Уехал Сандерс вместе со своими прихвостнями, красиво хлопнув дверцей своего зеленого автомобиля. Том не видел, как он запихивал сопротивляющегося Билла внутрь. Не видел, как Сандерс с почти неприкрытой жалостью смотрел на постоянно оглядывающегося Билла, чье лицо не выражало абсолютно ничего, но в глазах было столько всего, что можно было бы даже напугаться, заглянув в них. Не видел, как его черноволосый брат отчаянно, до последнего рвался обратно, в дом. Туда, где остался стоять обездвиженной статуей его близнец.
Молодого парня в привычно широких одеждах словно прибили к полу. Он стоял, не шевелясь, и бездумно буравил пустым взглядом стену. Оцепенение – примерно так можно было назвать его состояние.
Том мелко дрожал всем телом, но не замечал этого. Он был похож на человека, в один момент потерявшего все в своей жизни. На сильно побледневшем лице не вырисовывалось ни одной эмоции, только пугающая пустота…словно кто-то сожрал его душу. Словно выдрали с корнем тот огонек, который дарит нам жизнь. Если бы кто-то с усмешкой поставил бы перед ним зеркало в тот момент, то парень ужаснулся бы открывшейся картине – так невообразимо он был похож на своего брата. Тот же туман в глазах. Та же бледность лица, словно сотканного из фарфора. Та же беззащитность во всем его облике…
Он словно и не был жив.
Где-то далеко раздался возмущенный сигнал машины, и Том вздрогнул. В один миг его оцепенение было разбито этим случайным звуком. Он медленно перевел взгляд на окно, а в следующую секунду сорвался с места и подбежал к нему, до боли в челюсти сжав зубы. Прижался лицом и ладонями к стеклу, обшаривая безумным взглядом улицу, дорогу…но там было пусто. Ничего. Не было видно карих молящих глаз, в которые так хотелось посмотреть. Не было тянущихся к нему рук.
Просто не было самого родного на свете парня.
Парня, так похожего на ребенка. Странного для мира Поэта.
Тому резко захотелось кричать до боли в горле, до сорванного голоса. Кричать так громко, как он умеет, чтобы этот вопль услышали все, а главное – его Билл… Но из легких вырывалось только рваное дыхание, а тишина слишком давила на уши.
Том, казалось, закончился. Как кончается в тюбике зубная паста, как кончаются силы, когда ты слишком долго бежишь, а потом вдруг падаешь и понимаешь – нет возможности встать…
Парень с усилием оторвал ладонь от запотевшего стекла и задумчиво осмотрел ее. Закрыл глаза, с удивлением понимая, что в них стоят слезы. В его душе поднимался невообразимый гнев на самого себя…он жег изнутри и заставлял ненавидеть. И Том резко шибанул кулаком по стеклу, разбивая его на множество осколков, которые тут же с радостью вонзились в мягкую руку.
Каулитцем словно бес овладел. Он крушил вокруг себя все, что попадалось под взгляд разъяренных глаз. Не замечая, как по щекам струятся горячие слезы, беспощадно разбивал свои и без того разодранные в кровь руки об стены, отчего на обоях оставались красочные кровоподтеки. Том бился о все те же равнодушные стены, падал, скуля от боли, упрямо поднимался и снова убивал сам себя. Не чувствуя боли, не ощущая страха. Прокусывал губы и до красных следов на коже впивался в щеки пальцами.
А когда в истерзанном теле уже совсем не осталось сил и крови, он упал на холодный пол и беззвучно заплакал, закрывая мокрое от крови, слез и пота лицо дрожащими ладонями.
- Беречь, как самое дорогое… - провыл он. – Ты так говорила, мама?? Я пытался…я хотел…я честно пытался стать тем, кто смог бы защитить его от всего! Наверное, я слишком поздно спохватился, да?.. Теперь уже ничего…не могу...
Он говорил сам с собой, просто так, на автомате…и наверное слушали его лишь молчаливые красные слезы, растворявшиеся в вороте уже насквозь пропитанной футболки.
А потом, уже когда влага в глазах просто кончилась и Каулитц бревном валялся на полу, бездумно пялясь в потолок, у него в голове словно кто-то щелкнул фотоаппаратом. Яркая вспышка пронзила сознание, и Том даже резко сел, чуть нахмурившись от боли.
- Надо же быть таким идиотом… - хрипло пробормотал он, медленно поднимаясь. Вяло прошагал в гостиную, нашарил изуродованной рукой валяющийся под думкой мобильник, зажал зубами и без того истерзанную ярко-красную губу, набирая номер.
- Да? – жизнерадостно отозвалась трубка после пары гудков.
- Приезжай…сейчас же.
- Том? Это ты? Что случилось?..
- Приезжай…ты…
Том заставил себя не дышать так хрипло. Зажмурился на мгновение и через силу выдавил:
- Ты мне очень нужен.

Дни тянутся долго, одинаково, нудно. Каждый день пропитан бесполезностью и это добивает. Я скоро не выдержу этого бреда. Не выдержу и все. Сорвусь с места и плевать мне на все законы, на предостережения Сандерса – с каждым часом его слова становятся все менее значимыми для меня, менее пугающими.
