Что такое любовь? Свет, который озаряет нашу душу, или огонь, который способен выжечь ее дотла? Я так и не смог найти ответ на этот вопрос. Одно я знаю точно: человек встречает любовь только раз в жизни. Все остальное: уважение, привязанность, влечение страсть, но не любовь. Я хотел бы ошибаться, хотел бы любить жену так же, как когда-то любил его. Но не могу. Он смог отпустить меня, но все таки забрал мое сердце. Каждый раз, когда я смотрю на сына, я вижу его. Все говорят, что Джереми точная моя копия, но я вижу его глаза, его губы, слышу его голос. Неужели я начинаю верить в переселение душ?! Мне бы хотелось, чтобы он продолжал жить в моем сыне, но когда я думаю, что могу не встретить его там, мне хочется выть от отчаяния. Он обещал, что будет ждать меня. Год, десять, сто, вечность… И я знаю: он ждет…

Часть 1. Зеркало.

Приходилось ли вам когда-нибудь наблюдать за детьми, но тайком, когда рядом нет никого из взрослых? Нет? А жаль. Ведь если бы родителям пришло такое в голову, они узнали бы о своих чадах много интересного.
Вот, казалось бы, на первый взгляд такая идиллическая картина: обычная детская площадка, играющие дети, их заботливые мамочки, о чем то сплетничающие друг с другом. Трехлетний светловолосый малыш строит замок из песка. Его личико сосредоточенно, крошечные пальчики скользят по песочным стенам. Замок выглядит удивительно натурально, трудно поверить, что это дело рук такого крохи. Другие дети с опаской поглядывают на него. Но мальчик этого не замечает, он полностью поглощен своим занятием. Солнце играет в его золотистых волосах, которые его мать сегодня так тщательно уложила. Ему это не нравится. Вдруг легкий ветерок пробегает по его волосам, нарушая идеальный порядок, который так нравится его матери. Мальчик смеется, его губы что-то шепчут. Дети оборачиваются на него.
«Том!» - раздается крик матери. Он встает, отряхивается и медленно плетется к ней, с тоской оглядываясь на свое творение. Они садятся в машину, Симоне ворчит, глядя на растрепанного сына. Дети на площадке жмутся к своим матерям, со страхом глядя на разрушенный замок. Радостно чирикают воробьи. Они не знают, что мертвых нельзя будить.

3 года спустя

POV Tom

Просыпаюсь от звонка будильника, первый раз в жизни. Минут через пять слышу мамины шаги. Она все-таки решила проверить, встал я или нет. Забавно: она волнуется больше меня, хотя в школу сегодня идти именно мне. Поворачиваю голову и вижу его. Улыбается. Мама заходит в комнату, раздергивает занавески. Он морщится, но продолжает улыбаться. Мама велит одеваться и идти завтракать.
Спускаюсь по лестнице, периодически посматривая на него, и еще раз убеждаюсь, что в костюме мы выглядим странновато, если не сказать глупо. Но мама с бабушкой определенно в восторге. Сажусь за стол и «нечаянно» опрокидываю на себя стакан с молоком. Он смеется, нет, это слишком мягко сказано: он просто-напросто начинает громко ржать. Ему то хорошо, а мне приходится изображать вселенское горе, потому что мама, в отличие от него, явно не оценит моих стараний. В конце концов, предки все-таки находят, во что нас переодеть и тащат меня к машине. Он уныло плетется следом, поэтому мне приходится все время оглядываться. Наконец маме это надоедает, и она резко дергает меня за руку. Конечно, я спотыкаюсь и падаю, раздирая колени. Хочется разреветься. Я пытаюсь сдерживаться, и у меня это получается, правда всего минуты две, а потом я просто начинаю истошно орать. Вижу, как он плачет, вскакиваю, бегу к нему, но мама меня останавливает. Начинаю отчаянно вырываться. Его плач все громче. Мама оборачивается, в ее глазах неподдельный ужас. Но я этого уже не вижу, потому что теряю сознание.

