся к двери, уже собираясь открыть её.
-Нет, что ты. – Я смотрел на него, он был растерян. – Ну, с новосельем тебя. – Сказал я, наблюдая, как Энди от удивления раскрыл рот.

День, два, неделя, месяц. Время летело незаметно. И эти уютные вечера, горячее кофе и добрая улыбка. Не смотря на то, что у меня всегда были те, с кем бы я мог поговорить, но я был очень одиноким, раньше. Раньше, но не сейчас. В Энди я видел всё, что бы я хотел видеть: ум, красота, доброта, забота. Господи, я чувствую, что могу перечислять часами все хорошие качества этого человека. Я не знаю, что это, может, так он пытался отблагодарить меня за крышу над головой.. Нет, нет, это вовсе не так, Андреас такой сам по себе. Я так привязался к нему, что считал его своим братом. Будто мы знакомы целую вечность, будто нас связывает всё, от вкусов до мыслей. Каждую минуту, каждую секунду своего времени я хотел посвятить ему, проводить с ним всё своё время и не жалеть. Он прекрасно готовил, я даже удивлялся, откуда у него такие познания в кулинарии. Объяснял он это тем, что в детском доме часто помогал на кухне. «Нет ничего проще, чем запоминать то, что ты видишь собственными глазами. Чувствуешь запах. Можешь дотронуться.» -Говорил он и скромно улыбался. Мой идеал, мой кумир. Я думал, что всё, чего бы мне хотелось, у меня уже есть и не к чему больше стремиться. Но нет, я глупо ошибался. Я думал, что я идеальный, общительный, добрый, даже порой честный, но Андреас, он был в сотню раз лучше… Да, я восхищался, я впервые восхищался кем-то, кого не называл «папа». Энди – это словно белый лист, на котором ещё ничего не написано, кроме хороших качеств. Я наблюдал, как он готовит ужин, стоя в дверях, словно я видел популярного актёра на собственной кухне. Он что-то напевал, перебегая от одной сковородке к другой. Заметив меня, он улыбнулся, сказал, что скоро всё будет готово, и просил подождать. Я был настолько счастлив от странного ощущения, которое переполняло меня. Переполняло на столько, что я чувствовал странное покалывания на кончиках пальцев. Я договорился с родителями, и они усыновили Энди, теперь он был мне братом, и это подтверждала официальная бумажка. В агентстве сказали, что это один из самых «поздних», случаев по усыновлению. Но согласитесь, каждому человеку нужна любящая семья или хотя бы такое понятие, как любящая семья. Я видел испуганные глаза Энди, когда мой отец назвал его сыном. Вот так обрести семью, разве это не волшебство? Я подсознательно даже завидовал тому, как Андреасу повезло. Разве не каждый человек заслуживает счастье? И я был на седьмом небе оттого, что стал пусковым рычагом к счастью другого человека. И всё же, словно это было что-то не то. Мне было лишь страшно от того, что порой казалось.. Да порой, абсолютно неожиданно, казалось, что это всё. Я иссяк, казалось, что Андре делает для меня больше, чем я делаю для него. На такие мои слова он лишь смеялся и говорил, что в жизни не чувствовал себя счастливее, и что будет благодарен мне всю свою оставшуюся жизнь. Меня что-то постоянно терзало, в голове прочно засела мысль, которая по началу пугала меня, и с каждым днём пугала всё больше и больше. Вообще, что такое любовь? Высшая степень привязанности? Возможность брать и давать взамен? Иметь секс с одним человеком, которого ты считаешь своей второй половинкой? Я мучался с этими мыслями очень долго, то ли боясь себе признаться, то ли боясь признаться Энди, что люблю его. Я люблю его. Я очень люблю его.

Обычный, очередной вечер. Мы сидели на диване и смотрели телевизор, накрывшись одним пледом. Энди улыбался, его любимая телепередача, какое-то шоу, где люди должны отгадать, в каком ящике лежит некоторая сумма денег. Я закрыл глаза, глубоко вздохнув, и взял его под одеялом за руку. Он не повернулся ко мне, просто сжал мою руку по-крепче. Я вдруг почувствовал себя самым счастливым, как мало мне надо для счастья. Как мало, всего лишь, так мало. Часто дышу, толи, пытаясь успокоиться, то ли наоборот. Чувствую себя таким беспомощным, открытым, любящим.
-Я тебя люблю. – Почти беззвучно говорю я, и сам же до смерти боюсь своих слов. Энди поворачивается ко мне, удивлённо смотрит, слегка улыбаясь. Потом отпускает мою руку под пледом и, встав с дивана, тянется к столику за пультом. Он выключает телевизор и садится обратно, взяв мою руку в свою. Переплетаем пальцы.
-Прости, я не расслышал, всё этот телевизор. Повтори, что ты сказал? – Абсолютно с невозмутимым видом говорит Андре. Я часто моргаю, смотрю ему в глаза и чувствую, что плачу. Просто плачу.
-Я люблю тебя. – Слегка дрожащим голосом говорю я, и отворачиваюсь, вытирая слёзы с лица свободной рукой.
-Ох, Билл. – Он обнимает меня, крепче прижимая к себе. Не хочет, чтобы я плакал. Боже, а ведь я не плакал с тринадцати лет.
-Я не могу не плакать! – Отчаянно говорю я, уткнувшись ему носом в плечо. Энди поглаживает меня по голове, что-то тихо шепчет прямо на ушко, целует.
-Я тебя тоже люблю. Люблю с того времени, как впервые увидел. – Я отстраняюсь, вытираю нос рукой, всхлипываю.