Давит эта жизнь без тебя. Растаптывает меня в крошку и смеется, Билл. Знаешь, я когда засыпаю на пару часов, слышу этот смех… Лу говорит, что сплю я очень неспокойно – дергаюсь постоянно, бормочу что-то. Совсем как ты раньше. Иногда мне кажется, что жизнь намеренно ведет меня к осознанию сходства с тобой, не только внешнего, но и душевного… Что она пытается показать нам обоим, Билл? Чего хочет эта жизнь от нас?? Раньше мне казалось, что эта расчетливая с*ка жаждет моего раскаяния, перемен каких-то внутренних…я думал, что судьба медленно подводит меня к тебе как можно ближе, чтобы склеить намертво, когда мы соприкоснемся, и уже больше не оторвать. Так и было. Я ведь пришел к пониманию твоей ценности со временем, не без помощи и кучи сомнений, но пришел же…и ради чего?? Чтобы потерять вот так глупо и односекундно?? Разве ради этого мы через столько подножек судьбы прошли? Разве для этого ты ломал меня своими до ужаса нежными прикосновениями, добрыми взглядами?
Нет. Не верю и не поверю никогда.
Слышу звук подъезжающей машины и моментально дергаюсь к незашторенному окну, случайно проливая на стол недопитый чай. Потом вытру. А вдруг там привезли тебя?? Что если все эти идиоты одумались и поняли, какую ошибку допустили, разделив нас??
Бредовая мимолетная мысль. В последнее время со мной такое постоянно…
Но стоит только мне с надеждой впиться ждущим взглядом на улицу, как разочарование бьет под дых. Невольно издаю приглушенный стон, несильно ударяясь лбом о холодное оконное стекло. Всего лишь Лу. Выбирается из своей новенькой серебристой Ауди и приветливо машет мне, заметив. Равнодушно киваю ей и отхожу, уже не видя, как сползает с красивого личика теплая улыбка…
Девчонка зачастила ко мне. Иногда у меня создается такое впечатление, что она возомнила себя если не моей матерью, то старшей сестрой точно. Трясется надо мной как курица над яйцами, заставляет не сидеть целыми днями в твоей комнате, гипнотизируя телефон, насильно впихивает в меня еду. Знает же, зараза, что не хочу я есть да и не могу попросту… Нет же, неймется ей. А я уже просто перестал сопротивляться – надоело…
- Я привезла тебе спагетти и купила сигарет! – слишком радостно сообщает она, кидая на стол набитые пакеты. Без особого интереса заглядываю внутрь, обнаруживая разномастные упаковки. На фига вот?? – Новостей нет никаких?
- Глухо, как в танке, - достаю из пакету пачку сигарет и недовольно морщусь. – Легкие?? Бл*, Лу, я не курю такие, знаешь?
- Будешь курить такие и точка. Ты сам-то не замечаешь, СКОЛЬКО стал курить, а? Ты уже насквозь этим дымом пропитан, и как только он у тебя из ушей еще не валит.
- Че бы понимала… - бурчу, прикуривая сигареты и сильно затягиваясь. Легкие, бл*. Ну и в чем прикол таких сигарет? Как воздух вбираешь.
Неопределенно хмыкает себе под нос и начинает уже привычно суетиться. Заторможено слежу за тем, как она ставит на плиту кастрюлю с водой, начинает искать в шкафчиках какие-то приправы, сосредоточенно выбирает их и откладывает в сторону понравившиеся. Интересно, а я для тебя так же со стороны выгляжу? Вот таким погруженным в заботы придурком? Вечно куда-то бегающим, что-то делающим… Забавное зрелище все же. Сейчас я понимаю, почему ты так внимательно следил за мной, когда я окунался в домашние дела.
Только вот у меня были свои причины все это делать. А ей-то это на черта?
- Лу…
- Чего? – не оборачиваясь.
- Зачем ты все это делаешь?
- Что все?
- Ну…приходишь в мой дом каждый день, ведешь себя, как заботливая мамочка. Ты могла бы остановить свои миротворческие порывы в тот день, когда я как идиот истерил перед тобой…а сейчас-то это все зачем, а?
Недоверчиво наблюдаю за тем, как она перестает помешивать бурлящую воду и медленно поворачивается ко мне, спокойно заглядывая в глаза. Ежусь от неуютного ощущения – никогда не умел выдерживать такие зрительные контакты.
- А сам-то не допрешь, нет? – щурится.
- Не имею привычки копаться в чужих головах и строить догадки.
- Каулитц, ты временами бываешь таким тупым, что мне становится страшно, - вздыхает девушка, вызывая у меня прилив возмущения. – Скажи, ты имел возможность наблюдать со стороны что-то такое, отчего у тебя душу сворачивало в тугой комок? Что-то, что навсегда врезалось в твою память?
Задумываясь на секунду, не совсем понимая, к чему она клонит. Бл*дь, сложно что ли говорить без этих никчемных предисловий? Ненавижу прологи… Отрицательно мотаю головой, поднимая глаза.
- А вот я видела. И чувствовала такое, что мне стало не по себе. Том, мне дышать трудно стало, когда я впервые вас с Биллом вместе увидела. В тот день, у нас дома, когда я тебе к нему в комнату пойти разрешила и проводила еще…
Сглатываю, чувствуя, как по спине пробегают мурашки от этого воспоминания. Помню, как нетерпеливо бежал тогда к тебе, задыхаясь от нахлынувших эмоций. Как ошеломленно затормозил перед дверью, а потом нерешительно зашел. И уже внутри потерял самообладание… Как подполз к тебе на коленках и опустошенно прижался лбом к твоей груди, пока ты самозабвенно сопел во сне. Сердце простреливает от всех этих картинок перед глазами. Зажмуриваюсь и закусываю палец, чтобы не вырвался из меня предательский скулеж. Вопить хочется.
- Вспомнил, да? – как сквозь вату слышу осторожный голос Лу. – Вспомнил. Вот и я не забыла, Том. Я ведь тогда проследить за тобой решила, боялась, что ты снова что-нибудь не то со стихоплетом сделаешь. И смотрела, как ты к нему подползал там. Знаешь, Каулитц… Вы с ним – это самое правильное, что я когда-либо видела. Все эти взгляды ваши, прикосновения…чувствуешь себя воровкой, когда невольно ловишь их. Настолько это все ВАШЕ. Я не могу объяснить… Просто слишком хорошо понимаю, что ты являешься тем, без чего Билл не может существовать. И наоборот. Понимаешь?
