В ночь после подписания контракта со студией «Universal» Биллу впервые приснился эротический сон.
Если бы кто-то заглянул в номер на пятом этаже гамбургской гостиницы, то увидел бы, как на двуспальной кровати в центре небольшой номера беспокойно ворочался подросток. Биллу снилась темная комната, и лишь неясный свет одной свечи озарял двоих на кровати под балдахином. Брюнет, одетый в черные бриджи и белоснежную рубашку, расстегнутую на груди, осторожно ласкал полностью обнаженного юношу. Рыжий, крепко зажмурившись и закусив губу почти что до крови , со стыдливым румянцем, покрывающим белоснежную кожу, жарко отдавался чуть грубоватым рукам. В реальности Билл повторял все движения тонкого тела из сна.
Брюнет касался нежной кожи лишь руками, даря первую ласку и нежность. Пальцы легко пробежались по лицу, вдоль носика, коснулись закушенной губы, подбородка, шеи…Невесомо, чуть дразня, исследовали грудь и сжали оба соска, которые вмиг затвердели. Ниже…Скользнули по кубикам пресса, погрузились в ямку пупка и ласково перебрали нежные волосы на лобке.
И тут картина для Билла раздвоилась: часть его души, принадлежащая рыжеволосому, наслаждалась ласками мужчины с глубокими синими глазами. А сам он вдруг понял, что сейчас его ласкали огрубевшие от игры на гитаре пальцы брата. Рыжий, ощутив горячую сильную ладонь на самом чувствительном месте своего тела, не сдержался и громко застонал. Тут же раздался легкий смешок.
Позволить себе подобной вольности Билл не мог. Он ясно осознавал себя во времени и пространстве, но продолжал быть пленником и главным участником сна. Каулитц младший знал, что за стеной спал его брат и стоны, а особенно имя, вырвавшееся во время такого сна, могли его насторожить. Поэтому изливаемую нежность он переживал, сильно закусив губу и до боли вцепившись пальцами в простыню. Если чуть-чуть сосредоточиться, то можно было увидеть над собой ясные, слегка насмешливые, но такие теплые, родные глаза, неуловимую улыбку, которую Билл так часто видел в реальности. И утонуть в наслаждении лишь от осознания того, что это был Том.
Вдруг он почувствовал прохладные губы на щеке и легкий поцелуй, скользнувший к ушку. Ласковый шепот из двух голосов увлекал все дальше в бездну удовольствия:
- Да, малыш…мой красивый, нежный…кончай…я хочу запомнить твой первый оргазм в моих руках, - и сильнее сжал ладонь на члене.
И юноша в ту же секунду кончил с громким стоном, похожим на всхлип. А Билл, резко выгнувшись, простонал:
- Тоооом…
Каулитц рухнул на влажные горячие простыни и распахнул глаза, все еще затуманенные наслаждением, вернувшись в реальность.
- Вот ведь незадача… - прошептал он. В этот момент не было ни страха, ни отвращения, ничего – лишь томная расслабленность после первого оргазма в жизни, полученного от рук человека, которому доверял, которого любил, пусть только во сне.

* * *

В соседнем номере гитарист c печальной улыбкой, слишком взрослой для детского лица, рассматривал потолок, слушая отголоски удовольствия, только что пережитые близнецом. Они перекликались с теми прекрасными ощущениями, что смутно помнила его душа. Словно отблеск в тусклом зеркале: общее отражение есть, а детали размыты.
Но когда утром Том открыл глаза, он уже не помнил ни того странного наслаждения, ни грусти. На мир смотрели глаза четырнадцатилетнего подростка. При свете дня груз воспоминаний носили лишь хрупкие плечи Билла.

Теперь сны были не просто рассказом, пусть и от первого лица, а словно зеркалом желаний, показывающее будущее Билла и Тома, если бы младший признался, а старший ответил «да».

Безумная страсть и влюбленность делала пару из сна просто безрассудными подростками. Жаркие поцелуи в библиотеках чужих домов, во время балов, быстрые ласки в темных уголках сада, подальше от других парочек, во время званых вечеров, секс в лесу, когда удавалось ускользнуть от других охотников. И, конечно, зачинщиком был рыжик. А взрослый хладнокровный мужчина с обманчиво-холодными синими глазами легко велся на ребячливую провокацию.
Иногда, правда очень редко, бывали моменты, когда мужчина сам первым ненавязчиво прикасался к юноше, например, в опере в темноте зала, под голоса итальянских мастеров он дарил наслаждение и любовь своему рыжему солнышку. Такие моменты юноша в сознании Билла складывал, словно драгоценные камушки, с каждым разом всё больше влюбляясь в мужчину и его глаза.
А по утрам, открывая глаза и возвращаясь в реальность, Билл окунался в свои фантазии. Ему легко было представить на месте синеглазого своего близнеца, с той же проступающей сквозь лед теплотой, почти незаметной улыбкой, прячущейся в уголках губ. Иногда Билл видел ее, и тогда в такие дни никто не мог понять, почему солист группы ходил как идиот, всем довольный и счастливый. Не было ни истерик, ни капризов и всё получалось с первого раза.
Черноволосому юноше до безумия нравилось представлять глупости, на которые он бы подбивал своего старшего братца. Поцелуи украдкой в гримерке за пару минут до концерта, легкие прикосновения наедине перед тысячными толпами фанатов, оправданные объятия во время побед на конкурсах, потому что знал, его песня покорит Германию. Пусть звучало это самоуверенно, но просто так оно и будет. «Durch den Monsun» - это безусловно новый хит.
А следом было бы отмечание выхода первого сингла, тайный заказ их первого спиртного. Много не пить, но старательно изображать пьяного, чтобы потом попросить Тома довести до номера. А там за закрытыми дверьми, не сдерживаясь, по-юношески страстно и неумело целоваться, отдаваясь безудержному желанию, всё друг про друга узнать, коснуться самого потаенного и позволить брату сделать то же самое.
Вот такие мечты бродили в голове юного певца, сочиняющего песни для дебютного альбома.

* * *

Полтора года пролетели незаметно. Песни, бесконечные записи в студии, первые концерты в залах всего на пару сотен человек, но неизменно на ура.
Их продюсерам всегда удавалось находить для них площадки для выступлений. А затем последовали фотосессии и интервью. Как говорится, чем чаще будут светиться в прессе, тем больше о них будут говорить и знать.
Первый сингл от группы Tokio Hotel взорвал чарты. Собирал призы и награды, как спелые яблоки. Четверо подростков из деревеньки неподалеку от Магдебурга в одночасье покорили всю страну, и Германия впала в истерию.
Они стали победителями, а это значило, что клятва исполнена: о победителях того конкурса никто уже и не помнил, а вот Билл блистал. Исчез красноволосый эльфенок, но зато появился вполне уверенный в себе парень с черной челкой, закрывающей пол-лица. Такая прическа очень хорошо помогала скрывать тоскливые и порой нескромные взгляды, направленные на брата-близнеца. Правда самый важный пунктик клятвы тоже исполнялся: Том редко-редко, особенно в моменты, когда Билл начинал уставать и от этого у него опускались руки и ничего уже не хотелось, подходил к младшему, и, слегка приобняв за плечи, внимательно всматриваясь в блестящие от слез глаза, уверенно говорил: «Билл, ты самый лучший, у нас все получится». И Каулитц верил твердому голосу, теплым рукам.
Только это, да еще пожалуй сны и спасали его в моменты отчаяния. Сны, в которых сквозь чужие синие глаза он видел карий взгляд Тома. Сны, в которых его любили.

* * *

Билл с трудом открыл глаза, еще не было и восьми, но на девять у него была назначена индивидуальная фотосессия. Сейчас он безумно завидовал Тому, который спокойно спал в соседнем номере, ему-то на одиннадцать.
Высвободив длинные ноги из одеяла, юноша, ссутулившись, побрел в ванную. Почти не открывая глаз, нащупал выключатель и яркий свет, отразившись от всех зеркальных поверхностей, больно резанул глаза даже сквозь закрытые веки.
- Шайссе... – измученно прошипел Билл, пытаясь нашарить зубную щетку и пасту.
Наконец справившись с этой непосильной задачей, парень начал чистить зубы и тут вдруг замер. Он явно чувствовал горячие ладони на своей обнаженной груди. Билл распахнул глаза и уставился в зеркало. Там отразился бледный до синевы юноша с огромными черными глазами и больше никого. Но ладони продолжали скользить по коже, задевая кончиками пальцев соски. Билл медленно вынул щетку и уронил в раковину, не отрывая взгляда от своих глаз.
Призрачные ладони резко надавили, и вот Билл прижимался спиной к жаркой коже чужой груди. Страшно и до непонятного уютно было в этих объятиях. Словно родные теплые руки Тома сейчас дарили эту ласку. Но у этого призрака, Билл был уверен, что у этого призрака черные волосы и ярко-синие глаза, которые он так часто видел во сне.
Юноша закрыл глаза и отдался знакомым и вместе с тем незнакомым рукам. И снова, так привычно, картинка раздвоилась – брюнет и брат. Вот только рыжика не было в его сознании…В реальности Билл один получал эти ласки. Том, прикасающийся к нему, жарко и жадно ласкающий его худое тело. Ладони скользили по груди…нежно…сильно…с трастно…Очень медленно спускались по прессу и одна осталась на животе, а вторая накрыла возбужденный член поверх боксеров. Неожиданный громкий стон, сорвавшийся с губ парня, отразился от стен, и Билл мгновенно очнулся, распахнув глаза. Ладони сразу же исчезли, и лишь напоследок юноша почувствовал теплые чуть шероховатые губы на плече.
- …, - ничего внятного он так и не смог произнести, глядя на себя в зеркало. Кожа вернула свой природный цвет, да и размер глаз стал прежним. Его сны на пару мгновений вошли в реальность.
Он включил кран и залез под горячую воду, чуть не забыв снять боксеры. Небольшая проблема, вызванная чужими прикосновениями, никуда не делась. И, лаская себя, Билл без труда представил лицо близнеца, его руки на своем теле, его губы на своих. Кончив, он не смог удержаться, и любимое имя сорвалось с полуоткрытых пересохших губ:
- Тоооом…

Я КАК КОШКА, КОТОРАЯ ГУЛЯЕТ САМА ПО СЕБЕ.