Проблемы со здоровьем у меня начались, когда мать начала выпивать. Она вечно ругалась с отцом из-за того, что моего младшего брата в своё время они отдали в детский дом. «В 90-х в нашей семье был кризис, денег не хватало и мы решили отдать твоего брата в детский дом» - Говорил папа. Я этого уже и не помню, я был маленьким, в 91-м мне было три года. Наверное, я бы никогда не смог понять ни одну семью, которая отдаёт своего ребёнка в чужие руки. Своего брата я не помню, я даже практически о нём не думал, в отличие от мамы. Мама проклинала себя зато, что отдала своего ребёнка чужим, последней каплей стало то, что тот самый детский дом закрыли и расформировали детей по другим учреждениям. Последняя ниточка оборвалась. Чик. У мамы был нервный срыв, она кричала, плакала, винила во всём отца. Говорила, что я бесполезный, и что лучше бы они отдали в интернат меня. Ежедневные скандалы добивали меня. День за днём мама говорила, что я не нужный и не желанный ребёнок. Говорила, что я никчёмный, жалкий неудачник, у которого ничего в жизни не выйдет. Мне было больно это слушать, я практически перестал спать, есть, выходить на улицу. А потом у меня случился инфаркт, затем мама ушла из семьи. Когда я первый раз лежал в больнице, я думал «будь, что будет». А сейчас мне остаётся лишь умолять Бога, подарить мне ещё один шанс, я ведь так хочу жить. Отчасти я, конечно, сам виноват, человек часто виноват в своих бедах, уж таков человек. И я даже не знаю, что усложняет моё положение больше. То, что у меня первая отрицательная группа крови, ведь если мне и найдётся донор, то сердце, скорее всего, работать не будет. Моя кровь подходит всем, а мне подходит лишь моя. В таком случае, я умру прямо на операционном столе. Ну, если бы даже всё прошло удачно, есть вероятность того, что я умер бы в течение первого месяца с новым сердцем. Я не хочу себя обманывать, наверное, хорошо у меня уже ничего не будет. Но так не хочется ежедневно выслушивать лекции от врачей, родственников других пациентов и папы все эти приободряющие слова. Я не хочу чувствовать себя беспомощным, но чувствую. И когда в палату в очередной раз входит врач, чтобы осмотреть пациентов, которые лежат вместе со мной, я пытаюсь поймать его взгляд. Он заходит каждый день, смотрит на меня и качает головой, «нет». Ещё когда я чувствовал себя лучше и ходил по больнице, этот самый врач дал мне слово, что как только появится информация о доноре, он сразу придёт и сообщит мне. Каждый день он заходил, и ничего не говорил, даже старался не смотреть на меня, избегает. Страшно видеть, как на твоих глазах умирает человек. Гораздо гуманнее не смотреть на него, не правда ли?

Наконец, папа перестал ходить по палате и присел рядом со мной на кровать. У него были такие напуганные глаза. Я устало смотрел на него, всё ещё пытаясь понять, в чём дело. Отец погладил меня по руке и улыбнулся, я чувствовал его дрожь. Аппарат стал пищать чаще, моё сердцебиение увеличилось.
-Томми? – Отец растеряно посмотрел на аппарат. Я громко вздохнул. Папа схватил с тумбочки блокнот с карандашом и вложил мне в руку. Я обхватил пальцами карандаш и, надавив им на бумагу, немного криво написал «ok». Папа так заботится обо мне. Он верит в Бога, и говорит, что Господь всегда помогает нам, детям своим. Когда мог, я каждое воскресение ходил с папой в церковь, там мне было спокойно, словно церковь это защита от всего плохого, что есть на земле. Мы ездили туда на нашем чёрном пикапе. Отец выиграл эту машину в лотерею.
«Сам Господь Бог дал мне эту машину, чтобы сделать меня счастливее» - Говорил отец, положив руку на капот. Всегда любил эту машину, папа сказал, когда я поправлюсь, он подарит мне её.

Сегодня снова он готовит ужин. «Мне так нравится, когда ты смотришь на меня» - Говорит он, когда замечает меня на кухне. Отец с мамой живут отдельно от нас, предоставив дом полностью нам. «Большой дом, для больших мальчиков» - Сказал папа, когда подвозил нас по дороге из универмага. До сих пор, когда мы ходим туда, Энди нервно вздрагивает, около места нашего знакомства. Наверное, каждый человек боится своего прошлого, особенно если это прошлое не самое приятное.
На прошлых выходных я и Андре сами готовили печенье. Я готовить почти не умею, только яичницу пожарить, или сосиски сварить, а Андре, он настоящий повар! Мне он поручил готовить шоколадный крем. Я вообще люблю шоколад, и Энди это хорошо знает. Он делает меня счастливым, «твоя улыбка лучшая награда для меня» - говорит он. Крем получился классным. Я постоянно макал пальцы в расплавившийся шоколад, а затем тянул их в рот, слизывая сладкие подтёки. Энди подошёл ко мне, проверяя как дела с кремом, а я тут же макнул пальцы в смесь и перемазал его губы. Мы долго целовались, это было прекрасно, Боже, как же мы долго целовались.
Сегодня Энди сказал, что хочет пройтись до магазина один. Сказал, что хочет обдумать меню на сегодняшний вечер. Когда он вернётся, его ожидает приятный сюрприз. Я устроил Андре собеседование в популярный, местный ресторан. Им как раз требовался повар, но они всячески это скрывали, пытаясь набить цену на «пустующее» место. И когда я им рассказал про навыки Энди, они тот час же согласились провести с ним собеседование, но по глазам главного шеф-повара, всё было и так понятно. Андреасу лишь оставалось принести свои документы. Я так был за него счастлив, как представлю, как он будет рад. В последнее время Андре только и делал, что искал работу, говорил, что хватит ему сидеть у меня на шее.
Я расставлял тарелки на стол, хотя сервировка и не была сильной моей стороной. Но мне безумно хотелось удивить Энди. Господи, спасибо, спасибо тебе, что ты послал ко мне человека, с которым я могу быть абсолютно счастлив! А завтра будет день, ещё лучше, чем сегодняшний, потому что я знаю это, потому что я лёгким движением руки перечёркиваю последний день февраля.
Ни где не могу найти свой мобильный, и тут вспоминаю, что оставил его в спальне. Я уже начал нервничать, Андреаса не было уже несколько часов. Когда я нашёл телефон, то увидел, что там высвечиваются два пропущенных звонка, которые были переведены на режим автоответчика.
«Привет родной, прости, что задерживаюсь, в магазине жуткие очереди. Я решил купить взбитых сливок, сегодня вечером мы будем кушать мороженое, а я ведь помню, что ты любишь его есть, покрывая взбитыми сливками» - Дослушав первое сообщение, я улыбнулся как дурачок и поцеловал дисплей телефона, оставив на экране слегка влажный след. Второе сообщение было на пол часа позже:
«Я уже иду домой. Скоро буду, люблю тебя, не волнуйся»

Я плюхнулся на диван, подобрав ноги под себя, снова и снова слушая последнее сообщение на автоответчике телефона. Подумать только, что можно покупать в магазине так долго? Он уже оставил сообщение, что идёт домой, значит - скоро будет. И чего я так волнуюсь? Прикусываю губу, вспоминая вчерашнюю ночь, поцелуи, обрывистое дыхание, тяжесть его тела, мои стоны.