-Ты знаешь, я, когда маленький был, даже в зеркало не смотрелся.
-Врешь.
-Разве я могу тебе врать?
-Нет.
-Тогда почему?
-Я был твоим зеркалом.

POV Tom
Через неделю мне все-таки приходится идти в школу. Мои одноклассники невзлюбили меня с первого взгляда, сам не понимаю, почему. Но мне все равно, ведь у меня есть он, и нам больше никто не нужен. Мама волнуется из-за того, что у меня совсем нет друзей. Ну не могу же я ей сказать, что мой лучший друг - это мое собственное отражение?! Поэтому приходится постоянно придумывать какие-нибудь отговорки, когда весь мой класс собирается на экскурсию, а я отчаянно боюсь ехать, потому что знаю, что меня, нет нас там ждет. Ведь он, кажется, переживает все это еще острее, чем я, к тому же совсем не умеет притворяться, а мне очень тяжело видеть его боль. Но меня, как всегда, никто не слушает, и нам приходится тащиться в какое-то богом забытое место только потому, что наш преподаватель решил, что «совместный отдых на природе сближает детей». Как бы не так!

Этот день я запомню надолго. Недалеко от нашего лагеря находился заброшенный причал. Дети боялись туда ходить, говорили, что там водятся приведения. Конечно, никто особенно в это не верил, но какой-то подсознательный страх заставлял держаться от этого места подальше. Мои одноклассники не могли придумать ничего лучше, как притащить меня туда и пристегнуть наручниками к пирсу. Они бы очень расстроились, если бы узнали, что мне совсем не страшно, ведь я здесь не один. Это, наверное, сложно понять, но я вообще не знаю, что значит - быть одному. Я сижу на сырых досках и смотрю на воду, в которой отражаются крохотные звезды. Пахнет гнилой древесиной и еще чем-то сладким, не могу понять, чем, наверное, это какие-то ночные цветы. Но этот запах мне что-то смутно напоминает. Провожу рукой по облезшей светло-зеленой краске и вскрикиваю: по ладони расползается кровавое пятно, видимо, я напоролся на гвоздь. Поднимаю взгляд на него и замираю: в его глазах застыл дикий ужас. Хочу с ним заговорить, но он только отчаянно мотает головой и пытается отодвинуться. Его словно что-то держит, и я вдруг понимаю, что он не сможет отойти от меня, как бы ни старался. Пытаюсь освободиться, но у меня ничего не получается. Мне кажется, он бы сейчас заорал, если бы мог. Наконец понимаю всю бессмысленность моих попыток и стараюсь успокоиться. Протягиваю ему руку. Он непонимающе смотрит на меня: ведь раньше я не делал попыток к нему прикоснуться. Немного помедлив, дотрагивается до моей руки тонкими пальчиками. Не знаю, чего я ожидал, но, почувствовал его прикосновение, я дико пугаюсь. Его пальцы холодные и влажные. Он отскакивает в сторону и начинает плакать, а я вынужден смотреть на его слезы, понимая, что ничего сейчас не могу сделать. Начинаю что-то шептать ему, тихо-тихо, так, что сам себя едва слышу. Он поднимает голову и смотрит на меня влюбленными глазами. Его губы растягиваются в улыбке и складывают мое имя: Том. Мне очень хочется услышать его голос, но он ни разу не говорил со мной, и эта попытка самое большее, чего я от него добился за четыре года. Ложится на мокрые доски и продолжает улыбаться. Улыбаюсь в ответ и чувствую, что начинаю засыпать. Ведь с ним мне нечего бояться.
Нас находят только утром. У меня так затекли ноги, что я встать не могу. Учитель берет меня на руки и несет в лагерь. Он бежит следом, но не успевает за нами, ноги его слушаются так же плохо, как и меня. Прошу учителя остановиться и подождать. Он непонимающе смотрит на меня, видимо думает что у меня после пережитого крыша поехала. Он догоняет нас, и мы идем дальше. Чувствую легкое прикосновение к своей руке. Знаю что это он. Его руки уже не холодные, эти прикосновения похожи на теплый летний ветерок. Пытаюсь открыть глаза, но у меня не получается. Снова проваливаюсь в сон, а он все продолжает тихонько гладить мою руку.