- Кажется… - хрипло отзываюсь.
- А чтобы однажды он смог вернуться в этот дом и обнаружить здесь своего близнеца, а не хладный труп, скрючившийся на полу с телефонной трубкой в руке, ты должен хотя бы раз в день есть. Я тебя для него сохранить хочу, ясно? Поэтому и веду себя словно заботливая мамочка, как ты соизволил выразиться.
- Ладно, прости. Я все понял. Не хотел обидеть тебя. Извини.
- О, Том, я уже привыкла к твоему скотскому характеру, поэтому не стоит, - с улыбкой закатывает глаза. – Кстати, у меня есть для тебя новости. О Билле.
От неожиданности ее последних слов грудную клетку словно простреливает и истлевшая больше чем наполовину сигарета падает мне на ноги, почти моментально прожигая тонкую ткань домашних штанов и адской болью впиваясь в кожу.
Инстинктивно подаюсь вперед, выпаливая:
- И ты до сих пор молчала?!
- Черт, Каулитц! – вскрикивает Лу, полотенцем смахивая с моей ноги тлеющий окурок. – Ты конченный идиот! Сначала успокойся и возьми себя в руки! Так и знала, что не стоит сразу в тебя этой новостью палить…
- Нет, бл*ть, до завтра бы еще протянула! Не тяни, говори немедленно!
Обреченно вздыхает и садится рядом со мной. Чего она медлит?? Неужели не видит, насколько жизненно необходимо мне знать даже малейшую деталь о тебе?! Я уже иссох здесь, истомился, подкармливая себя воспоминаниями о былых временах и не имея возможности в действительности поговорить с тобой, посмотреть на тебя. Черт!!!
- Ты так нервно реагируешь на любое упоминание о нем, что я не хотела огорошивать тебя сразу, - вздыхает. – В общем, Том… Я была в клинике и разговаривала с Сандерсом. Короче говоря, завтра он ждет тебя в своем кабинете, в половине второго ты должен быть там, понял?
Задыхаюсь от накатившего волнения.
Неужели..?
- Только вот не надо сейчас спрашивать, как мне это удалось и так далее! – вскидывает ладонь, заметив, как я распахнул рот и вопросительно поднял брови. – Просто иди завтра туда и все. Если хочешь, я поеду с тобой. Пойми, Том, он разрешил тебе не свидание с Биллом, а всего лишь разговор о твоем брате. Не факт, что ты сможешь повидаться со стихоплетом. Но это уже что-то.
Неужели дождался, стучит в мозгу. Неужели спустя столько дней я смогу хотя бы воздух вдохнуть в том месте, где есть ты! Плевать, что только разговор. Плевать! Я сумею сделать так, чтобы добиться встречи с тобой. Я скоро, Билл, слышишь?! Подожди меня только…
Поднимаю благодарный взгляд на улыбающуюся девушку. Раньше я не верил в людей, которые способны помочь выползти из любого жизненного дерьма. Но сейчас передо мной сидит живое доказательство того, что такие личности все же существуют.
- Спасибо, - шепчу, глядя в ясные голубые глаза. – Просто спасибо тебе.
И глаза напротив уверенно говорят мне: все будет хорошо. И отчаянно хочется верить им.
И я верю.
Наверное потому, что иначе быть просто НЕ может.

Атмосфера, царящая в психиатрической клинике, несравнима ни с чем другим. Все эти идеально выкрашенные в бледно-голубой цвет стены, навевающие холод и заставляющие меня ежиться словно от порыва ветра… Эти близнецовые двери с одинаковыми ручками, за каждую из которых хочется схватиться, чтобы проверить, нет ли тебя за этой дверью. Страшно представить, каково это – находиться здесь круглые сутки. Это место пугает. Оно пропитано бредом, несвязной речью обитающих в нем больных или наоборот – полной, иссушающей душу тишиной. По-ребячески несмело шагаю по идеально вымытому полу, боясь издать лишний звук. Не хочу будить душевнобольных. В это время у них тихий час, кажется… Просто до дрожи в коленях боюсь наткнуться на какого-нибудь психа сейчас.
Мне нужен только один ненормальный. Но черт знает, куда запихал тебя этот Сандерс, к кабинету которого я сейчас и направляюсь.
- Каулитц, тощая твоя задница! Ну-ка остановился и подождал меня!
Хмыкаю и оборачиваюсь на гневное шипение Алана, несущегося по пустому коридору следом за мной. Кажется, ему не доставляет особого удовольствия перспектива таскаться за мной по психушке. Выглядит весьма раздраженным.
Спросите, какого черта Алан, а не Лу? Белокурая девчонка не смогла пойти со мной по каким-то там своим причинам, но и одного отпускать не хотела. Поэтому запрягла Алана. Надо ли добавлять, что за сегодняшний день я уже наслушался кучу матов, изрыгаемых этим блондином??
- Тебе не обязательно ходить со мной, мог бы остаться в машине, - рассеянно отвечаю я, как бы невзначай заглядывая ему за спину. Худенький черноволосый паренек мелкими шажками бредет по коридору, придерживаемый медсестрой средних лет, аккуратно ведущей его под руку. Сердце сжимается, когда я представляю, что точно так же водят и тебя. А ты покорно следуешь за ними, так до боли по-родному шаркая тапочками и пряча опущенный взгляд за отросшей челкой.
