Том подпрыгнул так, словно диван под ним отвесил заду увесистый пинок. Билл! — ударило по мозгам, волной пронеслось по телу.
— Ну, что ты, котик? Я сделала тебе больно? Прости, прости, — и девушка, удобно устроившаяся на его коленях, вновь попыталась всосать нижнюю губу. Том отстранился. — Ну, в чем дело, котик?
— Иди, погуляй, — немилосердно согнал он ее. — Принеси мне пиво, а. Безалкогольное. Я за рулем.
— Ну, котик… — она обижено сдвинула тонкие брови на переносице и состроила жалостливый взгляд.
Беспокойство нарастало, фактически лишая его возможности контролировать эмоции.
— Я сказал, погуляй! — зло заорал он, перекрикивая громкую музыку. Народ в зале начал на них оборачиваться.
— Том, ты что? — удивился Георг, отрываясь от поглаживания бедра своей прехорошенькой соседки.
— Позвони Биллу, — приказал он. И раздраженно бросил девице: — И ты иди погуляй!
— Геооо, — недовольно сложила девушка губки бантиком.
— Пошла вон! — едва ли не выкинул ее из-за стола Том. — Георг, я попросил позвонить Биллу!
— Ох*ел? — подскочил Георг, отпихивая друга от подружки. — Совсем спятил?
По сумасшедшему взгляду Тома стало понятно, что дело кончится дракой. Георг нехотя достал трубку и набрал номер Билла.
— Поругались что ли? — осведомился он, слушая длинные гудки.
— Не твое дело, — огрызнулся Том. — Спроси, где он.
Телефон сбросил набор. Георг нажал на автодозвон. Пара длинных гудков и телефон вновь сбросил вызов. Он удивленно усмехнулся и упрямо вызвал абонента еще раз. Абонент оказался недоступен.
— Билл не хочет с тобой разговаривать, — хмыкнул Георг. — Сбрасывает вызов. Видимо, ты его окончательно достал.
— Кусок дерьма! — процедил он зло.
— Котик, вот твое пиво, — промурлыкала девушка, ставя перед Томом высокий бокал. Вторая опасливо поглядывала на парней, жалась невдалеке.
Том растянул губы в самой б*ядской улыбке и дернул девушку на себя, нагло залезая рукой под майку и впиваясь поцелуем в шею. Через несколько секунд здесь расцветет прекрасный синяк. Впрочем, ему все равно. В груди холодно и неприятно ноет. Ревность отравляла сознание. Он представлял себе, как Билл развлекается с тем парнем, соседом из квартиры под ними, и мстил ему, даря ласку, пусть и очень грубую, другому человеку. Надо же так глупо проколоться! Идиот! Классика жанра! Том с полпути вернулся за кредиткой и застал Билла в халате абсолютно мокрого с полуголым соседом. Том еще про себя удивленно отметил, что под легкими шортами, облепившими поджарую задницу и мускулистые ноги соседа, нет трусов. Билл глупо улыбался и бормотал что-то про трубу, которую прорвало в ванной, и поэтому они-де ее чинят. В халате? И без трусов? Потом Том мало, что соображал. Он не орал. Он молча, пинком, выкинул соседа из квартиры. Билл попытался возразить и защитить парня, но Том размахнулся и… Он разжал кулак в последний момент. На лицо опустилась пятерня и сильный толчок швырнул Билла на стену, откуда он сполз на пол. Том широкими шагами пролетел сквозь прихожую и гостиную в комнату брата — постель такая, словно на ней рота солдат развлекалась! Он разорвал простыню, скинул и пнул одеяло. Он разнес всю комнату. Потом вернулся в коридор, выкинул ошарашенного брата на лестницу, а чтобы тот не замерз в середине сентября, заботливо вышвырнул в окно его одежду. И за все это время он не произнес ни слова, лишь наполненные ненавистью глаза горели адским огнем. Когда через пятнадцать минут Том вышел во двор, ни одежды, ни Билла там не было. И хорошо. Потому что Том все еще мечтал кого-нибудь ударить. Настолько сильно, насколько получиться. Чтоб до крови! До потери сознания! Он нашел свою жертву — мощным ударом ноги сбил мусорку около скамейки. И уехал по делам…
— Ты далеко живешь? — он заправил конец ремня в шлевку и устало потер глаза. Не уснуть бы за рулем сейчас. Сжался весь, зябко обхватив плечи…. Холодно… Осень… Три часа ночи…
— Нет, в двух кварталах отсюда, — она сосредоточенно пыталась застегнуть лифчик на спине, смешно вывернув руки и громко пыхтя. Потом бросила это неблагодарное занятие и засунула бюстгальтер в сумочку.
— У тебя телефон работает? У меня батарейка села.
Она протянула ему трубку. Том набрал Билла. Абонент недоступен. Он стер его номер из памяти и вернул телефон. Вот ведь мразь какая! Специально ему нервы мотает. Сволочь! Знает же, что волноваться будет! А вот хрен ему! Не угадал! Том еще раз оценивающе посмотрел на девушку. Может быть у нее зависнуть на пару дней? И мы посмотрим, кто будет бегать и названивать друзьям.
— А ты с кем живешь?
— С мамой и сестрой. Папа от нас ушел давно.
Отбой. К кому бы податься?
— Я отвезу тебя.
— Мы еще увидимся?
— Обязательно, киска. Ты была прекрасна.
Он нежно провел пальцами по ее подбородку. Она закрыла глаза, подставляя лицо под поцелуй. Его кончик пальца легко коснулся ее губ. Хорошо, что она сейчас не видела его лица… Без маски…
— Вот мой телефон. Звони, если будет скучно.