Помню, когда Энди пришёл с очередного собеседования с букетом цветов. Работу тогда он не получил, но тот букет белых роз. Ох, Боже, мне ни кто никогда не дарил цветы.
«Ну и пусть, всё равно программист из меня фиговый» - Сказал Андре, обнимая меня и целуя в щёку. Моя работа вполне могла прокормить нас обоих, но Энди всё равно пытался устроиться хоть в какую-нибудь паршивую закусочную. Гордый, просто очень гордый.

От моих мыслей меня отвлёк телефонный звонок, я быстро подхватил мобильный телефон с дивана и нажал на «ответить». Сразу узнаю голос папы, такой спокойный. Отец попросил приехать меня в городскую больницу и как можно скорее. Когда я спросил – «Что случилось?», папа лишь тяжело вздохнул, и сказал, что расскажет всё на месте.
«Я не могу приехать, я жду Энди, он ключ от дома не взял» - Быстро объяснил я, прикусив губу.
«Это сейчас уже не имеет значения» - Ответил отец. – «Приезжай, быстрее…»

Чёрный джип на большой скорости выехал из-за угла на перекрёстке перед светофором, в тот самый момент, когда для машин горел красный свет. Ни кто не запомнил номера, а водитель даже не вылез из машины, вдавив педаль газа на полную, лишь увеличивая скорость.
Больно, как же больно. Я рыдал, уткнувшись в плечо папы, цепляясь в его серую куртку пальцами. Он просил меня успокоиться, хлопал рукой по спине. Я кашлял, прикусив нижнюю губу до крови, слёзы всё текли по щекам.
Случайные прохожие вызвали скорую, которая приехала через пять минут. Так долго. Боже, почему, почему я не пошёл с ним!? Я должен был попасть под эту чёртову машину вместе с ним. НЕТ! Этого просто не может быть, это всё страшный сон. Энди, Боже мой, его так сильно поранило, папа сказал, что в больницу его привезли без сознания. Сильно задело правую сторону и голову, он ударился головой об асфальт.
Я почувствовал чью-то руку на своём плече. Повернувшись, я увидел врача. Меня всего трясло, глаза были красные от слёз. Мужчина протянул мне стакан воды. Я взял его трясущейся рукой, даже не замечая, что проливаю воду на пол. Когда я приехал, Энди уже был в операционной. Мама не могла смотреть на меня, как я плачу, по этому уже второй час ходила по коридору, спрашивая врачей о состоянии своего приёмного сына. Никто ничего не знает. Почему нам не говорят ни чего!?
Я умоляющими глазами смотрел на врача, даже не отпив воды из стакана.
-Что вы молчите?! Скажите уже что-нибудь! – Кричу на весь коридор и снова начинаю плакать. –Нет, нет, только не смейте говорить, что он умер. Только не говорите, что Энди мёртв. – Папа прижимает меня к себе, уткнувшись носом в мои волосы. Господи, так же делал Энди, мой Энди.
-Мы сделали всё возможное.. – Тихо говорит врач. Я тут же отстраняюсь от папы и вскакиваю со стула. Воздуха не хватает, перед глазами плывут круги. Папа берёт из моей руки стаканчик и тоже встаёт со стула.
-Вот, Билл, выпей. – Говорит отец и прислоняет стаканчик к моим губам. Я обхватываю его руку, наклоняя голову, и делаю три глотка. –Что с моим сыном? – Спросил у врача отец.
-Его сердце бьётся, благодаря аппарату жизненного обеспечения. Но у него травма головы, не совместимая с жизнью. Нам пришлось сделать срочную операцию, но, к сожалению, она была безрезультатной. - Врач уставился в пол, я вскрикнул и кинулся на шею отцу, начиная рыдать громче.
-Папа, папа, за что? За что, папа? – Обессилено стонал я, ноги подкашивались, будто были ватными.
-Уходите! – Закричал отец, посмотрев на врача. Мама плакала, облокотившись на стенку и закрыв рот рукой.
-Вы должны. – Начал говорить врач, но замялся, тяжело вздохнув. –Вы должны подписать разрешение на то, чтобы мы отключили аппарат искусственного жизнеобеспечения.
-Не убивайте его, пожалуйста. Пожалуйста. – Шептал я на ухо папе.
-Соболезнуем, мы сделали всё, что возможно. – Сказал врач, и уже было хотел уйти, но обернулся. Я задыхался, стоять почти не было сил, слёзы всё лились по щекам. Нет, нет, я не верю, Боже я не верю. Господи, пожалуйста, пусть это будет не правдой. Мы столько всего не успели, за что мне это. Я не могу дышать. Почему всё так, за что?
-Билл, прошу, тише. Всё будет хорошо. – Шептал папа. Папа, что ты говоришь?! Хорошо уже не будет!
-Хотите спасти жизнь? – Сказал врач, облизнув губы. Я, всхлипывая, посмотрел на него. –В нашей больнице есть пациент, ему требуется пересадка сердца. Он умрёт через месяц, если не удастся найти донора. У вашего приёмного сына… - Врач посмотрел на папу. –Группа крови первая отрицательная, совпадает с..
-На что вы намекаете? – Спросил отец, округлив глаза.
-Я просто говорю, что, если бы вы согласились отдать сердце вашего приёмного сына этому пациенту, то вы спасли бы жизнь, другому человеку. Пожалуйста, подумайте...