* * *

В тот день фотограф отказался снимать солиста. Слишком задумчивый тот был, слишком грустный, пропавший из этого мира. Да и Том тоже не сильно отличался от брата.

* * *

Утро. Билл с улыбкой открыл глаза, определенно чувствуя – что-то должно случиться. Что-то хорошее. Вечером концерт на самой большой площадке за весь их тур и продюсер говорил, что билеты раскуплены все до единого. Да и сегодняшний сон способствовал приподнятому настроению, причем в прямом смысле приподнятом.
Рука привычно скользнула под одеяло, под резинку боксеров и несильно сжала возбужденную плоть. Движения были доведены до автоматизма, да и не это главное, важна фантазия, важны образы и почти реальные ощущения, ведь люди легко могут заставить себя поверить даже в то, что совершенно невозможно в реальной жизни. И Билл не был исключением, сегодня у него в мыслях в который раз воплощалась его самая любимая фантазия – Том неожиданно заходит в его комнату, когда он ласкает себя...
Полностью погрузившись в представление этой картины, юноша не услышал ни стука в дверь, ни удивленного полустона-полувсхлип а своего старшего брата. Том с болезненным удовольствием рассматривал запрокинутое от наслаждения лицо близнеца и ритмичные движения руки под одеялом.
Сегодня утром, проснувшись пораньше, Том решил зайти к брату, чтобы обсудить новую мелодию. Пару дней назад Билл говорил о новой песне, что он сочинил, а у Тома как раз что-то придумалось. Том постучался…тишина, толкнул дверь, да уж, его братишка всегда был рассеянным, даже номер сегодня не закрыл на ночь. И вот теперь он наблюдал то, что так часто видел во сне. Правда в мечтах он сам касался Билла.
Иногда судьба дает нам маленький шанс, когда просто нужно сделать выбор или отказаться от всего, то есть сейчас можно было тихо выйти за дверь и потом наслаждаться лишь этим воспоминанием, или же подойти к брату и получить хоть то немногое, что он позволит взять. Каким бы трусом в этом отношении Том не был, он выбрал второй вариант.
- Ха…мой маленький братец дрочит, - насмешливо протянул гитарист, падая на кровать рядом с Биллом. Тот замер и смущенно, с ярко-красными пятнами на щеках, уставился на старшего.
- Тебе показать как правильно, мелкий? – Том осторожно коснулся бугорка на одеяле.
Щеки все еще алели, но брюнет сделал точно такой же выбор.
- Покажи, - и приглашающим движением распахнул одеяло, открывая трусы домиком.
- Ты трусики-то сними и скажи мне, где у тебя крем, - Том с трудом сдержал желание облизнуться, увидев темное влажное пятнышко на белых боксерах.
- А зачем тебе крем? - состроив невинное личико, Билл быстренько стянул единственный предмет одежды и бесстыдно во всей своей красе раскинулся перед братом. Только румянец, который оказывается появлялся не только на лице, но и ниже… ниже…выдавал волнение младшего близнеца. Том скользнул взглядом по тонкой шее, задержался на хрупких косточках ключиц, ниже по груди и впалому животу, и наконец застыл на возбужденном члене, что гордо возвышался из темных волнистых волос.
- Увидишь, - хмыкнул Том, пытаясь хоть немного успокоиться. Здесь и сейчас нужна только его рука, ну, или обе. Он выдавил немного лосьона, что дал ему Билл, на руки и, чуть помедлив, прикоснулся к бархатистой нежной коже. Брюнет зажмурился и закусил губу, это было слишком. Никакая фантазия не могла его подготовить к жару реальной ладони, к чуть сбившемуся дыханию брата, которое Билл почти не слышал из-за шума крови в висках, к такой сильной своей реакции на ласку. И к взгляду Тома, такому, казалось, жаркому...жадному…но у Билла не хватало сил открыть глаза, чтобы проверить свои догадки.
А Том впитывал все частички удовольствия близнеца. Запрокинутое лицо, бисеринки пота над верхней губой, шумное прерывистое дыхание, чуть дрожащие крылья носа, тонкие пальцы, мнущие простыню, напряжение в теле перед самым оргазмом и умиротворенная улыбка на полуоткрытых губах после.
Старший Каулитц, с нежностью, в последний раз окинул взглядом расслабленное и такое открытое для всего тело брата и, стиснув зубы, побрел в ванную, пытаясь придумать, как решить свою проблемку. Он не увидел благодарного влюбленного взгляда близнеца.
- И, Билл, я забыл. Йост нас ждет в десять внизу, - прокричал из ванной Том, ополаскивая руки от лосьона и спермы.
Младший лениво повернул голову в сторону тумбочки, где стоял будильник: 9.45.
- А ты раньше сказать не мог?! - заорал он, тут же вскакивая с кровати, с трудом удержавшись на ногах. Казалось, все кости в теле разом превратились в желе.
- Я был немного занят, - буркнул себе под нос гитарист, когда до ванной дошел Билл.
- Я в душ, подожди меня. Пусть уж Дэвид орет на нас обоих, ладно? - Билл скорчил молящую физиономию, - Я быстро.
- Давай скорее, - снисходительно выдохнул Том, стараясь не смотреть на красивое худое тело.
- Спасибо, - пробулькал тот уже из-под душа. Он встал спиной к Тому и тот позволил себе несколько мгновений удовольствия от созерцания братом. Спина, прямая, с торчащими, словно крыльями, лопатками, тонкая талия, худые поджарые ягодицы с чистой персиковой кожей. Все же не удержался и постарался невесомо провести по соблазнительной ямочке на правой половинке. Не получилось…
- Том, - взвизгнул Билл, почувствовав сильные и слегка грубоватые пальцы на попе, вполоборота повернулся к брату, но тот совершенно спокойно снова мыл руки.
- Что? - невинно спросил старший, поднимая на близнеца честные глаза.
- Ничего, - и снова отвернулся, думая как бы так незаметно для Тома избавиться от эрекции.
- Ты быстрей давай, а не пищи как девица, - ехидно бросил гитарист, выходя из ванной. – У нас осталось семь минут.
- Я скоро, - Билл наспех вытерся, голышом влетел в комнату и тут же начал перерывать шкаф в поисках подходящей одежды. Натянув белье, любимые джинсы, футболку с черепами и схватив кожаную бело-голубую куртку, подошел к Тому, рассматривающему город из окна номера.
- Что там? – тихо прошептал Билл, увидев посерьезневшее лицо брата.
- Ничего, Билл, ничего… - и мысленно добавил «моё всё – рядом со мной», но тут же ехидная улыбка снова вернулась на лицо. - Так, а где воронье гнездо на затылке, почему челка просто висит, а не стоит и где тонна туши на ресницах, а?
Младший радостно заулыбался, наслаждаясь теплом карих глаз.
- Я жить хочу, Томми…Я очень-очень, ну просто ОЧЕНЬ хочу жить, - жалостливо протянул он, кивая головой на каждое «очень» - но если я сделаю все, что ты сказал, то опоздаю на три часа, а не на пять минут, как сейчас, и тогда Йост меня скушает и не подавится.
- Пошли уже, примадонна, - громко засмеялся Том, подталкивая брата к двери, - завтрак и продюсер нас ждут.
С таким же весельем они забежали в лифт и только тогда Билл, чуть смущенно улыбаясь, тихо проговорил:
- А это еще лучше, чем самому.
Том лишь саркастически выгнул бровь.
- А ты? – продолжил черноволосый, заглядывая под кепку, потому что Том опустил голову.
- Что я? - хмыкнул тот в ответ.
- Ну ведь…наверное… - стушевался Билл, - тоже хотелось?
- А ты хотел мне помочь? – ехидно протянул старший, - какая прелесть, Билли.
Вот тут солист и впрямь психанул, моментально испарилось хорошее настроение, и ледяным тоном он выдал:
- Просто ответная услуга, - и отвернулся.
- Билли, кончай дуться, - прошептал на ухо Том, - а то больше никогда не покажу как правильно, - пригрозил он.
- А так покажешь? - младший старательно прятал радостную улыбку, не обратив внимания, что стены в лифте зеркальные, и его близнец почти с торжествующим видом видел все его попытки.
- Конечно, а то ты такой маленький, что обязательно что-то напутаешь, - и тут гитарист не удержался от привычки язвить.
- Тооом, - наигранно возмущенно протянул Билл, поворачиваясь и натыкаясь на как никогда теплый взгляд, который тут же стал привычно чуть снисходительный, чуть язвительный.
- Том – ты сволочь, - смеясь, выдал Билл, слегка толкая брата.
- Что есть, то есть, - гордо подтвердил гитарист, делая ответный толчок.
Так, препираясь, они вышли из лифта. Йост с некоторым недоумением наблюдал за близнецами, нечасто по утрам их можно было увидеть в таком хорошем настроении, поэтому лекцию о пунктуальности, которая все равно не приносила никаких плодов, он решил сегодня им не читать.