— Обязательно, — язык по пирсингу в губе. Он знает, что это завораживает и отвлекает взгляд от его глаз. Не надо, чтобы она сейчас видела его глаза…
Через несколько минут бумажка с наспех написанными цифрами, проделав недолгий путь по асфальту, закончила свою жизнь в неглубокой грязной луже.
Пять утра. Том медленно кружил по спящему городу на огромном черном «Кадиллаке». Он вглядывался в темные силуэты редких прохожих. Он притормаживал и до боли в глазах пытался рассмотреть черноту переулков. В груди все так же холодило и болело, тянуло и дергало. Что-то неладное было с его организмом. Он в сотый раз за последние полчаса набрал домашний номер, подождал, пока звонок скинется, и снова набрал. Телефон Билла по-прежнему не отвечал. Его нет дома — это очевидно. Мобила выключена. Спит… Спит, сука, пока он, Том, нервничает и переживает. С тем ублюдком спит! Сволочь…
Громкий смех выдрал его из дремы. Том оторвал голову от сложенных крест-накрест на руле рук и сонно посмотрел на источник шума. Три парня прошли мимо машины. С одним, молодым, но седоватым, он встретился взглядом. Почему-то верхняя губа непроизвольно дернулась вверх, словно он, как дикий зверь, почувствовал опасность и, обнажая клыки, предупреждал, что с ним лучше не связываться.
Парк… Городской парк… Светает… Он не доедет до дома. Надо немного подышать свежим воздухом. Когда пространство вновь наполнилось тишиной, Том вылез из машины. Закурил. Поставил «Кадиллак» на сигнализацию и отправился бродить по аллеям. Его трясло от злости и ненависти. Как он мог? Как? Фантазия рисовала, как тонкое тело брата изгибается в чужих руках, как он кричит от чужих ласк, какой похотью горят глаза…
Тооом… — неправильно стонет фантазия в голове…
Тооом… — шепчет ветер…
Какая-то пучеглазая безносая шавка бросилась под ноги, оглашая окрестности противным визгливым лаем. Он еле сдержался, чтобы не пнуть собачонку. Шавка не отставала. Том развернулся и шуганул ее.
— А по морде? — пробасил мужик в голубом трико и шапочке-пидорке. Через шею перекинут тонкий поводок.
— А в ответ? — огрызнулся Том, сжимая кулаки и мысленно умоляя его полезть в драку. Надо спустить пар и либо кому-то разбить лицо, либо пострадать самому. Чертов Билл! Вот будет кусать потом локти, что старший брат с синяками из-за него ходит.
— Придурок, — зло выплюнул мужик.
— На х*й, — он показал средний палец и бессильно упал на скамейку, вытянув уставшие и опухшие ноги. Сигареты кончились. Досадливо покрутил головой… На том конце валялась приоткрытая пачка. «Мальборо лайт» — улыбнулся он. Такие курит Билл… Том представил, что это Билл забыл свои сигареты. Четыре штуки. Он вечно забывает то зажигалку, то сигареты…
Где он?
Длинные гудки…
Абонент не доступен…
Тооом… — бормочут деревья…
Тооом… — шуршат листья под ногами.
Где ты, Билл?
Да, дома никого нет…
Том послонялся по пустой квартире. Выпил огромную чашку крепкого кофе и завалился спать, представляя, как завтра будет орать на Билла… Или нет… Он ни слова ему не скажет, он вообще сделает вид, что Билла не существует… Во сне за ним гнались какие-то уроды и хотели убить. И тот, молодой, но с ранней сединой, весь сон пытался содрать с него кожу… Том вырывался, сопротивлялся, кричал и кусался, но они втроем завалили его на мерзлую землю и пытались содрать кожу. Он не видел лиц… Только глаза седого… Билл… Билл… Билл… — стучала кровь в висках… — Билл… Помоги… Билл…
— Билл! — выдохнул он в трубку, внезапно просыпаясь. По вискам струился пот. Шея и спина мокрые.
— Нет, Том, это я, — отозвалась трубка голосом Георга. — Билл так и не пришел что ли? Он звонил?
— Откуда я знаю? — он рухнул обратно на подушку. — Пришел, небось. Спит. Да, он спит. И вообще мне нет никакого дела до этого урода! Хоть бы он вообще… — Том прикусил язык. Нет, желать смерти родному брату… Что он, в самом деле, спятил что ли…
— Поедешь завтра на рыбалку? Мы с Густавом собираемся на пару дней из города свалить. Природа, тишина, спокойствие.
— Водка, девки, секс! — ухмыльнулся Том. — Идет! Еду!
— Отлично, — рассмеялся Георг. — Мы завтра в шесть у тебя. Только попробуйте проспать. И Билла бери. Должен же нас кто-то развлекать.
— Да пошел этот дебил к чертям собачьим, — хмыкнул Том, нажимая отбой. Вот и отлично! И ничего не говорить Биллу про поездку! Пусть мучается. Пусть переживает. Ему нет никакого дела до того, где эта мразь шляется. Черт, но где же он в самом деле? Десятый час… Надо же, он спал больше четырнадцати часов, а состояние такое, как будто и вовсе не спал… Вытерев лицо и шею углом пододеяльника, Том прислушался. Дома никого нет, кроме него. Да, если бы Билл пришел, он бы обязательно услышал. По телу расползался холод, кожа покрывалась мурашками. Билл никогда не уходил так надолго. Они ссорились и не редко, но Билл никогда не уходил настолько надолго. Его нет больше суток. Абонент недоступен. Том задрал лицо вверх и закусил губу. Где он? ГДЕ ОН?