«Бог наше всё. Господь за веру нашу, за слова праведные наши»
В церкви я нашёл покой, которого мне так не доставало. Я из тех грешников, что попадают в ад, я убедил жену отдать нашего второго сына в детский дом. Наверное, всё из-за меня. Даже не наверное, а из-за меня. Мой старший сын этого не заслужил, а сейчас ему требуется операция. Всё из-за меня. Я бы отдал ему своё сердце, я даже прошёл курс, сдал анализы. Но Том отказался принять мой «подарок».
А я ведь помню, как мы гуляли в парке. Тогда ещё моя супруга была с нами и не брала на себя грех, оставив сына на меня. Тогда мы были счастливы, Том был счастлив. Смеялся, прыгал, бегал, он у меня трудолюбивый мальчик. Я всегда гордился своим сыном, я всегда его любил, и готов был жизнь за него отдать. А сейчас я не могу видеть, как он умирает на моих глазах. Все эти аппараты, трубочки, лекарства. Будто мой сын стал подопытным кроликом в лаборатории. Подушкой для втыкания острых иголок, катетеры, капельницы. Порой я вижу, как он плачет, он лежит, а по щекам текут слёзы. Он молодец, держится, он старается - как может, чтобы не сдаваться. Хотя частичка меня чувствует, что мой сын сдаётся. Но я продолжаю верить, что появится донор. Я часами, каждый день сижу с ним в больнице, порой он предпочитает не смотреть на меня, порой просит уйти. В такие моменты я понимаю, что он хочет побыть один и поддаться слабости. Плакать не стыдно, порой это необходимо, чтобы жить дальше.
Я работаю в полиции. Разгребаю горы бумаг, перекладывая их с места на место. Каждый раз приходится перечитывать «Дело №1473, - разбойное нападение», «Дело №1569, - ограбление». На работе знают про состояние моего сына, и отпускают меня, как только звонит мой пейджер.
Том, почему у тебя кровь первой, отрицательной группы? Это не мыслимо, Господь дал мне сына, кровь которого подходит всем, но ему же, подходит только кровь его группы. Лечащий врач Тома, человек с которым я успел сдружиться, сказал, что пару лет назад пациенту с первой отрицательной пересадили сердце донора, у которого была вторая отрицательная. Ни кто даже не перепроверил, а новое сердце отказалось работать. Произошёл шок. Пациент умер прямо на операционном столе.
Я не переживу, если Том умрёт. Он мой смысл жизни. Мой «единственный» сын, ради которого я пашу на своей чёртовой работе. Ни кто не знает, на сколько мне больно видеть его в этом состоянии беспомощности. Каждый день я езжу к нему, чтобы посидеть с ним, посмотреть на него, подержать его за руку. Сказать, что он очень нужен мне. Сказать, что всё будет хорошо.
Двадцать восьмое февраля. Я обещал зайти к сыну в шесть. Как назло в этот же день мой босс кинул на стол папку с документами и сказал, что все бумаги надо разложить по датам. Какой смысл? Словно в папку с закрытым делом будут заглядывать. Я решил, что успею, до шести оставалось два часа, до больницы ехать примерно двадцать пять минут. Без пятнадцати шесть, я уже сорвался с места и закинул папку в шкаф, игнорируя удивлённый возглас коллеги. «Я обещал сыну прийти к нему в 18:00» - выкрикнул я, когда уже закрывал дверь. Я быстро запрыгнул в свой чёрный пикап, который я выиграл в лотерею. Сам Бог вознаградил меня этой машиной, пытаясь сделать меня хоть чуточку счастливее. Я знал, что к сыну я уже не успеваю. Не успеваю, что я за отец, если я не могу выполнить даже самого простого обещания сыну, который умирает! Давлю на газ сильнее, мысленно прокручивая перед глазами дорогу, которую видел уже сотню раз. Смотрю на часы, уже без пяти, за окнами уже темнеет, фонари ещё не включили. Налево, на право, прямо, уже вижу светофор, после него на право и… Нет, нет только не это, снова смотрю на часы уже без двух минут шесть, а светофор уже показывает жёлтый для машин. Нет, если сейчас будет красный, то мне придётся ждать три минуты, пока снова загорится зелёный. Прибавляю ход, машина разгоняется быстрее, ещё, ещё чуть-чуть, ещё секунду.
«Не включайся, только не включайся» - Смотрю на светофор, умоляя его не переключать на красный. Жёлтый сигнал словно зависает и тут же включается красный. Перевожу взгляд на дорогу…
-«Господи!» - Только и успеваю произнести, быстро вдавив педаль тормоза. Удар. Закрываю глаза. Чувствую, как машина проезжает ещё метров пять и останавливается. Медленно дышу, открываю глаза, смотрю в зеркало заднего вида. На обочине лежит парень, я его сбил. Я сбил человека. Глубокий вдох, открываю дверь и вылезаю из машины. Эта часть города не такая оживлённая, как северная, по этому на перекрёстке никого нет. Я огляделся по сторонам и подошёл к парню. Рядом с ним валялся телефон и сумка с продуктами. Подхожу ближе и начинаю часто моргать, не веря своим глазам. Боже, этот парень так похож, на меня. Этого не может быть. Этого просто не может быть. Парень в сознании, он поднимает руку и касается пальцами своей головы. На асфальте кровь, а я всё ещё часто дышу, не веря своим глазам. Сердце колотится где-то в горле, каждый вздох даётся с трудом. Он смотрит на меня, еле заметно улыбается, что-то шепчет. Я быстро сажусь на коленки рядом с ним.
-«Всё будет хорошо! Я сейчас вызову скорую!» - Начинаю обшаривать карманы в поисках телефона, кажется, я забыл его на работе. Боже, Боже..
-«Папа…» - Обессилено шепчет парень. Он смотрит на меня, а я вижу как из его носа течёт кровь. –«Папа» - Снова повторяет он и закрывает глаза. Этого не может быть. Этого не может быть.
-«Господи, это не возможно» - Срывается с моих губ. Смотрю по сторонам и вижу какую-то женщину, которая выходит из магазина. Поднимаюсь на ноги, смотрю на парня в последний раз и бегу к своей машине. –«Вызовите девять, один, один! Чёрный джип на большой скорости сбил парня!» - Кричу вслед женщине, которая рассеянно поворачивается на звук моего голоса. Залезаю в машину, трогаюсь с места, сворачиваю. На часах 18:07, если бы я остановился на светофоре, то был бы уже в больнице, у своего старшего сына.