Получив от Тома обещания прикасаться к нему, Билл начал требовать этого так часто, как это только было возможно. Сначала просто без слов тащил в номер, молча вручал лосьон и салфетки и быстренько укладывался на кровать, широко раскинув ноги.
- Господи, Билл, какой ты ненасытный, - возмущался Том, однако исправно принимаясь за дело.
- Я юный и голодный, - в ответ бросал брюнет, привычно закусывая губу. Стоны – это не страшно, страшно имя, что никак не хотело оставаться лишь эхом в голове.
Ни одна их встреча не обходилась без потоков язвительности Тома и молчаливого вникания Билла, который все равно пропускал это мимо ушей, наслаждаясь тем, что есть сейчас, а потом, после ухода Тома, уже предвкушал следующую встречу. Его постоянно раздражало только одно – старший близнец не позволял ему ответить тем же и, доведя Билла до оргазма и оставив того приходить в себя, споласкивал руки в ванной и быстро покидал номер.
«Ну, ничего, упрямец, я до тебя все равно доберусь», - мрачно пообещал себе Билл, слыша стук закрывающейся двери.
И однажды у него получилось. В момент, когда любимые пальцы касались его головки, брюнет подумал, что ему просто нужно не отключиться вовремя, нужно успеть засунуть руку в широкие штаны. И как только он излился в ладонь брату, тут же, преодолевая потемнение в голове, сел и положил свою на ширинку Тома.
- Я тоже хочу, - твердо прошептал он, заглянув в черные от возбуждения глаза близнеца, тот лишь глухо застонал, падая спиной на кровать. С горящими от предвкушения глазами, дрожащими руками Билл почти рвал молнию на джинсах, чувствуя живую возбужденную плоть Тома, и не веря, что вот сейчас он прикоснется к ней.
Полностью поглощенный расстегиванием джинсов брата, Билл не видел чуть напряженного взгляда из-под ресниц. Том откровенно боялся слишком быстро кончить, его контроль и так уже был на пределе. Столько времени ласкать Билла, пусть для младшего это была всего лишь разрядка, но для Тома это – просто единственный способ подарить свою любовь, и вот, наконец, он и не думал, что брат захочет ответить ему тем же. Но ведь Билл сам настоял, поэтому можно позволить себе такое…Том застонал, когда теплая ладошка все же нашла средоточие его желания и крепко сжала.
- Я все правильно делаю, старший брат? – тихонько прошептал Билл, наклоняясь к самому лицу близнеца, обдавая кожу горячим дыханием.
Том лишь кивнул, опасаясь, что если откроет рот, то только для того, чтобы начать молить. Громко, яростно...униженно умолять, сбиваясь на ласковый шепот, нежные прозвища, что иногда бормочет, как в бреду. Словно зеркально отражение Билла – та же закушенная губа, чтобы не сорвались неуместные слова, тонкие длинные пальцы, вцепившиеся в простыню.
А младший просто упивался своей властью над телом старшего брата, сейчас, на пике удовольствия, он был таким уязвимым, и только его неимоверная сила воли помогала Тому сохранить еще хоть какой-то контроль над своим сознанием. Билл смотрел на красную блестящую головку члена, испытывая желание поцеловать нежную кожицу, почувствовать на вкус интимнейшее местечко близнеца, но такую ласку можно дарить лишь тому, кто любит тебя так же, кто оценит это. Мечтая об одном, он делал другое, совершая те же движения, которыми ласкал его брат.
Том кончил с каким-то почти злым рыком, а затем отбросил руку младшего и, поддерживая штаны одной рукой, слетел с кровати. Приводя себя в порядок, он старался не смотреть на обиженно-недоумевающ ее личико брата.
- Спасибо, Билл, - тихо сказал он и вышел из комнаты.
Слишком долго Том мечтал об этом, но слишком неправильно получается…Должно быть по-другому….не так, не так…Вот только он никак не мог понять, как именно.
И только в душе, стоя под горячей водой, которая не могла смыть тепло мягкой ладошки, до него наконец дошло. Мотивация. Мотивация не та…Гитарист помнил тот разговор в лифте – это всего лишь благодарность, «ответная услуга».
Но, даже ощущая эту неправильность, Том позволял прикасаться к себе, утопая в наслаждении раз за разом.
Пока однажды Билл не подошел к нему с предложением:
- Том, а давай…ну…сделаем все до конца… - и посмотрел в расширившиеся глаза близнеца, но щеки предательски заалели.
- Что? – смог выдавить тот, мозг отказывался обрабатывать информацию
- Я думаю, ты меня понял, - первая неуверенность прошла, и Билл уже совсем нахально улыбался.
Они сидели в номере у Тома, смотрели телевизор, вот уже почти неделю после совместных удовольствий не разбегались по своим номерам, а могли спокойно посидеть, попить что-то разрешенное Йостом и пообсуждать планы, свою музыку. Сегодня до любимых шалостей, как про себя называл это Том, не дошло, но зато Билл огорошил его таким предложением.
- Ты уверен, что хочешь этого? – тихо спросил гитарист, отведя глаза от лица, каждую черточку которого знал.
- Ага… – радостно закивал Билл, мгновенно становясь юным, но чертовски соблазнительным для, и так сильно влюбленных, глаз.
- Нет, - твердо сказал Том.
- Да, Том, я хочу попробовать…с тобой, - младший перестал дурачиться, решительно и немного раздраженно уставился на близнеца. Том редко ему отказывал в чем-то, и он не привык слышать «нет» на свои просьбы, какими бы они не были.
- Нет, - Том развернулся и ушел в ванную. Даже мысли об обладании, полном обладании Биллом, вызывали мгновенную и однозначную реакцию тела. На миг закрыв глаза, он увидел тонкое тело, извивающееся под ним, почувствовал острые коготки на своих плечах.
Прижавшись лбом к холодному кафелю, Том скользнул рукой в джинсы. Но тут же поверх нее легла любимая теплая ладошка.
- Ты возбудился? – раздался чуть насмешливый голос, Том еще мимолетно удивился, потому что такого голоса по отношению к себе еще ни разу не слышал. Рука чуть крепче сжалась на члене.
- Да, - прохрипел Том.
- Возбудился от мысли трахнуть меня? – продолжал неожиданно дразнящий шепот, он словно щекотал оголенные нервы.
- Да, - старший словно в трансе правдиво отвечал на каждый вопрос.
- Хочешь меня трахнуть? - искушающе прошептал Билл, скользнув кончиком языка в ушко брата, а его рука продолжала лишь крепко сжимать возбужденную плоть.
От этой ласки, вместо того, чтобы соскользнуть дальше в омут желания, Том словно очнулся. Он резко развернулся, толкнул близнеца к стене и прорычал прямо в приоткрытый от неожиданности рот:
- Да! – и впился жадным поцелуем в губы Билла.
Тот от неожиданности на миг замер, а потом стал отвечать с не меньшей страстью, крепко сцепив руки на шее Тома. Билл раздвинул ноги, стремясь сильнее прижаться пахом к паху брата, ощущение возбужденного члена так близко от своего, пусть их и разделяли слои одежды, сносило крышу у обоих. Они толкались друг другу навстречу, стараясь слиться воедино. Под действием сильнейшего желания здравый смысл молчал и именно сейчас их тела показывали правду о чувствах, что испытывали души друг к другу, поселившиеся в таких одинаковых телах.
Билл жадно скреб ногтями по спине Тома: одно желание – крепче прижать его к себе, раствориться в его жаре. Он закинул одну ногу на бедро брату, тот скользнул ладонью на ягодицу, сжимая в руке упругую плоть. Второй он держал Билла за шею сзади, запустив пальцы в длинные волосы на затылке, нежно, словно рукой управлял не обезумевший от наслаждения и желания подросток, перебирал прядки.
И ни на миг они не расцепляли губ. Их первый поцелуй, ни грамма нежности, лишь голод, лишь бесконечная жажда. Это совсем не напоминало Тому поцелуи с девочками, с которыми он занимался сексом, чтобы иметь силы уйти от Билла, удовлетворившись лишь его теплой ладошкой. Он любил своего брата сильно, безнадежно, но ему была необходима эта замена.
Вот только он не знал, как потом за закрытыми дверьми Билл, кусая подушку, загоняя слезы в глубь себя и слушая стоны очередной фанатки за стеной, твердил себе, что того, что есть у них с Томом достаточно. Должно быть достаточно…
Последние резкие движения, и они проглотили стоны друг друга. Том еле успел выпутать руку из волос брата и опереться о стену, чтобы не придавать Билла. А тот неосознанно продолжал прижиматься к теплому, родному, такому любимому человеку. Руки все так же были сцеплены в замок на шее, а нога закинута за бедро. Они словно вросли друг в друга на эти бесконечные моменты.
Том, уткнувшись в шею близнецу, что-то явно не очень цензурное пробормотал. Билл хмыкнул и, чуть подтянувшись, прошептал прямо в ухо:
- Мне тоже понравилось, братишка.
А потом медленно поставил ногу на пол, расцепил руки, испытывая почти физическую боль, теряя тепло тела Тома, и откинулся на стену, чувствуя сквозь одежду прохладу кафеля.
- Никогда не думал, что кончу от ощущения чужого члена, - хмыкнул Билл, не видя, как сжалась в кулак рука Тома, которой он опирался о стену, и не понимая, что причиняет этим боль. Хотя сам был готов наплевать на все свои страхи, крепко-крепко прижаться к брату и замереть так навсегда.
Том на пару мгновений зажмурился, загоняя болезненную ярость вглубь, сдерживая желание дать в челюсть своему братцу, мысленно шепча: «Он же не знает…не знает…»
- Ну так что, Том, когда мы сделаем ЭТО? - делая ударение на последнем слове проговорил Билл и вызывающе провел ладонью по груди, животу и, закусив губу, с видом невинной школьницы, прочертил пальцем по полоске голой кожи над поясом джинсов.
Том, бросив короткий взгляд на руку Билла, лишь отвернулся.
- Не раньше, чем я буду знать теорию, - просто сказал он, выходя из ванной.
- Теорию? – недоуменно пробормотал Билл, удивляясь отсутствию реакции на свою проделку. – Да я могу тебе…

Я КАК КОШКА, КОТОРАЯ ГУЛЯЕТ САМА ПО СЕБЕ.