Прошла неделя. Билла перевели из реанимации в обычную палату-люкс. Он почти не говорил и не улыбался, мало ел, много спал, был вялым и неактивным, при этом с осторожностью поглядывал на свалившихся на голову друзей, которые постоянно травили байки об их звездной жизни и крутили диски с выступлениями. Между собой те договорились, что ни словом не обмолвятся о происшествии, и даже выдумали версию, как объяснить некоторые неизбежные проблемы с туалетом — операция по какой-то новой методике, так как врачи опасались перитонита. Билл не спрашивал, и это Тома беспокоило. Но еще больше Тома беспокоило поведение брата. Он не просто держался от всех на расстоянии, он явно был не рад гостям и категорически избегал любого физического контакта, вздрагивая даже от случайных прикосновений. Том понял, что все серьезно однажды вечером. Георг и Густав ушли, а он поленился тащиться домой среди ночи и решил заночевать у брата, благо гостевой диван был хоть и не большим, но удобным и мягким. Билл сидел на кровати по-турецки и наблюдал, как Том заваривает чай. Вообще он теперь больше смотрел, чем говорил, словно узнавая всё заново. Том поставил бокал на блюдечко и осторожно понес брату, боясь пролить кипяток и обжечься. Билл заерзал, довольно заулыбался и потянулся к стакану.
— Нет-нет-нет! — смеясь, затряс головой Том и… схватил брата за запястье. — Обожжешься…
Неожиданно лицо Билла исказила гримаса ужаса. Он дернулся назад, выдирая руку. Бокал спланировал на пол, выливая содержимое Тому на штаны и футболку, обжигая живот и ноги. Билл закричал так, словно его режут тупым перочинным ножиком…