Медленно открываю дверь в палату. Теперь Том тут совсем один, все кто лежали с ним или умерли, или поправились. Лишь мой сын будто застрял на какой-то мёртвой точке. На протяжении всей жизни человек думает о смерти всего 3%, из общего, отведённого ему на жизнь, время. Наверное, это когда думаешь о смерти своих родителей, потом думаешь о собственной смерти, ну а затем и о смерти своих детей. Ни что не вечно. Люди словно прокляты и застряли на земле между адом и раем. И волнует их лишь то, куда они попадут, когда грехи утянут их под землю на два метра глубиной. А тело засунут в деревянный чехол. Коробка для обуви, над которой поплачут родные и близкие, порой кажущиеся такими чужими и далёкими.
Том, прости меня, если я когда-либо делал что-то не так. Ни кто не идеален, у каждого свои грехи, от которых не избавится уже никогда. Боже, если ты есть, спаси этого парнишку, которого я сбил. Спаси моего сына, которого я так люблю. Я ведь ничего не хочу, кроме того, что желаю счастья своему ребёнку. Я хочу, чтобы он женился, подарил мне внуков. Дети цветы жизни, я хочу, чтобы эти цветы были и у моего сына. Простое счастье, которое так сложно найти и так легко потерять. Даже не верится, что счастье мы ищем годами, а теряем за какие-то жалкие секунды. Наши слова, действия, ложь, правда, вера, и надежда найти любовь, всё влияет на что-то. Словно дёргая за определённую ниточку. Я верю в Бога, лишь по тому, что надо во что-то верить, и у кого-то просить помощи. Я верю в дьявола, лишь по тому, что надо на кого-то ссылать все свои промахи и неудачи. Я так боюсь, что не успею сказать Тому всего, не успею сказать ему, как я его люблю. Но если я начну ему прямо сейчас говорить обо всём этом, он испугается, что я прощаюсь с ним. Он испугается и начнёт плакать, он подумает, что я хочу его оставить. Но ведь это не правда, я никогда его не оставлю, и мне остаётся лишь умолять Бога, чтобы мой сын не оставил меня. Я ходил по палате и не мог найти себе места, наверное, нервы сдавали. Я чувствовал, что пугаю Тома своим поведением, меньше всего, сейчас я хочу, чтобы мой сын волновался. Ему это вредно, лишь я и пара врачей знают, насколько ему это вредно. Мой сын устало смотрел на меня, а я словно маятник, который фокусник держит в руке, гипнотизируя зрителя. Я ходил по палате, даже не замечая, как делаю очередную петлю и от двери иду к окну, от окна к двери. Меня больше всего волновало, что Том не может ходить и говорить. Хотя, ходить он, конечно, мог, но ему это делать запрещалось. Всё из-за его дурацкой привычки «быстрого шага». Люди, которые постоянно куда-то спешат, страдают этой привычкой, они даже не замечают, что при ходьбе они почти бегут, при этом подвергая своё сердце нагрузкам. Сердце задаёт ритм человеку, а человек задаёт ритм сердцу, пока кто-то из них не сдаст позиции. Редко кто остановится, или обратит внимание на внезапную отдышку или ноющую боль в груди. Вот и Том не останавливался, целеустремлённый.
Я сел рядом с ним на кровать, вглядываясь в его уставшие глаза. А у меня из головы не выходит тот парень, которого я сбил. Господи, ты подарил мне эту машину, так зачем ты позволил мне сбить человека. Меня всего трясло. Если меня найдут, то посадят, или же я потеряю работу. Что будет с Томом, на какие деньги я буду покупать ему лекарства и обеспечивать больничный уход. И всё же, тот парень, он назвал меня папой.

Tom.

* * *

Темно, так странно вдруг осознать, что умер. И главное уже безразлично, будто и жить не хотелось.
-Ты не умер. Пока нет. – Из темноты ко мне вышел парень в обыкновенной повседневной одежде. Коротко постриженные светлые волосы, а в лице было что-то такое знакомое. Будто я его знал.
-Ты – Бог? – Прямо спросил я, вдохнув глубже, и тут почувствовал сильную боль и меня словно, что-то толкнуло назад. Парень лишь улыбнулся, остановившись в двух метрах от меня.
-Так меня ещё ни кто не называл. Я так рад тебя видеть, жаль, что это не надолго.
-Кто ты? Что это было? – Прокричал я, схватившись за грудную клетку.
-Тебя зовут обратно. Послушай Том, ты должен вернуться. Ты должен захотеть, я тут для того, чтобы не пустить тебя на ту сторону. Не дать тебе умереть. Иначе и моя смерть будет напрасной. – Парень подошёл ближе, и меня снова, словно что-то толкнуло назад. Я застонал от внезапной боли, пытаясь устоять на ногах.
-Что это значит? Откуда ты меня знаешь?
-Почему ты сопротивляешься? Ты же хотел жить. Иди в тот мир, тебя там ждут. – Парень удивлённо смотрел на меня.
-Никуда я не пойду! Объясни мне!
-У тебя моё сердце! – Ответил парень, я видел, как дрожали его губы.
-Ты умер? – Еле слышно прошептал я, и тут же меня снова дёрнуло назад.
-Да, я мёртв. Но ты – нет, я даю тебе жизнь! Это не смерть Том, это жизнь вне смерти. Помоги мне. – Тихо говорит парень и смотрит мне прямо в глаза. –Прошу, помоги мне.
-Но как!? – Я непонимающе мотаю головой.
-Найди мою семью, найди, и скажи Биллу, что я люблю его! – Парень грустно улыбается, мечтательно прикрыв глаза.
-Хорошо, но кто такой Билл?
-Он очень красивый. – Говорит парень и разворачивается, пропадая в темноте. Из моей груди вырывается мучительный стон, и тут я осознаю, что чувствую, как внутри меня бьётся сердце. Удар за ударом, эхом раздаётся в ушах, мне даже не верится, я чувствую, что плачу от этого ощущения.
-Господи, спасибо. – Шепчу, понимая, что я жив.
-Передай нашему отцу привет. – Усмехнувшись, парень повернулся ко мне лицом, и я увидел, как из его носа капает кровь. Что, что он сказал? Я часто дышал, словно вдыхая последний воздух, что мне дан. Вдох-выдох, ещё раз. И словно стало легче дышать…

-Том, ну сколько можно! – Выкрикиваю я, выхватив из рук сына рюмку коньяка. Он не довольно морщится и облокачивается на кухонный стол. –Помнишь, что сказали врачи?
-НЕ пить, НЕ курить, НЕ трахаться! А не легче ли мне было сразу, прямо в больнице зашить рот и отрезать к чертям мой член?
-Ты ещё слишком слаб. Для тебя опасно пить, курить, волноваться и заниматься любовью. А ты только и делаешь, что в тайне от меня постоянно пытаешься напиться! – Сам залпом выпиваю всю рюмку и ставлю её на стол.
-А зачем это всё? Зачем ты позвал кучку этих идиотов сюда? Здесь все те, кто верил, что я буду жить? – Том приоткрыл дверь с кухни, показывая на гостей, которых я сегодня позвал. –Мало.
-Том, не устраивай сцен.
-Почему? Почему они не сказали мне, кто мой донор? Я что, не имею право поблагодарить семью человека, чьё сердце теперь стучит внутри меня?
-Том, это просто формальность. Это сердце теперь всё равно – твоё. – Хватаю сына за руку, пытаясь успокоить.
-Я нанял детектива. – Спокойно говорит он, и смотрит прямо в мои глаза.
-Что ты сделал? – Переспрашиваю, делая вид, что не слышал. На самом деле я просто не поверил своим ушам.
-Я найду семью своего донора.