- Ну да, позволить тебе одному в смерть посраться с Сандерсом, потом ты разгромишь им полклиники и перепугаешь всех больных. Думаешь, моя детка просто так меня с тобой отправила? Я совсем дурак, чтобы прикола ради прогуливаться по дурдому, по-твоему?
- Кто знает, - отстраненно отвечаю я.
Я почти не слушаю его, если уж честно... Сообщи он мне сейчас хоть о конце света, реакции от меня не последует совсем. Я словно завис, изучая взглядом эти временно пустые коридоры.
Ты ведь даже в блокноте своем порисовать ничего не можешь…он остался дома.
При виде кабинета доктора внутри взмывает сильнейшее волнение, и я шумно сглатываю. Только протягиваю руку, чтобы постучать, как Алан с силой дергает меня за рукав массивной толстовки:
- Ээээм…Каулитц? Глянь вооон туда…
Да что этот идиот опять такого увидел?! Недовольно убираю руку, зависшую в воздухе, и оборачиваюсь.
По пустому коридору бредет полная приземистая женщина неопределенного возраста. Опасливо озираясь по сторонам, она что-то непрерывно шепчет себе под нос и взволнованно сминает руками бежевый платок, выглядящий так, словно его рвала стая бешеных собак. Тут она кидает колючий взгляд в нашу сторону и убыстряет свой шаг, отчего выбившиеся из хвоста пряди темно-русых волос беспорядочно развеваются в воздухе.
- Я, конечно, не спец в психах и все такое, но мне почему-то кажется, что эта сомнительная бабища не должна шастать тут одна. Каулитц, не знаешь, а были случаи убийств в психиатрических клиниках?.. Ну, в смысле, что пациенты грохали других людей? Че-то мне не по себе…
- Успокойся, она не сделает тебе ничего плохого… Вроде бы вполне безобидно выглядит.
- Сам-то в этом уверен?
- Нет, но…
Не успеваю договорить, так как эта ненормальная подбегает к нам. Проворный Алан успевает метнуться в сторону, а вот я мгновенно оказываюсь пленником бледных рук с коротко обстриженными ногтями. От неожиданности слегка подаюсь назад и прижимаюсь спиной к стене. Страшный, совершенно безумный взгляд этой женщины липким веществом бегает по моему лицу. Черт, а я думал, что ты у меня псих…обломись, Каулитц…
- Много плохих людей, очень много! Такие…огромные… и все очень… злые, очень черные, - хрипло выплевывает она мне в лицо, выпучивая глаза и высоко приподнимая брови. – А ты не такой, как они?? Ты же не обижал моего Альфреда?? Он у меня такой хороший…только не приходит совсем. Плохие, плохие люди…
- Вау, - восхищенно присвистывает Алан откуда-то сбоку. – Вот это случай!
- Бл*дь, Алан, заткнись! – раздраженно выплевываю я, и уже спокойней обращаюсь к психичке. - Фрау, простите, я не знаю никакого Альфреда…отпустите меня…
Пытаюсь не смотреть на эти тонкие, кривящиеся губы, на серую, порядком изъеденную морщинами кожу. Страшно, бл*ть. Очень страшно.
Вцепляется в меня еще сильнее.
- Нет! Не пущу! Они тебя обидят! Она обидели Альфреда! Они плохие, плохие!
Бл*дь, да за что ж мне такое наказание-то, а?!
Когда я уже готов грубо и совершенно негуманно отпихнуть от себя эту психованную, дверь сбоку распахивается и из кабинета выходит какой-то чересчур усталый Сандерс. На долю секунды в голубых глазах вспыхивает удивление, но тут же исчезает. На абсолютно непробиваемом эмоциями лице появляется сдержанная улыбка, такая знакомая мне. Так не улыбаются потому, что просто хочется. Так улыбаются тем, кто не способен понять, как фальшив этот оскал.
- Фрау Айхенвальд, что Вы здесь делаете? – заботливым тоном интересуется доктор, даже не поприветствовав меня. – Вы сейчас должны быть в своей кровати, разве Вы забыли об этом?
- Альфред звал меня, я к нему пошла. Они плохие, я хотела защитить Альфреда от них. Черные люди. Черные…
Черт, да как тут самому не спятить в такой обстановке! Как вообще можно терпеть и не орать от ужаса, когда в тебя вот так не по-человечески сильно впиваются эти пальцы совершенно чужого, безумного человека. Сандерс, сделай же что-нибудь уже!
- Фрау Айхенвальд, послушайте… - словно услышав мои внутренние вопли о помощи, доктор мягко кладет жилистые руки на трясущиеся от неподдельного волнения плечи этой невменяемой женщины и начинает что-то совсем неслышно втирать ей, почти прислонившись тонкими губами к уху ненормальной. Глаза той продолжают упорно буравить меня, и от этого чересчур тяжелого, наполненного чистым сумасшествием взгляда, начинает сводить внутренности. Все что угодно, но не смотреть. Не перенимать на себя ее ненормальность. В панике стреляю взглядом в сторону Алана – вот же невозмутимый черт! Стоит столбом, приклеившись к стенке напротив, и во все свои прекрасные глаза наблюдает. Причем с явным таким интересом наблюдает, с*ка.
Что, Алан, тебе забавляет вся эта ситуация? Нравиться понимать, почему таких людей называют психами?
А ты попробуй прожить всю жизнь рядом вот с таким нервным комком. Непредсказуемым, неадекватным временами человеком. Справишься, парень?
Тем временем увещевания Сандерса, кажется, подействовали на женщину. Крепкая, несвойственная слабому полу хватка ослабляется, и вот я уже с облегченным выдохом дергаюсь в сторону, почти сползая по стене от пережитого только что. Краем глаза замечаю, как доверчиво психичка протягивает пухленькую руку Сандерсу и тот с легкой улыбкой сажает угомонившуюся женщину на небольшую скамеечку рядом с Аланом.