- Тебе там холодно?
- Нет. Пока я чувствую твою любовь, мне всегда будет тепло.

Pov Tom

Иду через лес. Темно, тропинку почти не видно, к тому же я постоянно за что-то запинаюсь, но продолжаю упрямо идти вперед. Меня как будто ведет что-то, тянет за собой, чтобы я не сбился. В лесу очень тихо, даже жужжания комаров на слышно, хотя их тут просто тучи. Они мельтешат перед глазами, я старательно отмахиваюсь, но особенно увертливые все-таки впиваются в кожу, поэтому очень хочется остановиться и почесаться. Но мне нужно торопиться. Становится все темнее, хотя кажется, что уже некуда, и так ничего не видно.
Совершенно неожиданно лес заканчивается, и я понимаю, что вышел к реке, к тому самому причалу. Вода гладкая, как зеркало. Ни звезд, ни луны на небе нет, но, тем не менее, достаточно светло, чтобы можно было заметить, что деревья, которые растут на берегу, в реке не отражаются.
Осторожно подхожу к воде. По-прежнему так же тихо, слышен только скрип прогнивших досок под моими ногами. Опускаю глаза и сталкиваюсь взглядом со своим отражением. Вода гладкая-гладкая, даже ряби нет. Не знаю, сколько прошло времени, но вдруг замечаю, что мое отражение меняется. Вроде бы это я, но в то же время нет. Лицо вроде мое, только немного более худое и бледное, да родинки по-другому расположены. И взгляд такой пристальный, что кажется, проникает прямо под кожу. Никто и никогда так на меня не смотрел.
Не успеваю даже удивиться, как оказываюсь в воде. Я всегда очень хорошо плавал, но сейчас тело меня совершенно не слушается. Вода такая холодная, что дышать больно. Пытаюсь позвать на помощь, но вода попадает в легкие. Я знаю, что умру здесь, но мне уже не страшно, меня охватывает какое-то странное спокойствие…
Просыпаюсь от крика, в кромешной темноте. Сон был настолько реальным, что я не сразу понимаю, где нахожусь. Наконец, с трудом вспоминаю, что я уже неделю дома, а не в этом проклятом лагере. Включаю свет. Он как обычно лежит рядом со мной. Протягивает руку и дотрагивается тонкими пальчиками до моего лица. Тихонько гладит между бровей, проводит по носу, обводит контур верхней губы. Закрываю глаза и автоматически повторяю все его движения. Впервые мне страшно смотреть на него, я боюсь увидеть не свое привычное отражение, а того, другого, из сна.
- Том…
От удивления резко открываю глаза.
- Повтори.
Молчит и улыбается. Смотрю на него, и страх понемногу отступает. Он ничуть не изменился, только выглядит немного испуганным. Наверное, так же как и я.
- Знаешь, а ты мне снился.
Касается моих губ и качает головой.
- Почему ты никогда со мной не разговариваешь?
Обвивает руками мою шею и зарывается лицом в волосы. Его прикосновения обжигают, хотя в комнате довольно прохладно. Не знаю, сколько прошло времени, когда решает все-таки меня отпустить. Вытягивается на кровати, кладу голову ему на живот, а он начинает ласково перебирать мои волосы. Уже начинаю засыпать, когда в комнате раздается тихий дрожащий голос. Он что-то поет. Не могу разобрать слов, а спросить боюсь, не хочу, чтобы он снова замолчал. А у него, оказывается, красивый голос! Словно в ответ на мои мысли он начинает петь немного громче, и я, наконец, узнаю песню, которую мне пела мама, когда я был совсем маленьким. Интересно, откуда он ее знает? Может быть, он уже тогда был рядом со мной, просто я этого не помню? Он как будто слышит мои мысли и замолкает, только еще крепче прижимает к себе.