Tom.

Я готовил обед, когда услышал у двери какой-то шум. Оставив кухонные дела, я вышел в прихожую и прислушался. Как же меня достала эта соседка, вечно лезет не в свои дела. Когда возня прекратилась, я вернулся на кухню и совершенно случайно, увидел в окно, как какой-то парень подходит к дому. Я снова бросился в прихожую, и, промедлив пару секунд распахнул дверь. Казалось, парень, взглядом сверлит меня, я даже почувствовал, как у меня свело лицо.
-Привет! – Сказал он, мило улыбаясь. Мне вдруг тоже захотелось улыбнуться, впервые, за такое время, мне захотелось улыбнуться. Я даже не поверил этому ощущению, безуспешно пытаясь его унять.
-Здравствуйте. Вам что-то нужно? – Я всё стоял, открыв дверь, и удивлённо рассматривал своего «гостя». Может, мы знакомы, а я забыл его? Тогда, просто закрыть дверь, было бы не прилично...
-А что ты делаешь сегодня вечером? Мне надо с вами поговорить. – Произносит парень и снова улыбается. Я нервно сглатываю.
-Извините, я готовлю обед. – Быстро закрываю дверь.
-А есть в одиночестве очень вредно для здоровья! – Немного разочарованно произносит парень. Я облокотился спиной о дверь, и посмотрел на руки. Ладони дрожали, сердце быстро колотилось. Кто вообще этот человек? Я услышал, что он медленно отходит от двери, и побежал в кухню, чтобы посмотреть в окно, куда он пойдёт. Он поймал такси и обернулся в мою сторону, от неожиданности я вздрогнул и резко задёрнул штору.

Tom.

Обратно к дому Билла я уже вернулся на отцовском пикапе. Я остановился на противоположной стороне от дороги и стал наблюдать за домом. Да, наверное, так ведут себя маньяки. Что за чушь я нёс тогда у двери? Парню так сложно, а я ему фактически свидание назначал. Стоп, какое ещё свидание, это бы была простая встреча. И что дальше, как я это себе представляю? Да никак.
«О, привет! Знаешь, мне тут несколько месяцев назад пересадили сердце твоего «брата». Хочу сказать спасибо…» - Господи, что за цирк? Словно на рынке благодарю продавца за кусок мяса. Я совсем не думаю головой. Ну понятное дело, хотя нет, я вообще не понимаю, чем я думал, когда увидел Билла. Чёрт, и почему я так боюсь себе признаться? Да, чёрт подери, я что-то почувствовал, когда увидел эти тонкие ручки открывающие дверь, эти карие глаза, пухлые губы, чёрные волосы. Но этого ведь не может быть, моя гормональная система видимо, где-то дала сбой. Так странно.
У него такие глаза… Слегка покрасневшие, словно он часто плачет. А может это так и есть? Водителя, который сбил Андреаса так и не нашли. Была бы такая кара Божья, ударишь человека – и рука отвалится. Хотя в нашем мире ничего не происходит зря, бесследно. Смерть Андре спасла меня. Умереть, чтобы подарить жизнь. Я никогда не был эгоистом, наверное, поэтому я сейчас сижу в этом пикапе и не решаюсь повторить попытку «знакомства». Или этому есть ещё одна причина, или две? И этот сон во время наркоза. Я теперь обязан найти нужные слова для Билла. Он ведь, наверное, сочтёт меня за сумасшедшего, если я расскажу ему всё, как есть. Как говориться – главное начать. Наверное, Андреас был опорой Билла, а теперь парень остался без защиты. Такие, как он, просто нуждаются в опеке; такой хрупкий. Я бы стал его стеной, его защитником...
Достаю из кармана фотографию Билла и нежно провожу пальцами по его щеке. Боже мой, кажется, я влюбился.

* * *

Bill.