Казалось, что его действительно разорвали. Дикая боль разлилась по телу. Он закричал. Завопил. Завыл. Том! — стучалось в висках. — Том! Том! Том!

— Том! Том! Том!
— Билл! Билл! — он подлетел к брату и схватил его за плечи, стараясь унять истерику, сильно прижимая к себе. Билл совсем потерял над собой контроль. Забился в руках, рискуя свалиться с высокой кровати.

Он звал его вслух. Он звал его мысленно. Каждый болезненный, разрывающий на части толчок отдавался в голове словом Том. Том. Том. Больно. Он пытался хоть как-то убрать зад из-под насильника. Том. Том. Том. Пожалуйста. Том. Том… Боль. Ее невозможно терпеть. Том. Том. Помоги. Том. Это длилось вечность. Его вколачивали в хлюпающую под животом жижу. Его били. Больно. Его рвали на части. Сначала один. Потом сразу же второй и третий.

Том растерялся. Он не мог позвать на помощь, потому что приходилось держать Билла, который извивался под ним и кошмарно орал, повторяя его имя как молитву. Том и сам уже молился, чтобы хоть кто-нибудь услышал эти вопли и помог ему. Он обхватил его лицо ладонями и с силой сжал, не позволяя голове мотаться туда-сюда…

На грани полуяви — полусна он помнил, как кто-то жестко толкался к нему в рот, и сперма смешивалась с его кровью. Он задыхался, мычал, крутил головой… Ему закидывали голову назад, вцепившись в волосы, и вновь толкались в приоткрытый рот. Том. Том… Помоги…

Тома не просто скинули с брата. Тома отшвырнули так, что он отлетел на несколько метров назад, впечатался спиной в угол тумбочки и ударился затылком о стул при падении.
— Том! Том! Том! — продолжал орать Билл. Два врача держали его за руки. Медсестра пыталась поймать вену, чтобы вколоть успокоительное.

Когда клацающие от холода зубы прикусили орган, он получил кулаком по челюсти, и сознание наконец-то милостиво избавило его от своего присутствия… Лишь слово Том пульсировало где-то в районе лба красным огоньком. Том… Том…

Том так и сидел на полу в мокрых джинсах, схватившись за ушибленную спину. Глаза огромные. Лицо бескровное. Губы белого цвета. Лекарство подействовало почти сразу. Билл перестал вырываться и мягко отключился. Доктора повернулись к нему, и Тому показалось, что сейчас его разорвут без суда и следствия.
— Я… Я… — быстро забормотал он. — Это не то, что вы подумали… Я держал его, чтобы он не упал с кровати… Я… Я… Это… Это произошло внезапно… Он… Он… — От страха он начал заикаться и путать слова. — Это… Не знаю… Это не я… Я не виноват… Чай… Я сделал ему чай…
Один мужчина подошел вплотную и рванул его за футболку наверх, поставил на ноги. Тряхнул так, что резинка с головы слетела и дреды рассыпались по плечам.
— Клянусь, я пытался его успокоить, — прошептал Том.
— Подожди, Ханс, — остановил второй. Тот выпустил мальчишку.
— Я чай ему сделал, — торопливо принялся объяснять Том. Нет, он не того испугался, что его сейчас покалечат два взрослых мужика, а того, что произошло с Биллом. — Он потянулся за ним, я руку его остановил, говорю: «Обожжешься». А он как забьется в истерике, словно его убивают, того гляди с постели свалится. Я его схватил за плечи, а он еще сильнее вырываться начал. И головой так трясет, что того гляди оторвется. Я его подмял под себя, руками за лицо схватился, а он еще громче орать начал… Что это?
— П*здец это, — мрачно отозвался врач. — Ты точно его не трогал?
— Нет!
— А почему он орал твое имя?
— А вы когда его держали, он тоже орал мое имя. Что с ним?
— Похоже на посттравматический шок.
— Это лечится?
— Теоретически да. Практически…
— И как это контролировать?
— А никак. Неизвестно какая ситуация в следующий раз исказиться его сознанием.
— Что делать?
— Завтра лечащий врач будет решать.
Том еле дождался этого завтра.
С утра пораньше приехал Йост. Убедившись, что Билл спит и просыпаться не собирается, Том оставил брата на попечение медсестры и пошел с Дэвидом к лечащему врачу.
— Если травма была сравнительно небольшой, то повышенная тревожность и другие симптомы стресса постепенно пройдут в течение нескольких часов, дней или недель. Но тут мы имеем дело с сильной психологической травмой, и такая болезненная реакция может сохраниться на многие годы, — вещал доктор со скучающим видом, вяло жестикулируя. — Подобно тому, как мы приобретаем иммунитет к определенной болезни, наша психика вырабатывает особый механизм для защиты от болезненных переживаний. Бывает, что человек полностью или частично утратил способность к эмоциональным проявлениям. Ему трудно устанавливать близкие и дружеские связи с окружающими, ему недоступны радость, любовь, творческий подъем, игривость и спонтанность, что мы сейчас и наблюдаем у Билла, ведь на контакт он так и не идет, скорее, терпит ваше присутствие рядом с собой, а в группу, в коллектив, тем не менее, не входит. Как правило, в состоянии посттравматического шока развивается депрессия. Этому чувству сопутствуют нервное истощение, апатия и отрицательное отношение к жизни. В памяти пациента могут внезапно всплывать жуткие, безобразные сцены, связанные с травмирующим событием — как произошло сегодня ночью, когда какое-то ваше, Том, действие запустило реакцию. Они появляются в тех случаях, когда окружающая обстановка чем-то напоминает случившееся в то время, то есть во время травмирующего события: запах, зрелище, звук, словно бы пришедшие из той поры. Яркие образы прошлого обрушиваются на психику и вызывают сильный стресс. Это состояние еще опасно тем, что нередко пациент начинает думать о самоубийстве или планирует какие-либо действия, которые в конечном итоге должны привести его к смерти.