* * *

День по мнению Тома тянулся бесконечно. Он уже принял решение, осталось только дождаться вечера и прийти в номер Билла. И на несколько часов сделать его полностью своим.
Но все сегодня было против них. Фотограф как никогда придирался. То у Билла было слишком счастливо лицо, то у Тома чересчур задумчивое. То у обоих какое-то нетерпеливое. Все не так. И поэтому запланированная фотосессия вместо двух часов растянулась аж на четыре.
Потом интервью, на которое парни пришли уже выжатыми как лимоны. Надоевшие до оскомины вопросы, да еще и журналистка, которая слишком вызывающе себя вела. Постоянно, словно нечаянно, прикасалась к Тому, строила ему глазки, не замечая, как кривятся от отвращения губы красивого подростка.
Бесконечный день и много мыслей о том, как это будет за дверьми номера, а потом вдруг они прыгают на то, замечают ли Георг с Густавом не очень-то братские отношения между близнецами. А Йост…ведь он так много всего замечает. Интересно, он знает?
Вечером вечеринка, посвященная…никто из парней и не знал в честь чего, но раз шефы сказали надо, значит надо. Три часа сидеть в клубе в уголке, попивая безалкогольный напиток, и периодически подходить по знаку продюсера то к одной финансовой шишке, то к другой. Так что в свои номера они попали лишь к четырем часам утра.
Расставшись около дверей, братья разбрелись по своим номерам. Но уже через полчаса Том осторожно стучался к Биллу. И хотя он принял душ и даже уже лег в кровать, но понял, что все равно не уснет. Поэтому, натянув лишь джинсы и, засунув в карман то, что купил в аптеке в вестибюле отеля, Том выскользнул в коридор.
«Ну что за растяпа…» - подумал Том, открывая дверь. Опять Билл забыл номер закрыть. Он тихо зашел внутрь и увидел, что в центре большой двуспальной кровати, свернувшись в калачик и крепко обнимая подушку, спал его братик.
- Чудо, - прошептал Том, подойдя ближе к кровати со стороны Билла.
Тот заворочался и старший заметил, как блеснули в лунном свете открытые глаза.
- Том? - хриплый со сна голос, - ты чего?
- Практика, Билл, - усмехнулся близнец, присаживаясь к нему.
- Садист… - Том услышал улыбку в голосе, - давай завтра. Спать хочу.
И Билл приподнял одеяло. Однозначный жест. Гитарист быстро скинул джинсы и вот уже крепко обнимал вновь засопевшего младшего братика.
Утро для них началось с яркого солнца, но если Билл, недовольно поворчав, уткнулся лицом Тому в шею, то сам Том открыл глаза. Счастливо улыбнулся, почувствовав руку на талии и горячее дыхание на коже.

Просыпаться с Биллом, оказалось так замечательно.
Полежав пару минут и представив, что перед ним еще много-много таких же просыпаний, Том, постаравшись не разбудить брата, выбрался из постели.
- Ты куда? - пробурчал младший, не открывая глаз.
- Доброе утро, - улыбнулся гитарист, - я в душ. И закажи кофе, пожалуйста.
- Угу, доброе, - сонно кивнул Билл.
Когда Том вышел из ванной, брат уже лежал на кровати, попивая кофе из огромной кружки.
- Умм, - протянул Том, - хороший аромат. А где вторая чашка?
- Я подумал, что не стоит палиться и заказывать в свой номер в восемь утра ДВЕ чашки кофе, но зато я попросил принести кофейник, - даже за кружкой Том видел довольное лицо близнеца.
- Тогда делись кружкой, умница, - гитарист подошел и вытянул чашку из рук Билла, тот скривил недовольную рожицу, но тут же улыбнулся, и, чмокнув брата в щеку, вскочил с кровати.
- Я в душ, - и скрылся за дверью.
Том задумчиво пил кофе, прикидывая в голове, на сколько отложилась практика.
Тут зазвонил мобильник Билла…Йост.
- Да, - ответил Каулитц.
- Том? А почему у тебя телефон Билла?..А неважно. Я просто звоню сказать, что можете рано не вставать, я буду ждать вас около двух в ресторане, - быстро проговорил продюсер и, не дожидаясь ответа, отключился.
Нет, ну вот в чем прикол звонить в восемь утра и говорить, что они могут спать до обеда?! Логика потрясающая. Том с раздраженным вздохом откинул телефон и снова погрузился в размышления.
- Кто звонил?
Том повернулся, и кружка с мягким стуком покатилась по ковру.
Перед ним стоял полностью обнаженный Билл. И хотя он не раз видел его без одежды, но сейчас в лучах солнечного света влажная кожа светилась, а глаза обжигали яростным желанием. И именно это заставляло подкашиваться ноги и дрожать руки.
- Билл? – осторожно произнес Том, наблюдая за появляющейся на лице близнеца почти хищной улыбкой.
- Я...хочу…практику,- с каждым словом на шаг ближе к Тому, и старший ответил ему такой же ухмылкой.
- Получишь, - пообещал он, лизнув нижнюю губку и, резко подхватив брата, бросил его на кровать и упал сверху, вжимая тонкое тело в кровать.
- Получу, - промурлыкал Билл, обнимая брата за плечи, потираясь щекой о висок Тома. Одно резкое движение и он уже сидел верхом на бедрах старшего, - вот только я буду сверху.
- А почему это ты? – выгнул бровь Том, рассматривая шкодливую физиономию братца, тот почему-то помотал головой. Хотя старшему было и впрямь все равно – кто сверху, а кто снизу. Ему было важно лишь одно…что его первый раз будет именно с ним, с его чудом. А когда теплые губы коснулись его рта, то стало вообще не до размышлений.
Нежность, словно кокон, окутала Тома. Легкие прикосновения губ к коже. Поцелуй в уголок рта, кончик языка поигрался пирсингом, зубки легко потянули за сережку, что Том со стоном выдохнул воздух…имя:
- Билли… - словно ветерок.
Брюнет прогнулся, сильнее прижимаясь к обнаженной груди брата, наслаждаясь тем, как быстро становится горячим тело под ним, как жадно скользят ладони по спине, от шеи до поясницы, замирая на мгновение, словно в нерешительности и снова вверх. Сильные, любимые руки, чуть грубоватые, но такие нежные.
Жесткая ткань джинсов Тома, которые тот снова надел после душа, раздражала чувствительную кожу внутренней стороны бедер, но ощущение живой возбужденной плоти через слой одежды, заставляло задыхаться от предвкушения.
Билл скользнул язычком в рот, с силой провел по зубам, и гитарист тут же впустил ласкового просителя. Неумело, но решительно ласкал нёбо, зубки, сплетаясь в танце-ласке с языком Тома.
А руками гладил везде, где доставал бархатистую кожу, аромат которой наполнял легкие, голова кружилась от счастья и любви. Том...его Том…не будет больше фанаток. Будет только он, Билл.
Соскользнул ниже. Шея… О, да, сколько раз на концертах он видел, как Том закидывает голову назад, и с трудом душил в себе желание подойти, уткнуться носом, провести губами, слизнуть блестящую капельку пота и сейчас он, наконец, исполнит свою маленькую мечту. Кончиком языка провел по вкусной коже, подул на влажную дорожку, чувствуя, как судорожно вцепились пальцы в плечи. У Билла почти отключалось сознание от желания, но ни что не могло помешать ему изливать нежность на своего брата.
- Том, отпусти меня, - тихонько прошептал Билл на ушко Тому, легко прикусив мочку острыми зубками.
Гитарист с трудом повернул голову и мутными от желания глазами взглянул на младшего, совершенно не понимая, что хочет от него близнец.
- Руки… отпусти меня… - поцелуй в щеку.
Том провел напоследок по всей спине и закинул руки за голову, вцепившись ими в спинку кровати.
- Умница, - нежно улыбнулся Билл, наслаждаясь покорностью братца, в награду целуя в губы.
Отпустил, скользнул по подбородку, ниже, попробовал на вкус ямку между ключиц, так хотелось оставить свой знак, но фотосессия, пропади она пропадом. Ниже. Какой же он худой, можно все ребра пересчитать. Провел кончиками пальцев, вслушиваясь в беспорядочные хриплые стоны, радуясь тому, что его брат все же не так тих в кровати, как он думал. Темные пятнышки сосков. Такие красивые, заманчивые, сложно выбрать с какого начать. Левый...над сердцем, яростное биение, тонкий всхлип. Прикоснулся губами, втянул в жар рта, прикусил зубками и тут же зализал язычком. Немного пососал и выпустил изо рта уже твердую вершинку.
Повторил те же ласки со вторым, сам получая неимоверное наслаждение от этого и от ответа Тома: стоны, вперемежку с его именем и побелевшие костяшки пальцев. Каждый раз, когда он слышал мягкое «Билли» ему хотелось целовать губы, которые это произносили.
Ниже…еще ниже…впалый животик. Ямка пупка словно была создана для языка Билла, а руки давно уже пытались расстегнуть джинсы, но пальцы дрожали и ничего не получалось, пока наконец со вздохом сожаления Билл не оторвался от вылизывания живота брата и не перевел взгляд на ширинку. Казалось, член Тома вот-вот сам вырвется на свободу:
- Билли…пожалей меня, – прохрипел Том, - я же сейчас кончу прямо в штаны!
- Сейчас, - Билл наконец справился с джинсами и, резко сдернув, отшвырнул за спину.
И тут же ладонью обхватил возбужденную плоть близнеца. Несколько резких движений, и Том, высоко подкинув бедра, кончил на руку брата.
- Перевернись, Томми, – попросил Билл, нежно поцеловав того в бедро.
Старший послушался и медленно, преодолевая томную расслабленность во всем теле, перевернулся на живот.
- Смазка в кармане моих джинсов, - и Билл услышал предвкушение в тихом голосе брата. Какой предусмотрительный, ах…ну да, он же ночью практиковаться к нему пришел, а не просто так. Черноволосый парень с обожанием посмотрел на брата. Тот расслаблено лежал на животе, немного раздвинув ноги, обняв руками подушку и спрятав в ней лицо. Поза полного доверия, это и льстило, и накладывало обязательства сделать все, чтобы их первый секс был самым запоминающимся в жизни Тома. Биллу сейчас были не важны мотивы его старшего близнеца – то ли братская привязанность, то ли жажда новых ощущений, то ли что-то еще, просто он знал свои, и этого было достаточно.
- Чуть шире ноги, - ласково попросил Билл, усаживаясь между ними. Сейчас он был безумно благодарен своим снам, и пусть там он всегда находился снизу, зато он точно знал, как подарить Тому наслаждение. Да и порадовался тому, что все же скинул лишнее напряжение в ванной перед тем, как выйти к брату.
Он наклонился, на миг залюбовавшись бледно-розовой кожей, и осторожно прикоснулся губами. Провел ладонью по бедру, чувствуя мягкие волоски.
- Что, понравилась моя задница? - хмыкнул Том из подушки.
- О да, - подтвердил Билл, - и понравится еще больше, когда я буду в ней, - улыбнулся, услышав притворно-возмущенны й рык.
Билл выдавил смазку на пальцы, стараясь ее согреть, вряд ли Томми оценит холодные прикосновения. Он наклонился, ласково прикоснулся губами к выступающим позвонкам и провел указательным пальцем между ягодицами, находя аккуратную дырочку. Медленно, легко кружился, стараясь расслабить, подготовить. Осторожно вошел немного, наполовину, прислушиваясь к желанному телу. Замер, почувствовав, как напрягся Том.
- Шшш, расслабься, - прошептал младший, покрывая поцелуями спину. Он еще много чего шептал, тихо-тихо, стараясь, чтобы Том не услышал слов, только интонации.
- Продолжай, - бросил старший, повернувшись и сверкнув подбадривающей улыбкой.
Он ласкал его одним пальцем, пока не увидел, что Том сам начал двигаться ему навстречу. Добавил второй, мысленно проклиная свой имидж, и, в частности, длинные ногти. Осторожно двигал пальцами, растягивая тугие мышцы и предвкушая, как скоро окажется там, в этом жаре и шелке. Искал определенное место, от прикосновения к которому во сне сквозь него словно проходила молния наслаждения.
- Билл… - протянул Том, - я не девчонка, не тяни уже.
- Том, заткнись, - ласково попросил Билл, добавляя третий палец и замечая, как тот уже беспокойно ерзал по простыни. Если в начале и был какой-то дискомфорт, то от ласк брата все изменилось, безумно хотелось чего-то больше, чем пальцы, пусть даже их там было уже три. Брюнет наконец нашел бугорок простаты и тут же услышал:
- Билл… - жалобный стон, - ты сволочь…ну как можно так издеваться над старшим братом!