Залпом выпиваю очередную стопку и закрываю рот рукой. Внутри всё горит, во рту неприятный привкус алкоголя. Я никогда не имел пристрастия к выпивке, но сейчас, казалось, что после каждого глотка становится легче.
-Не смотри на меня! – Почти выкрикиваю я. Парень напротив прикусывает губу и берёт меня за руку, убирая её от моего лица. Ну, зачем он ко мне подсел! Я не настроен на общение. Господи, у него ведь такое знакомое лицо, но из-за алкоголя играющего в крови я не могу сосредоточиться и вспомнить, где я его видел. Почему он так на меня смотрит? Ха, наверное, думает, что я алкоголик. На самом деле я вообще не умею пить, но быстро пьянею, как сейчас. И что? И что? Разве это сейчас кого-нибудь волнует! Ещё чуть-чуть и я расплачусь, ещё чуть-чуть и меня вырвет. И не знаю, что меня волнует больше: то, что я выпиваю с совершенно не знакомым мне человеком, или же… чёрт, я забыл. Может, представиться, всё же, он меня угостил? –Билл. – Тихо произношу своё имя и икаю. –Меня зовут Билл, простите. А как ваше имя?
-Том. – Отвечает он и улыбается, я пьяно улыбаюсь в ответ и чувствую, что слёзы собираются в уголках глаз.
-Не так приятно, как странно. – Быстро говорю я, и тру пальцами глаза. А, чёрт, я совсем забыл, что накрашен. Ну, всё, теперь мой внешний вид совсем далёк от идеала. Но плюс в том, что мне по барабану! Смеюсь сквозь слёзы.
-Что же в этом странного?
-Простите, вы слепой? – Наигранно произношу я и, взяв пустой стаканчик со стола, смотрю на его донышко. –Я ужасен.
-Ты прекрасен. – Быстро отвечает Том. Я вздрагиваю и удивлённо открываю рот. Снова икаю и прикрываю лицо рукой.
-Простите. – Извиняюсь, и кажется, краснею. Кровь стучит в висках.
-Любишь музыку? – Спрашивает Том и улыбается. Интересно, он понимает, что он меня напоил до чёртиков? Вдыхаю глубже, уже предвкушая чушь, которую я сейчас начну нести.
-Я люблю музыку, как времена года. Потому что музыка всё время меняется, а осадок остаётся. – Облокачиваюсь на спинку стула, поставив стаканчик на стол.
-И какой же у тебя осадок за первое полугодие этого года?
-Я теперь ненавижу февраль. – Говорю я, и губы начинают дрожать. Всхлипываю, отвернувшись. –В феврале я потерял очень-очень близкого мне человека. Он.. он, словно растаял, как зимний снег. Он умер, а я не верю в это.
-Раньше я всегда хотел, чтобы всё было наоборот. Летом зиму, а весной - осень. – Тихо говорит Том, не сводя с меня взгляд.
-Тогда разве была бы разница? – Усмехаюсь я, прикусив губу.
-Разница всегда есть. Трудно терять кого-то, когда всё вокруг перерождается. Весна. – Почти шепчет он, а я вздрагиваю от каждого слова, уже даже не стараясь вытирать слёзы.
-Двадцать восьмоё февраля, этот год не високосный. – Отвечаю, и тут же вспоминаю, что Энди умер в последний день зимы. Откуда, откуда он знает? Этого ведь не может быть. -Откуда вы знаете?! – Тут вспоминаю, где я его видел. Он утром приходил ко мне, и спрашивал, да, точно, это он. А перед домом я пол дня видел чёрную машину, я плохо разбираюсь в марках но… Энди ведь сбила чёрная машина.
-К-как ты сюда приехал!?
-На машине. – Спокойно отвечает он, и непонимающе смотрит на меня. –У меня чёрный пикап.
-Чёрный? – Охрипшим голосом повторяю я. И встаю со стула, еле удержавшись на ногах. Господи, зачем я столько выпил, перед глазами расплываются круги. Отталкиваюсь от стола и иду к телефону, который висел на стенке у самого входа. Посетители бара нервно поглядывают на меня, а мне вдруг стало так стыдно и обидно. Чуть ли не падаю, хватаюсь за стенку и снимаю трубку с аппарата.
-Что ты делаешь? – Том встаёт из-за столика и подходит ко мне.
-Отойди! – Тыкаю ему в грудную клетку телефонной трубкой. Он ахает, положив руку на сердце, и отходит на шаг от меня. Я удивлённо наблюдаю за его реакцией, на мою выходку и вешаю трубку обратно на рычаг. Я хотел позвонить в полицию, но тут понял, что мои пьяные догадки безосновательны. К тому же, я не верю, что этот человек мог бы кого-нибудь убить. Том практически сгибается пополам. –Что с тобой? – Испуганно говорю я. Он шумно выдыхает и выпрямляется, прикусив губу. Я смотрю на телефонную трубку, ведь от удара, не может быть больно. Почему я так беспокоюсь за человека, с которым и дня не знаком. Плевать! Да!
-Ты хотел вызвать такси? – Спрашивает Том, слегка улыбаясь. Моё, казалось бы, «железное» безразличие улетучивается. -Не вызывай, я тебя отвезу. – Тихо говорит он, берёт меня под локоть и выводит к выходу. Ноги заплетаются.

Tom.