- Молодой человек, не присмотрите за фрау Айхенвальд, пока мы с герром Каулитцем беседуем? Обещаю вам, это ненадолго.
- Я…что?.. – округляет глаза. – Да…да, конечно. Беседуйте на здоровье.
- Славно. Прошу Вас, Том, - кивает на свой кабинет. - Поторопитесь сдвинуться с места, я не обладаю массой свободного времени, в отличие от некоторых.
Хочется ответить ему что-нибудь такое особенно едкое, чтобы докторское лицо скривилось, а я бы только ухмыльнулся. Но нет, не имею прав на это сейчас. Поэтому всего лишь прикусываю язык и послушно захожу в его довольно просторный кабинет, стараясь не зацикливаться на все более нарастающем внутри волнении.
- Итак, я Вас внимательно слушаю, Том.
Спокойный, внушающий доверие Сандерс вопросительно взирает на меня, удобно расположившись в своем обтянутом коричневой кожей кресле. Черт, нужно собраться с мыслями, нужно сказать все, что так долго хотел просто выплюнуть ему в лицо, этому самоуверенному доктору, возомнившему себя вершителем человеческих судеб! Но все слова застряли в глотке. Жалко съеживаюсь под его пристальным взглядом.
- Ну же, Томас. Или Вы так рьяно добивались встречи со мной только затем, чтобы помолчать?
- Издеваетесь, да? – выдыхаю, наконец справившись с собой. – Издевайтесь, док. Не надейтесь, что я сорвусь, учиню вам тут погром и так далее…я не настолько туп.
- Похвально, Томас. Но прошу вас, давайте ближе к делу. Я хочу услышать от вас четкую причину этого визита.
Слегка поддаюсь вперед, опираясь локтями на стол.
- Скажите мне всю правду. Что теперь будет с Биллом?
- А как вы считаете? – прищуривается. – Или нарисовавшаяся картина Вам недостаточно ясна? Мне дополнить?
- Черт, док! – взрываюсь я, резко вскакивая и хлопая ладонью по столу. – Я прошу от Вас всего лишь ясности, а Вы язвите здесь, пользуясь своим ср*ным положением! Разве я многого требую?! Просто скажите мне правду!
- Немедленно возьмите себя в руки и успокойтесь!
Этот седой борец за справедливость рявкает настолько громко, что от неожиданности я тут же падаю обратно в кресло и покорно замираю в нем, выжидающе сверля взглядом явно недовольное лицо напротив. Боже, ну почему именно этот человек играет далеко не последнюю роль в наших с братом судьбах, а?! Нет, ну вот какого х*я, а?
- Вам нужна правда, Том? Что ж, хорошо. Правда в том, что Вы избили своего душевнобольного брата, наплевав на свою личную ответственность за судьбу близкого человека. Правда в том, что являясь опекуном Билла, Вы пренебрегли всеми правилами обращения с психически ненормальным человеком. И что Вы хотите теперь, Томас? Чтобы я с улыбкой отдал Вам Билла обратно?!
- Это было всего один раз! – горячо возражаю я. – И я…я был пьян, понимаете?! Я совершенно не осознавал своих действий! Думаете, я поднял бы руку на собственного ненормального брата, будь я адекватен?!
- Какая разница, сколько раз это было? Том, Вы что, совсем ничего не понимаете?! Дело не в том, сколько раз это было. Соль в том, что вы проявили нехилую агрессию по отношению к больному человеку, что категорически запрещено в обращении с нашими пациентами! Да и потом...где гарантия, что это было единожды? Предъявите мне доказательства, Том!
Доказательства?.. Были бы они у меня, доктор. Взволнованно выдыхаю через ноздри, обреченно закрывая глаза и чувствуя, как по спине стекает холодная капля. Попал ты, Том. Попал очень мощно. И в этот раз никто не даст тебе даже права на второй шанс. Никто.
Тупой ступор прерывается уже более спокойным голосом доктора.
- Я не знаю, что произошло с Вами, Том, раз Вы так отчаянно пытаетесь добиться от меня понимания. Очевидно, Вы несколько изменили свое отношение к брату, я прав?
- Более чем, - хрипло отзываюсь я. – Только какое это имеет значение теперь?..
Сейчас, избегая контакта с этим пронзительно голубыми глазами, я слишком ясно осознаю всю ситуацию. Понимаю весь ужас сложившегося положения и тихо скулю внутри себя, до боли в суставах стискивая кулаки. Меня не простят. Мне больше не позволят стать тебе настоящей опорой, коей я всегда должен был быть. И знаешь что, Билл?.. Знаешь, ЧТО это значит?!..
Это означает конец всему. Тебе и мне.
- Томас, я думаю, что и так все предельно ясно. Вы должны понимать, что такие действия не остаются безнаказанными.
- Вы засудите меня? – вскидываю злобный взгляд.
- Я имею полное право это сделать, - кивает, крутя в пальцах черную ручку. – И поверьте мне, я даже найду свидетелей, которые подтвердят факт избиения. Именно так я и поступлю, если Вы не согласитесь на более мирный вариант.
На долю секунды в душе вспыхивает слабая надежда на то, что доктор смилуется и подарит мне еще одну возможность. Но все тут же затухает, когда я натыкаюсь на каменное лицо Сандерса. Нет, это тупик.
- Что за вариант? – стараясь придать голосу твердость, выдавливаю я.
- Я созванивался с вашей матерью…
- Что?! – ошеломленно выдыхаю я. – Вы все рассказали ей?!
- А по-вашему, не должен был? Не забывайте, что она не только ваша мать, но и Билла тоже! И именно она доверила Вам право опекунства над ним!