Я КАК КОШКА, КОТОРАЯ ГУЛЯЕТ САМА ПО СЕБЕ.

Они с Томом, словно негласно, договорились не прикасаться друг к другу, пока едут в автобусе. Но как же это было сложно, когда идя про проходу сталкиваешься с ним, чувствуя как сильные руки подхватывают за талию, или когда автобус делает поворот и, не удержавшись, со всего маха садишься на острые коленки, чувствуя мгновенно проснувшуюся плоть попой.
Как же это трудно сдержаться, когда ночью лежишь на своей полке и, вслушиваясь в ночь, пытаешься различить среди шума проезжающих машин, тихого урчания двигателя дыхание родного человека и тогда уже спокойно заснуть.
Боясь того, что среди ночи проснешься с именем на губах и влагой в трусах.
Слишком привык Билл к горячим жадным рукам Тома, его худому сильному телу, прижимающего к кровати. Глубоким поцелуям, легким укусам… Просто к возможности обнимать его и на миг становиться единым целым.
Биллу было сложно засыпать, не слыша стука сердца близнеца, ведь так привычно было уходить в царство Морфея, положив голову на грудь старшему брату.
Билл вытянулся в полный рост на полке, вцепившись до побелевших костяшек в одеяло, стараясь подавить в себе желание нырнуть к Тому под теплый бок, мирно спящему на соседней полке.
Он так глубоко сосредоточился на этом, что не услышал, как Том спрыгнул со своей постели, не увидел, как отодвинулась шторка, он лишь почувствовал, как брат лег рядом, чуть слышно шепча:
- Ну подвинься же, королева…
Том лег на бок, вытянув руку, на которой тут же устроил голову младший.
- Не спится? - с улыбкой прошептал старший близнец, скользнув рукой по обнаженной груди, чуть задев соски, по нежной коже живота, который тут же напрягся, и, на миг зацепив ямку пупка, залез под боксеры, сразу сильно сжав уже возбужденную плоть.
Билл еле успел уткнуться лицом в плечо Тома, подавляя стон, почти крик удовольствия. Он лишь слегка подкинул бедра, безмолвно умоляя что-то делать.
Том хмыкнул, и, выпустив на секунду член из руки, сдернул боксеры, после чего послушно задвигал рукой, сильно и резко, обводя большим пальцем головку, размазывая по той капельку смазки. И с удовольствием слушал прерывистое дыхание брата, тихие стоны, наблюдал, как дрожит его тело, как мнут одеяло тонкие пальцы с черным маникюром.
Сильно... резко… нежно…почти невесомо. Почувствовав, что Билл на грани, Том сжал основание, не давая кончить, улыбнулся, услышав возмущенный писк, он тут же продолжил неспешные томные ласки, почти слыша слова близнеца: "Садист…мучитель…" .
Дразняще пробежался кончиками пальцев, упиваясь желанием брата полнее ощутить его прикосновения. Стоило лишь на мгновение оторвать пальцы от кожи, как Билл приподнимал бедра вслед за ними в умоляюще-требователь ном движении.
Старший еще несколько раз останавливался, оставляя Билла на грани. За что каждый раз слышал не очень приятные слова про себя и все новые требования.
- Ненасытный, - с нежностью прошептал Том, делая сильные движения и доводя, наконец, близнеца до ослепительного конца. В момент, когда тело рядом с ним свело судорогой от оргазма, он почувствовал зубы, впившиеся в его плечо. Чуть скривившись от боли, он продолжал медленные движения рукой, вытягивая последние капельки наслаждения.
Билл с трудом натянул боксеры и, закинув руку на шею Тома, а ногу на его бедра, умиротворенно засопел, крепко прижавшись горячим влажным телом к близнецу.
Том еле подавил глухое рычание, желание разрывало тело, а стояло так, что к возбуждению примешивалась и боль. Но он ничего не мог сделать, когда его чудо так доверчиво и эгоистично заснуло, обнимая его.
Постаравшись отвлечься от того, что Билл сопел ему в ухо, неосознанно во сне поглаживая шею, что он всей кожей чувствовал горячий шелк груди младшего, который ему так хотелось перецеловать, прикоснуться губами, распробовать кончиком языка.
"Черт, Том, заканчивай" - прикрикнул про себя Каулитц, продолжая держать на весу руку, испачканную в сперме брата.
Задумчиво рассматривая белесые потоки, Том поднес ее к лицу и несмело слизал маленькую капельку с указательного пальца. Терпко, чуть солоновато. Не деликатес, конечно, но нормально.
Вытерев руку об одеяло, он обнял Билла, чуть сильнее прижимая к себе, а тот лишь что-то дольно мурлыкнул. Уснуть все равно не получится, а урвать немного времени просто полежать рядом с ним, дорого стоит.
Том не знал, сколько так пролежал, но когда выбравшись из объятий Билла и натянув футболку, он пошел в туалет, то заметил, что за окном уже светало. Скорее всего, было около шести утра. Умывшись и избавившись от болезненного возбуждения, Том, надев джинсы и вставив в уши наушники от ай-пода, пошел на кухню пить кофе.
Через час и второй чашки кофе к нему присоединилась их ранняя пташка Густав. За по-утренне сонным разговором о прошедших концертах, о новых кино или последних альбомах любимых исполнителей прошло еще немного времени, когда появился сонный Билл, похожий на облезлого ежика, со своими торчащими дыбом волосами. Том еле успел спрятать веселую улыбку за чашкой с кофе.
- Доброе, - буркнул младший, но глаза засветились при виде Тома.
Старший отсалютовал ему кружкой и указал глазами на ударника.
- Доброе утро, Гус, - послушно поздоровался Билл, не отводя взгляда от брата, соображая: то, что было ночью сон или все же нет?
А Том, словно читая мысли брата, ехидно ему улыбнулся, неосознанно поведя плечом, чувствуя, как болезненно натягивается кожа, обработанная антисептиком, на месте укуса.
- Сделаешь мне кофе, пока я умоюсь? - попросил Билл, почти виновато поглядывая на брата, вспоминая, как сильно вцепился зубами, давя крик в себе.
- Сделаю, иди, - кивнул Том, направившись к кофеварке. Когда Билл вернулся, на столе стояла его любимая пол-литровая чашка с горячим черным кофе. Он плюхнулся рядом со старшим, который на этот раз налил себе апельсинового сока.
Густав читал книгу, близнецы пили каждый свое в полной тишине. И тут внезапно Том почувствовал ладонь на ширинке. Он замер, осторожно поставил стакан с соком на стол, и только тогда медленно повернулся к Биллу. Тот с непроницаемым лицом продолжал пить бодрящий напиток.
- Билл, - одними губами произнес Том, но младший даже не посмотрел на него. Рука поднялась повыше, пытаясь проникнуть под джинсы, и хоть это было довольно легко сделать, все равно неудобно. Поэтому Билл очень быстро расстегнул пуговицу и молнию и свободно залез под боксеры. Пальцы сильно сжали возбужденно плоть и замерли. Том, стараясь не делать резких движений, положил локти на стол и сцепил пальцы. Он с трудом подавил в себе желание просто заорать, требуя сделать хоть что-то, но при Густаве, которого Билл почему-то совершенно не стеснялся, это делать было нежелательно. Неважно, что Густав все знал и так, но видеть ему это не обязательно.
А младший Каулитц продолжал изводить старшего близнеца, словно изощренной местью были скользящие движения пальцев вдоль, легкое царапанье нежной кожицы на головке. Билл лишь искоса поглядывал на непроницаемое лицо брата, искренне не понимая, как можно ТАК реагировать. Сам солист был уверен, что начни Том делать с ним такое, он бы уже через пять секунд умолял, не обращая внимания на окружающих. А Тома выдавала лишь капелька пота, стекающая по виску. Брюнет зачарованно смотрел на блестящую дорожку, оставляемую капелькой, мечтая наклониться и медленно, безумно медленно, слизать ее, впитав вкус близнеца.
Тут он заметил, как Том закрыл глаза и закусил губу, выражение лица при этом почти не изменилось, но Билл увидел мольбу о большем, требование удовольствия. И младший подчинился – медленные движения сильно сжатой ладонью быстро довели Тома до вершины. Старший на миг замер и с громким облегченным вздохом откинулся на спинку диванчика.
Близнецы, занятые друг другом, не обратили внимание на ударника, который все это время сидел совершенно спокойно, лишь немного подрагивали пальцы, которыми он переворачивал страницы.
- Полотенце подать? - раздался ровный голос Густава, от чего Каулитцы вздрогнули и растерянно уставились на блондина, а тот оторвал взгляд от книги и с легкой доброй насмешкой посмотрел в две пары одинаково смущенных карих глаз.
- Эээ.. - начал было Билл, но Густав махнул отрицательно головой и бросил ему полотенце, висевшее рядом.
- То, что происходит между вами, это ваше личное дело, только одна просьба, немного…поаккуратнее , хорошо?
Близнецы кивнули, продолжая неуверенно смотреть на ударника. А тот, еще раз улыбнувшись, поднялся и залез на свою полку.