Билл мирно спал на соседнем сидении, а я периодически поглядывал в его сторону, забывая про дорогу. Не могу на него налюбоваться. Просто не могу. Это словно какая-то сумасшедшая потребность. Не смотреть на него словно так же, как не дышать. Если воздух есть, то почему бы его не вдохнуть, если Билл рядом, то почему бы на него не посмотреть. Чёрт, я размышляю, как примитивный идиот. Что со мной вообще происходит? Я чувствую такое впервые, да.
Парень во сне часто вздрагивал, что-то мычал. Не стоило ему так напиваться. Когда я «загрузил» его в машину, он почти моментально уснул. «Моё» сердце словно отбивало чечётку, порой становилось трудно дышать. Может это всё из-за волнения? Будто во мне одни чувства боролись с другими.
* * *
-Эй, соня, просыпайся! – Уже пять минут я пытался разбудить Билла, который на мои попытки даже не реагирует. Не оставлю же я его спать в машине? Где там был его ключ от дома? Я потянулся к сумке парня, которую он обнимал во сне, и тут же получил рукой по лицу. Вот это меткий рефлекс! Не плохой удар.

~~~

Я чуть с ума не сошёл от ожидания. Я изучил все брошюрки, которые лежали на столике. Я изуродовал подлокотник кресла, на котором я сидел. Время шло мучительно медленно. В голове барабанила мысль «что-то не так, что-то пошло не так». Всегда бывает это простое волнение? Хотя, ведь повод есть. Врач сказал, что в любом случае есть вероятность, что Том не перенесёт операцию.
Господи, я не могу об этом думать. Всё слишком навалилось, всё слишком сложно. Я поднялся с кресла и решил в очередной раз пройтись по больнице. Остановившись около регистратуры, я обратил внимание на включённый телевизор, показывали ночные новости. Облокотившись на стенку, я стал слушать бессмысленный трёп дикторши, которая говорила про политические встречи глав государств. Рядом со мной остановилась женщина, её всю трясло, я только потом заметил, что она вышла из отделения с табличкой «морг» - на двери. Я нервно сглотнул. Женщина достала из кармана пачку сигарет и закурила.
-Э, извините, но тут запрещено курить. – Сказал я, хотя в глубине души я сильно завидовал. Самому сейчас, просто до ужаса хотелось курить. Женщина устало посмотрела на меня, и словно прочитав мои мысли, протянула мне пачку сигарет.
-Ужасная ночь. – В пол голоса сказала она, чиркнув зажигалкой под моей сигаретой.
-Согласен, хуже не придумаешь. – Я нервно усмехнулся, повернувшись спиной к пункту регистратуры, чтобы мед сестра не заметила сигарет. –Я видел, что вы вышли из морга.
-Там сейчас два моих сына и муж.
-О, Боже мой, соболезную. – От слов женщины я подавился дымом и закашлялся.
-Нет, вы не так поняли. Муж и родной сын живы, а вот второй сын...
-Второй сын вам не родной? – Тихо спросил я, и прикусил губу, понимая, что лезу не в своё дело.
-Что-то типа этого. Господи, я до сих пор не могу поверить. Как можно быть столь безразличными к людям. Сбить человека и даже скорую ему не вызвать. – Женщина затушила сигарету и выбросила её в мусорное ведро. Я увидел, как от дотлевающей сигареты плавятся чьи-то бахилы.
-Сбить? Сколько лет вашим детям? – Спросил я, сделав очередную затяжку.
-Биллу, моему сыну, девятнадцать. А Энди, тот, что погиб, ему было двадцать.
-Большие уже. – Стою и не могу пошевелиться, Господи, ведь это я убил. Он умер, тот парень, которого я сбил – умер. Женщина тонкими пальчиками стирала со щёк слёзы. Я затушил сигарету, кинув её в тот же бак, и прислонил руку к лицу. Пальцы неприятно пахли никотином, всё же я давно не курил, и никогда не любил запах сигарет.
-Вам плохо? – Спросила она, положив руку на моё плечо.
-Нет, нет, расскажите, как вы усыновили этого парня?! – Сказал я дрожащим голосом, а в голове эхом звучали, возможно, последние слова того мальчишки «папа, папа…».
-Ну, я толком и не знаю, что вам рассказать. Интернат мальчика, закрыли за долги по счетам. И он, кажется, оказался на улице, а Билл, мой сын, просто великой доброты мальчик, взял Энди жить к себе. Ну, а потом всё как-то само получилось. – Женщина развела руками, а я «упал» на диван, который стоял рядом. –Господи, что с вами? Может позвать врача?
-Нет, не надо.
-А у вас что, почему вы тут?
-Мой… мой сын сейчас в операционной. У него срочно назначена операция, на сердце. А то оно бы отказало, оно остановилось бы. – Говорил я, часто моргая, чтобы унять поток слёз. Мужчины не плачут, мужчины не плачут, Боже. Боже, я сбил собственного младшего сына. Я убил его, я убил, Господи, я убил его.
-Послушайте, нам с мужем сказали про донорскую программу. Мы согласились отдать сердце Энди человеку, который в этом нуждается. Простите меня за вопрос, но…
-НЕТ! – Выкрикнул я и зажал рот рукой. Боже мой. Том будет «донашивать» сердце собственного брата. Господи, ты с самого начала знал, ты отнял у меня младшего сына, чтобы потом спасти старшего. И эта машина, этот чёртов пикап, выигранный в лотерею.
-Простите за вопрос, не волнуйтесь, у вашего сына всё будет хорошо, вы только верьте в это. – Говорила женщина совершенно спокойным голосом, а по щекам скатывались слёзы. Дверь в морг громко хлопнула, от чего я резко повернул голову и увидел, как мужчина держит на руках темноволосого парня. Я почувствовал, как по спине пробежал холод. –Что с ним!!? – Закричала женщина, подбегая к дверям.
-Он сознание потерял, его надо куда-нибудь положить. Принеси воды. – Я поднялся, уступая место, мужчина благодарно кивнул, и положил паренька на диван. –Ну же, ну же, Билл, очнись. Очнись. – «Такой бледный», - подумал я, вглядываясь в лицо парня, глаза красные, словно долго плакал. Мужчина легонько хлопал своего сына по щекам, пытаясь привести в чувства. –Ну, Билл! Приди в себя, чёрт подери! - Отчаянно застонал мужчина.
-Что тут происходит? – Повернув голову, я увидел врача, который должен оперировать Тома, и сердце замерло в груди. Увидев, лежащего на диванчике парня, который был без сознания, врач быстро подошёл к регистратуре, и взяв оттуда вату, достал из кармана какой-то пузырёк. –Подержите. – Сказал он, вручив мне этот самый пузырёк, после того, как мокнул туда вату. «Нашатырный спирт» - прочитал я. –Давай, дружок, приходи в себя. – Прошептал врач, проведя кусочком ваты в воздухе, около лица паренька. Реакция последовала моментально. Парень резко дёрнулся, отгородившись рукой от врача.
-Девид, пройдёмте, мне надо с вами переговорить.
-Говорите всё как есть…
-Операция прошла успешно. – Выдыхаю, рядом слышу тихие всхлипы. Мужчина пытается успокоить своего сына, гладит его по голове, а парень всё плачет и плачет, цепляясь руками за отцовские плечи. Я убил чьё-то счастье.

Tom.

Всю дорогу домой я прокручивал снова и снова, как я укладывал Билла спать, как внёс его в дом, как положил на диван, и не найдя пледа, накрыл его своей курткой. Автоматически я создал очередной повод для встречи. Я ехал домой и предвкушал, как усну в своей кровати. Только жаль, что Билл уже спит. Если бы мы легли спать одновременно, мы бы приснились друг другу. Да и смогу ли я вообще уснуть?
Подъехав к своему дому, я заметил, что свет не горит. Наверное, отец ещё не вернулся с работы. Тем лучше, вечер будет спокойнее без отцовских «наставлений».
Я вошёл в дом и положил ключи на тумбочку, остановившись в прихожей. Я подсознательно стал прислушиваться к каждому звуку. Звук тишины самый страшный из всех, что я когда-либо слышал. Спокойно дышу, слушая, как бьётся моё сердце. Да и вообще, имею ли я право, называть его своим? За сегодняшний день я так устал. Я так хочу спать.
Грань между сном и реальностью такая тонкая, еле ощутимая, так, может, я сейчас сплю? Возможно, потому что легче поверить в то, что это неправда, чем осознать, что всё реально. Слышу, как хлопнула входная дверь и инстинктивно поворачиваюсь.
-Том! Как ты меня напугал, почему не спишь? – Отец застыл около входной двери и удивлённо смотрит на меня. –Куда ты ездил на пикапе?
-Папа, а любят чем? Сердцем? – На мой вопрос отец усмехнулся.
-Не знаю, наверное, сердцем.
-Но… - Глубоко вдыхаю и прикусываю губу. –У меня чужое сердце. Это значит, что и любовь у меня – чужая?
-Что за глупости ты говоришь? – Папа улыбается и хлопает меня по плечу.