- Да она сделала это только потому, что ей самой надоело быть связанной по рукам и ногам такой обузой, как мой брат! Неужели Вы не понимаете, док?.. Моя мать просто спихнула Билла на меня, а сама спокойненько укатила прочь! Она просто цинично кинула нас и все! Разве это мать?..
- Не Вам судить Симону, Томас! Она делала это ради вашего же блага, а Вы, поддаваясь своему эгоизму, не понимаете этого.
Вот тут-то и лопается мое терпение, жалко пискнув на прощанье. Да какое право имеет он говорить так?! Что он, этот зацикленный на своей правоте докторишка, может знать о нашей жизни?! Да кто он такой, чтобы говорить мне подобное??
Перегибаюсь через стол, мельком замечая мелькнувшее в голубых глазах изумление, и одним быстрым движением с силой дергаю доктора на себя, оказываясь с ним нос к носу. Невозмутимо смотрит мне прямо в глаза, не пытаясь даже высвободиться из моей хватки. А я только дышу рвано, едва сдерживая в себе почти неконтролируемое желание проорать ему всю свою обиду. Нельзя. Я и так вышел за грани дозволенного.
- Послушайте меня внимательно, док, - желчно шепчу в морщинистую рожу. – Вы лечащий врач моего брата и друг нашей матери, но это не позволяет Вам делать такие высказывания. Разве это Вы оказались один на один с совершенно непонятным Вам психом, который пугал даже своими взглядами?! Вы ли были на моем месте, герр Сандерс??.. Это я учился не сбегать в панике от своего шизанутого близнеца, который постоянно так улыбался мне, словно я был для него ангелом. Это я забил на свою молодость и целиком посвятил себя ненормальному брату, который даже и не понимал того, на какие жертвы я иду ради него. Это не Вы терпели насмешки друзей и жалость со стороны взрослых людей, понятно?! И не Вам сейчас оправдывать НАШУ мать, которая просто бросила на произвол судьбы двух своих сыновей. Один из которых, был, есть и остается по сей день ненормальным.
Выдохнув последнее слово, брезгливо отшвыриваю от себя немного ошалевшего от такого напора Сандерса и устало падаю обратно в кресло, переводя дыхание.
А вот сейчас мне будет хана.

Поняв, что я не собираюсь никуда уходить, этот чертов мужик рядом с тобой тянет руку в нагрудный карман и достает оттуда какой-то маленький предмет. Кажется, рация. Подносит ее ко рту и что-то бормочет, не отрывая от меня сосредоточенного взгляда.
Сейчас сюда прибежит охрана. Или сам Сандерс, что еще хуже.
Я прекрасно это осознаю, но не сдвинусь с места. За барьером в виде спины медбрата стоишь ты. Ты жаждешь почувствовать меня так же, как и я тебя, просто ты пока что не понял этого. Ты ведь истосковался по мне, я уверен. Ты ждал меня. Ведь если бы это было не так, зачем все эти рисунки? К чему ящик в тумбочке, заваленный работами непризнанного гения?
- Билл! – набрав в легкие побольше воздуха, выкрикиваю я. – Братец, слышишь меня? Ты ведь узнал меня. Билл, я пришел к тебе, слышишь? Пришел!
- Вам запрещено разговаривать с пациентом! – возмущается медбрат. – Прошу вас, покиньте клинику, пока не поздно, если не хотите больших проблем! С минуты на минуту здесь будет охрана. Я предупредил Вас, герр Каулитц.
Хватит, надоело. Всю жизнь слушал других, как полный придурок. Все эти годы чего-то боялся, если угрожали – послушно уползал прочь, поджав хвост. Если начинали шантажировать, велся на это, как пацан. Жертвовал тобой ради благополучия своей задницы. А да не пойти бы всем нах??!
С самым пох*истичным видом показываю охреневающему на глазах медбрату средний палец. В ответ он только как-то уж очень нехорошо ухмыляется. Но мне все равно, представляешь. Я только твоего голоса жду сейчас. И безумно боюсь не услышать его. Боюсь, что ты разучился рифмовать, разучился трепетно дрожать и широко улыбаться при виде меня. Говори, Билл…прошу тебя, не молчи. Дай мне поверит в то, что я кидаюсь в эту пропасть не напрасно.
- Счастье свое в этой жизни нашел…
Хрипловатый голос отдается эхом в моей голове и простреливает насквозь. Медбрат изумленно оборачивается, от неожиданности отпуская твою руку, и ты оказываешься на свободе. Тонкими руками обнимаешь сам себя, сверля меня взглядом, откровенно сжирая этими своими огромными глазищами, в которых я вижу – узнал. Узнал ты меня, Билл. Ты не мог иначе. И знаешь что, а? Смотри на меня как можно дольше. Не обращай внимания на то, что я как дебил полный сейчас выгляжу – наверняка бледный, мну руками собственную толстовку, потому что напряжение внутри зашкаливает за отметку максимум.
Ты сосредоточенно вглядываешься в мое лицо, нахмурившись. Чего ты ждешь? Что в твоей голове сейчас крутится, человек?? Поделись со мной, пожалуйста. Мне это так нужно. Иначе я просто подохну, прямо здесь.
Медбрат растерянно переводит взгляд с тебя на меня.
И тут ясная, такая драгоценная улыбка озаряет твое лицо, стирая хмурое выражение и оставляя только счастье. Чистое счастье. И мне кажется, что зажглось солнце, тепло которого я ощущаю почти физически.
Что же ты делаешь со мной…что творишь.
Только сейчас понимаю, КАК я скучал. Как весь иссохся без твоей улыбки, которой ты сейчас ласкаешь меня словно нежными пальцами, когда-то скользившими по моей щеке.