Новые города и толпа почему-то из одинаковых лиц около сцены. Или это уже просто рябило в глазах от усталости и напряжения? Интервью, фото - и автограф-сессии. И улыбаться… улыбаться…навстречу ярким вспышкам, липким взглядам, жадным рукам, что пытаются прикоснуться, и позволять им это сделать, а самому еле сдерживать гримасу отвращения.

Вечер. Том сидел в номере Густава, куда пришел сразу после того, как его брат снова куда-то уехал. Ударник, словно чувствуя состояние их гитариста, не пытался с ним заговорить.
Старший Каулитц глубоко утонул в кресле около окна, по привычке широко раздвинув колени, и думал о Билле. У его братишки появилась непонятная пока Тому привычка. Если они могли задержаться в городе на несколько часов, то Билл вызывал Саки, и они уезжали. Сколько старший не пытался выяснить, куда и зачем они ездят, но ответ был неизменным: « Я просто катаюсь по городу». Однажды попробовал к нему присоединиться, Билл и не отказывал, но стоило Тому посмотреть в глаза близнецу, и он понял, что не нужен там совсем. Словно эта машина, едущая по незнакомому городу, единственное место, где он мог побыть наедине сам с собой. Место, где даже он, его брат-близнец был лишним.
Иногда после таких прогулок он приносил новые песни, а в прошлый раз принес стихи, которые назвал «Spring nicht». «Черт, Билл, кто тебя вдохновил на них?! Стоит мне представить, как ты будешь петь эти строчки своим хриплым голосом:
Я не знаю, как долго
Смогу держать тебя
Я не знаю, как долго...
Возьми мою руку
Мы начнем все сначала
Не прыгай
Я кричу тебе в ночь
Не прыгай…
И мне хочется обнять тебя и никогда не отпускать».
Том чувствовал, что Билл мечется, словно не может решиться на что-то. Вот только на что именно, старший никак не мог понять. Иногда Билл избегал его прикосновений, иногда наоборот мог накинуться на него, не обращая внимания на то, где и с кем они находились в данный момент.
Тут в комнату вошел Георг, окинул взглядом задумчивого Каулитца, а потом и ударника, как всегда уткнувшегося в книгу.
- А что, Билл снова пропадает непонятно где? - с ухмылкой спросил он. - Может он себе девочку нашел, а, парни? И катается к ней или с ней?
Густав на мгновение оторвался от чтения, подняв глаза:
- Не неси чушь, - бросил он.
И никто не заметил, как побелели костяшки на руках Тома, вцепившихся в подлокотник кресла.
- Ну а что? Пропадает неизвестно где, да еще и водителя не берет. А Саки вообще предан только ему. Что еще можно подумать? – почему-то обиженно проговорил басист.
А гитарист чувствовал, как стискивает горло от дикой ревности. Как мысли от того, что кто-то кроме него прикасается к нежной коже его близнеца, вдыхает его аромат и слышит его стоны, медленно убивают. А в душе, словно в дополнение к этому, поднималась темная удушливая волна: «Он мой, только мой! Никому! Никогда не отдам!»
- Не отдам, - не заметил, как прошипел вслух.
- Что? – недоуменно спросил Густав и вздрогнул, увидев черные злые глаза гитариста.
- Ничего, - проговорил Том, игнорируя рассеянно-удивленный взгляд Георга и почти понимающий взгляд Густава. Он с усилием загнал вглубь темноту и с трудом разжал пальцы, слегка поведя ими, разгоняя застоявшуюся кровь.
Тут дверь открылась и в номер почти влетел сияющий Билл, только подтвердив ревнивые мысли брата. Том решительно встал с кресла, и, не говоря ни слова, взял близнеца за руку и потащил из номера. Густав проводил взглядом эту парочку, удивляясь Тому, тот всегда был более сдержан, похоже разговоры о мнимой девочке Билла были способны лишить его контроля.
- Том? Ты чего? - беспомощно смеялся фронтмен и хотя чувствовал какую-то смутную угрозу от него, Билл послушно шел с братом. Но старший молчал, ведя его по коридору в свой номер.
Том, не отпуская руку близнеца, быстро нашарил в кармане пластиковый ключ и открыл номер. Захлопнул дверь ногой, не включая свет, он повел Билла к кровати и сильным толчком уронил его на мягкую перину.
Все это время брюнет тоже молчал, хотя и не понимал, что случилось с его старший братом, ведь такие вещи обычно позволял себе только он.
- Том, - несмело позвал он, когда его брат замер рядом.
А дальше он уже не мог говорить, неожиданно после решительного притаскивания его сюда, Том прикоснулся к нему на контрасте нежно. Слишком нежно после такого напора. Чуть грубоватые пальцы скользнули по лицу, на пару секунд замерли на губах, призывая к молчанию. Проворно расстегнули рубашку, распахивая ее на груди, пробежались по подрагивающему торсу, чуть задев соски, быстро расстегнули джинсы и решительно стянули их с длинных ног вместе с бельем, попутно сняв носки и кроссовки. С себя Том снял лишь футболку.
И для Билла началось волшебство. Нежность, много оглушающе прекрасной нежности. Губы Тома скользили по всему телу. От высокого лба, по виску, тонкая горячая влажная дорожка кончиком языка. Спустился к ушку, скользнул в розовую ушную раковину, чуть прикусил за ухом и услышал первый довольный стон, до этого момента младший молчал, словно не зная как реагировать на то, что происходило. Это слишком отличалось от всего, что случалось между ними до этого.
Губы скользнули ниже, задержались на бешено бьющейся жилке, ниже, вдоль длинной шеи. Том не удержался, сейчас ему было не до здравого смысла, в нежном местечке около ключиц он сильнее прикусил кожу, поставив метку, и пусть завтра Билл будет долго ругаться, пытаясь придумать, как скрыть синяк и сочинить сказку о его возникновении, но сейчас в ночной тиши номера, разрываемой стонами Билла, все это было совершенно не важно.
Том спускался ниже. Так хотелось стать с ним единым целым, а все что ему было доступно – это лишь несовершенные ласки, не способные передать всю ту любовь, что он испытывал к брату. Поцелуи перемешивались с укусами, нежность и боль. Все то, что он сам испытывал, находясь так близко к своему брату. Том сходил с ума от ревности и страха, но лишь с силой вцепившиеся в простыню пальцы выдавали его внутреннее состояние.
Том ласкал Билла медленно, словно вдумчиво пробуя, как истинный гурман, вкус бархатистой кожи. Наслаждался телом человека, созданного только для него и вслушивался в его стоны, и, не признаваясь самому себе, искал в них чужое имя, но каждый раз слыша умоляющее или требовательное «Тооом», испытывал неимоверную радость, продолжая любить его.
Медленно скользнул языком по животу. Том упивался вкусом и запахом тела своего близнеца, надеясь впитать их в себя, чтобы ни на минуту не расставаться с этим знанием.
И вновь не удержался и поставил засос около татуировки звезды, которую брат сделал во время одной из своих поездок по городу. Том так и не спросил, что она символизировала, а Билл и не думал рассказывать. Просто однажды он вошел в номер и, подняв майку, похвастался черной звездой, слишком яркой на воспаленной коже.
Ниже. На миг замерев, уткнувшись носом в чуть жесткие волоски на лобке, втягивая мускусный запах парня, чувствуя подбородком живую требовательную плоть. Том улыбнулся и поднял голову, чтобы взглянуть на близнеца. В свете луны, льющегося в открытое окно, он хорошо видел Билла. На лице отражалась непередаваемая смесь боли и наслаждения, похоже до вершины ему оставалось совсем немного.
Гитарист снова наклонился над пахом близнеца и провел языком вдоль всего члена, услышав громкий, резко захлебнувшийся крик. И больше не мучая младшего, взял в рот, сначала головку, отмечая чуть солоноватый вкус и понимая, что ему все это безумно нравится. Немного пососав, он взял чуть поглубже, и только тут подключил руки к процессу, сжимая ладонью ту часть, что просто пока не помещалась в его еще таком неопытном рту. Том жадно, чуть неловко сосал, выпуская изо рта лишь для того, чтобы провести языком по головке.
Как он и ожидал, Билл долго не продержался. С громкий криком «Том!» он излился в рот брата. Том продолжал ласкать его, стараясь не потерять ни капельки.
Старший выпрямился, с удовольствием рассматривая расслабленного и находившегося явно не в этом мире близнеца, гордясь тем, что именно он смог довести его до такого состояния.
Но и собственное тело требовало разрядки. Быстро избавившись от уже искренне ненавидимых джинсов, Том раздвинул ноги Билла, тот даже не отреагировал на это, еще не придя в себя от оглушительного оргазма подаренного губами любимого брата. Смазка была неизвестно где, поэтому часть не проглоченной спермы Том выплюнул на дырочку, быстро, но осторожно размазывая. Тот был так расслаблен, что один палец сразу же полностью вошел в него, старший добавил второй, растягивая мышцы, понимая, что только страх причинить боль, удерживал его от того, чтобы не взять его грубо прямо сейчас. Ведь сегодня должно быть нежно.
Но тут понял, что сейчас просто не выдержит, он вынул пальцы и, высоко закинув ноги Билла, одним сильным толчком вошел полностью. С ума сходя от жара и узости, которые успел забыть. И Том сорвался. Сильно… резко… быстро…жадно, он брал Билла, стараясь слиться с ним, раствориться. Мысленно крича при каждом толчке: «Мой! Мой! Только мой!» Сейчас он был в своем персональном рае, в жаркой глубине человека, предназначенного ему судьбой и небом. С громким рычанием Том кончил, в последний раз сильно войдя в близнеца.
Он упал на Билла, с усталой улыбкой почувствовал, как тот его легко обнял за шею. Сил хватило лишь на то, чтобы повернуться на бок, не выпуская младшего из объятий. Так они и заснули.
Утром Том проснулся рано. Билл спал в позе, к которой старший уже успел привыкнуть за разы их совместного сна в одной кровати. Билл обнимал его рукой за шею, а одну ногу обязательно закидывал на ноги Тома. Довольно сложно было выбраться из-под него, не разбудив, но сегодня у старшего получилось. Быстро одевшись и умывшись, он вышел из номера и спустился на завтрак в ресторан. Там как всегда уже сидел Густав, просматривая журнал.
- Доброе утро, - поприветствовал он ударника, усаживаясь рядом.
- Доброе, - тот с удивлением смотрел на гитариста, прекрасно зная его способность спать почти круглосуточно. А тут такой ранний подъем.
- Гус, не спрашивай ничего, - тихо попросил Том, откидываясь на спинку стула и закрывая глаза. Ему не хотелось думать о том, что произошло вчера ночью и как он будет это объяснять Биллу, а тот обязательно попросит объяснения. Хотя все могла бы рассказать только одна фраза, фраза которую Том ни за что не скажет Биллу.
Ударник почти с жалостью посмотрел на измученное лицо Каулитца, отмечая и синяки под глазами и бледность кожи. Он видел, как мучались оба парня, и знал, что ничего сделать не мог. Только они сами могут решить свои проблемы.
Через час или около того спустились остальные члены группы. Том избегал смотреть на Билла, и младший вскоре перестал пытаться что-то выяснить у брата.
* * *