Пожалуйста, не отпускай меня! Ты же понимаешь, что я на все готов ради тебя. Только чтобы быть рядом с тобой. Чувствовать тебя. Любить тебя. Жить тобой. Можешь ненавидеть меня, если хочешь. Только не отпускай…

С утра снова пасмурно. Уже середина лета, хотя кажется, что хорошей погоды так и не предвидится. Но мальчишке, который играет во дворе, нет до этого никакого дела. Он носится по кругу, а за ним, смешно переваливаясь на толстых лапах, бегает довольно крупный лохматый щенок непонятной породы. Внезапно собака замирает, а через мгновение вприпрыжку несется в дом. Том недоуменно смотрит ей вслед, поднимает глаза и замечает мать, которая наблюдает за ним из окна.
Симона молода и красива, у нее длинные русые волосы с рыжеватым оттенком, приятные черты лица стройная фигура; но по глазам видно, что ей многое пришлось перенести.
Тои машет матери и что-то кричит, но она настолько погружена в свои мысли, что не сразу понимает, чего добивается сын.
- Мама, ты что, не слушаешь? Можно мне съездить в парк или нет?
Симона рассеянно кивает, и мальчик, явно не ожидавший такой радости, хватает велосипед и срывается с места, пока мать не передумала.
Женщина закрывает жалюзи, и комната погружается в полумрак. Некоторое время она стоит, задумчиво уставившись в одну точку, но, наконец, стряхивает с себя оцепенение и нажимает кнопку выключателя. В неярком желтоватом свете лампы комната как будто преображается: старые вещи начинают играть новыми красками, и если раньше казалось, будто тут уже год не прибирались то сейчас все так, как и должно быть.
Симона достает лист бумаги и начинает рисовать. Если бы муж увидел ее, то, наверное, снова начались бы вопросы, но ей сейчас все равно. Ведь она так давно не рисовала!
На стенах висят ее работы; когда-то она была известной художницей, но это в прошлом. Свои новые рисунки она никому не показывает, да и кому они могут быть интересны?
Карандаш быстро скользит по бумаге, и вот на нее смотрит такое родное лицо сына. Симона мягко растушевывает линии и улыбается. Том получился как живой. Наверное, никакой художник не смог бы так точно передать его характер, только родная мать. Она каждый раз рисует его разным: когда он радуется, злится, грустит, удивляется…
Женщина отбрасывает с лица волосы и снова берет карандаш. И вот рядом с Томом намечается еще одна фигурка. Через полчаса на картине два худеньких мальчика, держащиеся за руки. На первый взгляд она абсолютно идентичны. Один стоит, чуть наклонив голову набок, на его губах играет легкая улыбка. Второй крепко сжимает его руку и напряженно смотрит в прямо перед собой. Так обычно смотрят дети, когда пытаются забрать их любимую игрушку, и в них просыпается чувство собственности.
По щекам женщины медленно текут слезы. Она давно смирилась с тем, что произошло, просто похоронила в своем сердце. Но сейчас, глядя на этот рисунок, она понимает, чего лишился ее сын. Иногда ей так хотелось все ему рассказать... Она ведь так и не смогла, как ни старалась, стереть все воспоминания о младшем близнеце.
Внезапно дверь открывается, и женщина испуганно оборачивается. На пороге стоит ее муж. Симона никогда не думала что Гордон сможет стать практически родным ее сыну, но они прекрасно ладили. Том никогда не спрашивал, почему ушел его отец, и она не поднимала эту тему. А Йорг просто не смог жить с этим, но она его не винит.
- Что ты рисуешь?
- Так, ерунда, - и через секунду скомканный лист бумаги уже летит в корзину. Прошлое умерло, и незачем его ворошить. Да и какое теперь имеет значение, что когда-то их было двое. У нее новая жизнь, муж, работа. Она счастлива, Том тоже, он ведь даже ничего не помнит. Хотя странно, они ведь всегда были неразлучны…
Симона обнимает мужа, и они выходят из комнаты. А на дне пустой корзины лежит скомканная жизнь близнецов…

6 лет спустя.