И тогда я решаюсь сделать последний рывок.
Потому что эта улыбка – как разрешение действовать дальше.
До тебя всего несколько метров. Ничтожное расстояние, не позволяющее мне дотронуться, наконец, до пушистых волос, слишком длинных, совсем как у девушки. И я просто как бешеный срываюсь с места, со всей дури дергаясь вперед, отдаленно слыша, как бросил что-то Фриц. Даже этот неприятный тип рядом с тобой не остановит. Никто, Билл, слышишь? Разве что если ты сам выставишь руку между нами.
Не успеваю ничего понять, только чувствую, как чьи-то сильные руки обхватили меня поперек тела и резко остановили, отрезая путь к тебе. Что за херня, что такое, блин?! Откуда вообще эти мужики взялись?? Двое горилл внушительного вида скручивают мне руки, заменяя наручники своими железными клешнями… Бл*, больно как! Отпустите, уроды! Да что же это такое-то?!
Взываю от боли, когда один из моих мучителей особо ощутимо заламывает мне руку. Видимо, мой крик достигает тебя, потому что в следующую секунду я словно сквозь туман вижу, как вытягивается твое лицо. Ровные черты искажаются неподдельными ужасом, и я понимаю – это п*здец. Если тебя сейчас накроет истерика, это будет просто наиполнейший п*здец!
- Билл! – отчаянно выплевываю в воздух, пытаясь выкрутиться. – Брат! Не бойся, все хорошо! Все нормально, ты слышишь меня?? Я в порядке, я рядом!
- Видите, что вы сделали с Биллом? – восклицает медбрат, замечая твою нарастающую панику. – Он же боится вас!
- Идиот! – цежу я. – Какие же вы все тупые! Он не меня боится, а за меня! Вы ни черта не понимаете…
Ловко изворачиваюсь и с силой лягаю одного из амбалов в пах, со злорадством слыша сдавленный скулеж. Что, с*ка, больно?!
В голову стреляет запоздалая мысль – это действие было слишком опрометчивым... Не успеваю даже понять ничего, только чувствую острую боль в животе и оседаю на пол, зажмуривая глаза. Давненько меня не метелили так сильно…
Боль настолько сильная, что я готов потерять сознание в любую секунду. В животе словно орудует с десяток острых ножей, беспощадно кромсая внутренности. Судорожно хватаюсь руками за ребра, пресс, пытаясь понять, где эпицентр этой раздирающей боли…
Я даже забываю о месте своего нахождения. О том, что в нескольких метрах от меня замер в ужасе полоумный брат. О том, что надо мной самодовольно ухмыляется амбал, потирая свой мощный кулак, который несколько секунд назад встретился с моим телом. Забываю о том, что медбрат удовлетворенно кивает голой и опять берет тебя под руку, намереваясь отвести в палату, пока я тут корчусь на полу, обезвреженный.
И я совсем не вижу, как ты с немым отчаянием в глазах отталкиваешь от себя назойливого сопровождающего и одним броском оказываешься возле меня.
Прихожу в себя от дрожащего прикосновения к щеке. Разряд прокатывается по всему телу, и я поспешно накрываю твои пальцы своими, и открываю, казалось бы, слипшиеся глаза.
Сидишь передо мной, плюхнувшись на колени. В глазах – крайний испуг, забота, вопрос, мольба. Так много всего, что задохнуться можно.
- Билл, ну зачем ты так… - выдавливаю улыбку. – Засранец непослушный мой…сейчас ругаться на нас будут. Ну что ты смотришь?..
- И знаю я точно – не сможешь, не бросишь, - уверенно бормочешь ты, бегая своими почти черными сейчас глазами по моему лицу. Посмеиваюсь, сильнее сжимая пальцы на животе. Больно так, что подохнуть можно, но я не покажу этого. Хватит с тебя потрясений.
- Не брошу…куда я от тебя денусь. Твой Том ни за что тебя не бросит, поэт.
Втягиваю воздух сквозь зубы, когда твоя ладошка внезапно оказывается точно там, где мне больнее всего. Свожу брови к переносице, внимательно следя за тем, как ты сосредоточенно водишь пальцами по моему животу, чересчур нежно и мягко поглаживая вопящий от боли кусочек тела. И сразу становится так хорошо, что я весь расслабляюсь, доверяя себя этим рукам. Слегка подрагивающим, но таким теплым, ласковым.
Как же не хватало этого. И как это чертовски правильно – забываться под твоими руками.
Даже боль словно отступает, пугаясь твоей неприкрытой нежности. И любви. Ты олицетворяешь ее. Она в тебе. Ты и есть сама любовь.
Поднимаю порядком затуманенный взгляд на ошеломленно застывшего медбрата, ликуя внутри себя. Он повержен нами, Билл. Даже эти два амбала пребывают в шоке, я это задницей чувствую. Ухмыляюсь, победно взирая на медбрата.
- Боится, говорите? Это теперь так у нас боязнь проявляется? Хах.
- Я… - запинается и мотает головой, вызывая у меня еще одну усмешку. Тем временем ты шумно вздыхаешь и придвигаешься ко мне ближе, так, что колени наши теперь соприкасаются, даря мне еще большее умиротворение. Ты доказываешь всем этим ублюдкам, что мы имеем право на существование. Что они слабы против нас.
Ты делаешь то, чего никогда не мог я. Ломаешь чужие ошибочные убеждения и уверенно выдвигаешь свои. Ты всегда был таким.
- Ну все, довольно. Ребята, уведите его!