Я КАК КОШКА, КОТОРАЯ ГУЛЯЕТ САМА ПО СЕБЕ.

* * *

- Тоооом, ну Том! – вы когда-нибудь видели пацана под 1,80, худого как палка, прыгающего вокруг вас, словно обезьянка, и канючащего, ну самым противным голоском, который он только мог изобразить? Видели? А вот Тому не повезло, он видел. Его братец - мартышка, сейчас прыгал вокруг него и напрашивался на хорошую взбучку. Казалось, еще чуть-чуть и Билл запрыгнет на близнеца, вцепится руками и ногами, и откажется слазить, пока они не попадут в Лувр. Том уже почти чувствовал эту тяжесть на себе. Хотя, что тут представлять, если он уже не раз и не два ощущал это угловатое, тяжелое тело на себе. Жаркая волна прокатилась изнутри и сосредоточилась в низу живота. Они так давно не были вместе. С той ночи нежности, что-то изменилось. Неуловимо. Билл стал меньше пропадать неизвестно где и много времени проводить с Томом. Но только как с братом! Так, стоп… хватит!
- Ну, Том, ну концерт только завтра, а тут Лувр… Том, ты понимаешь, Лувр!!! – восхищенно выдохнул Билл, гитарист все прекрасно понимал, пару месяцев назад они смотрели фильм «Код да Винчи». Вся эта муть вокруг Девы Марии никому не запомнилась, но Билл просто влюбился в Лувр, в стеклянную пирамиду, и раз этак десять тысяч, не меньше, говорил, что как хорошо, что у них будет концерт в Париже.
Том, стиснув зубы, подавил раздражение в зародыше и прикинул, что страшнее: каждые пять метров отбиваться от фанаток или разочарование в карих глазах Билла? Вообще-то тут даже думать было не о чем.
- Только никакой боевой раскраски, - бросил Том и тут же чуть не ослеп от улыбки Билла. Как, оказывается, мало надо для счастья.
- Я чуть-чуть, - пообещал Билл и уже чем-то гремел в ванной их номера.
Том с тяжелым вздохом достал мобильник:
- Дэвид, мы с Биллом собираемся в Лувр.
- Хорошо, машина и Саки будут ждать вас внизу. И помним – улыбаемся фанатам и даем автографы. И еще, вытащи Билла оттуда хотя бы часа через три.
- Помним. Хорошо, - хмыкнул гитарист. Он прекрасно знал, почему их «персональная нянька» не стал возражать. Билл и его успел достать этой пирамидой.
Не прошло и пяти минут, как перед ним материализовался его близнец. И правда чуть-чуть. Лишь тонко подведенные и светящиеся от счастья глаза ребенка.
До музея они добрались довольно быстро, но Тому хватило времени проклясть и свою уступчивость, и своего братца, который ни единой секунды не просидел спокойно. Ему не было интересно смотреть в окно, зато он подробно рассказывал Тому, какие картины есть в Парижском музее. И когда только успел прочитать? А старший со снисходительной улыбкой, которая примерзла к его лицу, все это слушал.
Машина остановилась. Билл вылетел из нее со скоростью пули и подпрыгивал от нетерпения, глядя на то, как медленно и солидно из машины выходил его брат, в своих широченных джинсах.
Все. Наконец Билл попал внутрь здания, о котором мечтал так долго. Он бродил, зачарованно разглядывая каждую мельчайшую подробность. Билл попал-таки в зал шедевров и посмотрел на небо сквозь пирамиду. Тому было откровенно скучно, но и бросать брата не хотелось. Он ходил за ним хвостом, слушая свой плеер, поэтому не увидел как близнец замер перед очередным портретом и влетел в него.
- Что? - буркнул Том, поднимая глаза на лицо Билла. Тот стоял побелевший как полотно, не отрывая глаз от картины. Том посмотрел на полотно. Ну, мужик какой-то. Брюнет с синими глазами, такой весь из себя. В одежде…какого-то века, все равно Том в этом не разбирался.
- Билл, ты чего? Билл… - Том коснулся плеча близнеца, тот медленно повернулся к нему и старший испугался. Черные глаза страха… какого-то почти потустороннего ужаса.
- Билл... - прошептал гитарист, чувствуя, как у самого все сжимается от страха.
- Значит это не просто сны… - еле выдохнул брюнет и снова повернулся к картине. Он наклонился к табличке. Французского языка он не знал, но имя и года жизни этого человека он смог прочитать.
«Лионель Артур Грандфильд, герцог Бедфордский (1762 - 1797)»
- Билл, - снова позвал Том, дико волнуюсь за брата.
- Прости меня… прости… - беззвучно шептал Билл, поднимая руку, словно пытаясь прикоснуться к картине, и Том уж приготовился перехватить ладонь, как тот всего лишь погладил воздух около щеки изображенного на портрете мужчины. Из глаз медленно текли слезы.
Том осторожно прикоснулся к поднятой руке брата, тот сразу же вцепился в его ладонь. Старший сильнее сжал холодные дрожащие пальчики.
- Билли… – снова позвал он, стараясь убрать из голоса тревогу, лишь теплую заботу.
- Все нормально, Том, - близнец улыбнулся ему сквозь слезы, - не спрашивай пока. Я расскажу. Немного попозже, – добавил он, увидев готовый сорваться с губ брата вопрос. – Я правда в порядке.
- Поехали-ка в отель.
Билл лишь молча кивнул. Рук они так и не расцепили. Даже в машине, сидя каждый у своего окна, их пальцы были переплетены. Билл смотрел в окно, но Том, наблюдающий за ним из-под кепки, знал, что тот не видел ничего за стеклом.
Машина остановилась около отеля, Том выбрался из нее и протянул руку Биллу, но тот лишь качнул головой. Саки пересел на место водителя, и автомобиль тронулся с места, а старший остался стоять около входа в шикарный отель, чувствуя как в глубине зарождается иррациональная тревога. «Ну что в этом портрете было такого?!» - яростно спрашивал себя Том, поднимаясь в свой номер. А через 10 минут, держа в руках гитару, он уже стучался к Густаву.
Стихи он нашел случайно. Билл как-то притащил несколько исписанных листиков, которые они обговаривали полночи. А когда Билл потом ушел в свой номер, один листочек одиноко остался лежать на полу. Том увидел его утром, спросонья он не сразу понял, что это было. Но, прочитав второй раз, он похолодел. Его младший братик…Его солнышко…
А в углу стояла дата. Том привык уже видеть подобные закорючки на каждом листике бумаги, где была написана хоть пара строчек.
Он долго копался в своей памяти, пытаясь понять, что случилось в тот день, когда появились эти стихи в голове его брата.

«Я держу письмо
В своей холодной руке
Последнее предложение было длинным
До тех пор, пока оно еще горит
Я смотрю на него.
И с каждой строкой
Умирает чувство
Что осталось-стало мраком.
Меня знобит
Больше ничего не помогает
Это убьет меня.
Мы были до смерти влюблены
Это убьет меня
Потому что наша мечта лежит в обломках
Мир должен замолчать
И навсегда остаться одиноким
Мы потеряны
Даже если все силы объединятся
Всё будет кончено.
Коршуны вьются
Вокруг нас
То, что мы возьмем с собой
Уже ничего не стоит
Мы потерялись,
А они приближаются
Идут за нами
Желают тебя и меня
Отпусти меня сейчас.
Всё, я больше не могу
Это убьет меня
Коршуны вьются
Над нами
Убивают последнее в тебе
И последнее во мне
Это убивает меня»

Том почти опоздал на интервью, куда они должны были ехать с утра, но вспомнил. Кошмар. Его брату приснился кошмар. В ту ночь Билл так отчаянно цеплялся за него, словно боялся потерять. Его слезы на плече он помнил до сих пор, а так ни разу и не спросил, что же такое страшное приснилось его близнецу.
Но с момента прочтения этих стихов его навязчивой идеей было написать достойную их музыку.
Том замер около номера Густава, запоздало подумав, что тот, возможно, мог быть на свидании. Как никак теперь у него была девушка, причём официально представленная группе.
Однако предположения Тома не подтвердились, так как Густав все же открыл дверь.
- А ты чего не гуляешь? – проходя внутрь и усаживаясь в кресло у окна, спросил гитарист, уже на автомате начиная настраивать гитару.
- Мели занята сегодня, - сказал Густав, закрывая книгу, которую читал до прихода Тома.
- А Билл где? Вы же, кажется, вдвоем уезжали в Лувр? – неуверенный, что об это стоит говорить, все же спросил Шаффер, рассматривая опущенную голову Тома, который часто прятался под своей привычной кепкой.
- Я не знаю, Гус, где он. Он снова уехал. Один, - тихо добавил Том.
Он боялся, что Билл может с собой что-то сделать. Песни, что он пишет последнее время… Портрет этот странный…
- Густав, я хочу сыграть тебе одну мелодию, потом, если захочешь, я напою тебе стихи, для которых она написана, - произнес Том, подняв голову и посмотрев на ударника.
- Конечно, играй, Том, - серьезно сказал Густав, догадываясь, что музыка будет не то чтобы не радостной... она будет…
И Том заиграл. Резкая... отрывистая…неспокойн ая мелодия…
Заканчивающаяся так же внезапно, словно в один момент что-то разбилось, разлетелось вдребезги…
- Тебе спеть? - еще раз уточнил Том, закончив играть. Он перебирал струны, закрыв глаза, словно стоял там, в этом холоде агонии.
- Да, - коротко ответил Густав.
Раздался чуть хрипловатый, глубокий, но не поставленный голос. А Каулитц пел строки, намертво впечатавшиеся в его память.
Густав внимательно слушал гитариста, вникая в слова и пытаясь понять, почему от текста веяло такой безысходностью и обреченностью? Что же должно было произойти, чтобы Билл написал эти мрачные, но в то же время такие чувственные стихи? А их написал однозначно он.
Погруженные в песню, ребята не заметили, как тихо открылась дверь в номер, и в комнату вошел бледный до синевы Билл, держа в руках тетрадку.
Он быстро вернулся со своей прогулки, но за то короткое время, что провел наедине с собой в машине, он уже принял решение. И брюнет шел в номер к брату, но, не найдя там Тома и решив, что тот скорее всего у Густава, постучался к Шафферу, но и тут ему не открыли. Хотя в номере точно кто-то был.
Билл толкнул дверь и замер, услышав свою песню в исполнении близнеца. Том пел так, словно стоял с ним там, на той могиле. Словно вместе с ним прощался со своей душой в мрачном тумане кладбища.
Билл зашел в номер и решительно подошел к креслу, на котором сидел Том, и осторожно прикоснулся к плечу брата. Тот вскинул голову и утонул в карем взгляде. Замерев и не дыша, он смотрел в родные глаза и не верил тому, что видел. Любовь… Нежность… Страх… Боль… Надежда… Желание… Неуверенность... Нетерпеливое ожидание...
Том медленно встал, не разрывая взгляда, отложил в сторону гитару и нежно прикоснулся кончиками пальцев к щеке Билла, продолжая тонуть и не верить.
Густав, давно поняв, что происходит, постарался быстро и незаметно исчезнуть из своего номера, радуясь за близнецов, что, возможно, сегодня у них все наладится.
- Я люблю тебя, Том, - Билл произнес вслух то, что так ясно говорили его глаза. Он тоже смотрел в глаза Тому, но ничего не видел в них, слишком погруженный в свои страхи.
- Солнышко, - прошептал гитарист, невесомо целуя в уголок губ.
- И я люблю тебя, - поспешил добавить он, увидев мелькнувшую неуверенность на красивом лице близнеца.
Тетрадка выпала из рук Билла, когда Том резким движением обнял его, с силой прижимая к себе, мечтая больше никогда не отпускать.
Они обнимались, наверное, впервые в жизни ощущая свою полную целостность, потому что в этот момент ничто не разделяло их.
Парни стояли в тишине номера, вслушиваясь в стук сердец друг друга, в шум дыхания, и это была самая прекрасная музыка, которую они когда-либо слышали в жизни.
Том с неохотой разжал руки и сделал шаг назад, с легкой светлой улыбкой глядя в яркие глаза близнеца.
- Мы с тобой идиоты, - просто сказал он и чмокнул в нос, наслаждаясь довольной мордашкой Билла.
- Есть такое, - радостно подтвердил тот, жмурясь в ответ на шутливую ласку.
Но тут же его лицо стало серьезным.
- Том, я давно хотел тебе рассказать кое-что, - начал он, оглядываясь в поисках дневника. Старший мгновенно согнал с лица улыбку и внимательно посмотрел на брата. А тот, найдя тетрадь, сидел на краю кровати и почему-то боялся поднять глаза на Тома.
- Билл…- обеспокоено позвал Том, прикасаясь к взъерошенной макушке близнеца.
- Я боюсь, что ты решишь, будто я ненормальный, - тихо проговорил младший.
- Я и так в этом уверен, - не удержался Том, но, увидев возмущенный взгляд, тут же добавил, - как впрочем и я. Билл, мы тут оба психи и ничто в мире этого уже не изменит. Рассказывай уже, а то я просто умру от любопытства, - и тихонько добавил,- и волнения, - еще тише, - за тебя.
За что был награжден счастливой улыбкой, но Билл сразу же стушевался и перевел взгляд на тетрадь.
- Вот, смотри, - и, перелистнув несколько страниц, показал разворот тетради. Сначала Том не понял в чем было дело, пока не присмотрелся к портретам, изображенным цветными карандашами. Тот самый брюнет, чей портрет он видел в Лувре, старший только хотел сказать, что его брат великолепно рисует, пока не увидел дату в углу рисунка – 20.12.03. За три года до их поездки в Париж. Том внимательно посмотрел на другую страницу. Рыжеволосый юноша, что-то смутно знакомое… такое родное… и, казалось, так давно любимое… Том ошеломленно смотрел на портрет. Любовь.. Грусть… дикая ярость… и снова любовь…отчаяние… А потом смирение, напополам с болью…
- Том, - позвал Билл, прикоснувшись к пальцам, осторожно поглаживающим лицо юноши.
Старший медленно поднял лицо, а брюнет замер, увидев пустые глаза брата.
- Том! - крикнул он и, схватив за плечи, начал трясти гитариста. Тот вздрогнул и, мотнув головой, с удивлением посмотрел на обеспокоенного близнеца.
- Билл, ты чего? Отпусти меня, - с изумленной улыбкой Том разглядывал Билла, стараясь не думать о том, что почувствовал, глядя на портрет парня с рыжими волосами.
Брюнет еще раз внимательно посмотрел на Тома и медленно разжал руки, отпуская.
- Так, а теперь говори, где ты их видел?
- Том, я видел их во сне с 12-ти лет. Обоих. Вместе. Я видел их любовь. Начало. Развитие. До самых мельчайших подробностей, - Билл говорил отрывисто, хотя почти все сны были хорошими, но последний… слишком яркий... слишком болезненный…слишком реальный.. он не очень хотел рассказывать Тому, финал любви этой пары. Но старший, внимательно слушая близнеца, листал тетрадь и остановился на самом последнем рисунке. Черно-белый рисунок. Могильный камень и фигура мужчины с белыми волосами, замершая рядом. В тонких пальцах зажат белый лист бумаги.

Я КАК КОШКА, КОТОРАЯ ГУЛЯЕТ САМА ПО СЕБЕ.