А потом меня просто выволокли прочь из клиники. Не обращая внимания ни на твои мокрые от водопадом льющихся слез щеки, ни на мои упорные отбрыкивания. Эти бездушные сволочи вытолкнули меня на улицу почти в объятья злого как черт Алана, который ждал меня на морозе хрен знает сколько времени. Друг матюгнулся и хотел было вылить на меня ушат отборных ругательств, но заметил мои мокрые глаза и умолк.
Я стоял в зимнем холоде, все так же держась одной рукой за живот, в котором словно разорвалось что-то, и плакал.
Ревел, не скрывая своих слез, не боясь насмешек рядом стоящего Алана. Пускал сопли как пятилетний мальчишка, которого заперли в комнате, предварительно отругав.
Щека хранила твое прикосновение, и мне хотелось содрать с нее кожу, чтобы поднести ее к губам и долго целовать.
А еще хотелось свернуться комочком и умереть.
Алан не стал ничего спрашивать. Он просто взял меня за плечо, втолкнул в машину на заднее сиденье и молча повез домой. Мы медленно ехали по заснеженным улицам и упивались звенящей тишиной, разбавляемой лишь мягким урчанием мотора. Не хотелось курить, жить, видеть, чувствовать. Я отстраненно смотрел в окно, за которым кружились крупные снежинки, сталкиваясь друг с другом, хаотично разлетаясь в разные стороны… Красиво. Нереально красиво. А еще очень грустно.
- Каулитц, компания не нужна? – спросил Алан, когда я уже отпирал входную дверь. – Может, бухнем немного, а? В жилетку поплачешься. Сегодня разрешаю, Томми.
И я на автомате кивнул.
Потому что понимал, что если останусь один, то натворю кучу глупостей. Желание тупо и бесславно подохнуть было настолько сильным, что я сам себя испугался и приветливо распахнул дверь перед закурившим Аланом.
Вот уже несколько минут я рассказываю ему обо всем. Выдыхаю слова в накуренный воздух, выливая на щурящегося блондина с выщипанными бровями всю боль. Прямо на полу возле нас стоят несколько бутылок с разным содержимым. Бренди, виски, банальная водка. Где-то за спиной – графин с водой. Не знаю, зачем он тут. В пальцах верчу изрядно помятую пачку сигарет, которую методично выкуривает Алан. Я же просто говорю. Без остановки, без возможности перевести дух.
Так бывает – прорвет и не остановишь.
- Он назвал меня по имени, представляешь? – зажмуриваюсь, вспоминая твое лицо в тот момент. – Он это так выкрикнул… Ал, я думал, что подохну прямо там.
- Это прогресс или как? – выдыхает колечко в воздух.
- Я не знаю, что это. Наверное, да. Он ведь никогда не произносил имен. Мамаша пыталась его научить этому, но он не поддавался. Все, что угодно, но не имена. Как табу.
- Значит, псих не так уж безнадежен?
- Не знаю, Ал…я ни черта не знаю.
Утыкаюсь лбом в согнутые колени. Сердце долбит в висках, а голова невозможно раскалывается. Состояние шока все еще держит меня в своих сильных руках, поэтому соображается очень туго. Все кажется ирреальным. Произнесенное тобой мое имя растоптало меня, взорвало изнутри и дало какую-то надежду. На что?? На выздоровление?
Нет, бред. Мне с детства вбивали, что невозможно это. К тому же для себя я понял – не хочу. Привык к тебе такому. А здорового Билла я никогда не знал. И не уверен, что хочу узнать.
- Да…ситуация, конечно, ж*па еще та, - философски изрекает Алан, широко расставляя ноги и почесывая шею. – Попал ты, Томми. По-моему, тут уже ничего не сделаешь. Подпиши ты этот отказ.
- Что?! Ты понимаешь, что ты несешь? Бл*ть, Алан, я привык к нему, я всю жизнь рядом с ним. Я живу только ради него, можно сказать.
- Привык? Кто он для тебя, Каулитц? Комнатная собачка, за которой нужно ухаживать? Тебе кажется, что без него ты загнешься. Ты прав, это привычка. Но от любой привычки можно избавиться. Облегчи себе жизнь. Откажись от психа и пойми, что можешь быть как все. Заведи себе бабу, в конце концов. Ну будь ты мужиком нормальным, а не размазней.
- Отъ*бись, - зло цежу. – Он для меня брат. Человек, бл*. И никакая баба мне не нужна.
- Ну мальчика тогда….
- Пошел на х*й, а!
- Эх…дебил ты, Томми.
Вместо ответа я тянусь к бутылке с бренди, зубами откупориваю ее и щедро наливаю себе в большой бокал. В другой бокал нацеживаю виски, помня, что бренди Алан не признает, и протягиваю другу стакан.
- Че ты там сказал? Бухнем немного? Ну давай, бухнем.
- Если нажрешься, я не виноват, - предупреждает Алан, прежде чем звонко чокнуться со мной и опрокинуть в себя опаляющую жидкость.
А дальше все идет почти как в старые добрые времена. Мы с энтузиазмом вливаем в себя алкоголь. Опаляем глотки этой гадостью, которую почему-то так любят люди. Мы пьем без тостов, наполняя с каждым разом бокалы все больше, снова обхватывая липкими губами краешки своих стаканов. Мы просто размеренно накачиваемся спиртным. Только если раньше это приносило удовольствие и вселяло фальшивое чувство свободы, то сейчас я пью только ради того, чтобы по мозгам нехило ударил градус. Затопить мозги старым добрым бренди. Залить разум Алановским виски, с истеричным гоготом вырвав у него из пальцев неполный стакан. А потом прикурить свою боль крепчайшими сигаретами и с наслаждением откинуться в кресле, уже не чувствуя, как по щеке скатывается одинокая и такая горячая слезинка.
И не услышать слабый писк входящего смс.