|
Правила игры
| |
| Heilig | Дата: Пятница, 26.09.2008, 22:38 | Сообщение # 21 |
*
Группа: Администраторы
Сообщений: 2006
Репутация: 12
Статус: Offline
| Брюки очень плотно сели на бедрах. Не удобно. Он в такой одежде сто лет не ходил… Блин… У Билла и те штаны свободнее сидят. К тому же надо быть осторожным, чтобы в случае чего не прищемить молнией нежную кожицу, только издевательств Марино ему не хватает для полного счастья. Футболка оказалась тоже по фигуре и вдобавок короткой. Рукавов нет, бледные, тонкие руки в ней смотрелись жалко. Ужас, насколько ему было не удобно. Мокасины хорошие, только подошва очень тонкая. Том свернул бандану с бледно-желтым рисунком и завязал ее на голове. В целом, выглядит он шикарно, только вот он терпеть не может вещи по фигуре…
— Марино! — повис он у вошедшего мужчины на шее.
— Тебе нравится?
— Очень! Только я настолько отвык от одежды… — Том потупился. — А куда мы пойдем?
— Ты же хотел подышать воздухом, погулять… Ну, вот сейчас мы этим и займемся. Если мне понравится эта ночь, то, обещаю, иногда их повторять. Ты согласен?
— Да! — восторженно выдохнул Том, вновь повесившись на него.
— Только кое-чего тебе не хватает, — Марино застегнул на шее мягкий ошейник, какие обычно любил таскать Билл. И все было бы хорошо, если бы от него не тянулась тонкая цепочка.
— Я так не пойду, — Том попятился назад, с ужасом глядя на поводок. Затряс головой. Губы дрожат. В глазах отчаянье.
Марино удивленно уставился на мальчишку, дернул за поводок.
— Я не пойду так… — лепетал он. — Я, конечно, твоя домашняя зверушка, твоя дырка, твой кусок мяса, ты можешь делать со мной все, что хочешь, можешь убить, изнасиловать, продать, но я так не пойду. Я не собака, чтобы меня выгуливали на поводке. Я лучше навсегда останусь без воздуха, но на поводке никуда не пойду. Я человек, а не собака.
Том расстегнул ошейник и уронил его на пол.
— Ты знаешь, что я с тобой сделаю за непослушание? — зарычал Марино.
— Знаю. Я никуда не пойду на поводке, — едва слышно прошептал он.
Удар по лицу. Губы в кровь. Том посмотрел на грудь. Несколько капель попало на футболку. Он грустно хмыкнул. Погулял? Принялся медленно раздеваться. Подышал воздухом? По щекам текли слезы. Понравилось?
— Убей меня, Марино, а… — всхлипнул он. Руки плетьми упали вдоль тела. — Давай уже закончим с этим… Я очень устал… Ты только помни о моем последнем желании… Пожалуйста… Убей, а…
Марино ударил в живот. Том охнул и согнулся пополам. Воздуха катастрофически не хватало. Он опустился на колени и сжался.
— Спасибо, — поднял к нему благодарные глаза. Зажмурился, ожидая следующей партии боли.
Вместо этого хлопнула дверь.
Том повалился на бок. Больше нет необходимости ходить в дурацкой маске, заставлять себя светиться от счастья, не надо деланно стонать и изображать страсть, можно быть собой.
— Билл! Билл! — воскликнул он в потолок. — Если между нами есть эта чертова связь, то прости меня! Почувствуй меня! Разреши мне умереть! Не могу больше! Не хочу больше! У меня и спастись не получается, и жить нормально не выходит, и сдохнуть спокойно не дают! Не могу так больше! Прости меня, я слабый… Я сдаюсь… Билл, прости меня…
Он размазал слезы по щекам. Раковина ведь фаянсовая? А значит бьющаяся… Следовательно, можно ведь осколком вскрыть вены… Ну если сильно постараться… Ночью… Набрать теплой воды и вскрыть вены. К утру все будет кончено. Сейчас сделать вид, что лег спать, а ночью… Том кое-как улыбнулся. Он скоро будет свободен. К черту Марино. К черту тело! Если жизнь после смерти существует, то лучше так. А Билл… Он поймет и простит… Брат обязательно поймет и простит… Он почувствует. Он обязательно почувствует… И простит…
Но ночью ничего не получилось. Том пошло проспал собственное самоубийство. В ту ночь ему снился Билл. Снилось, как они бегут по самой кромке воды, а в воздух взметают мириады брызг. Они играют в салки-догонялки. Причем не понятно, кто из них водит, потому что Том то догонял его, то сам убегал. Они смеялись и веселились. Он был абсолютно счастлив в том сне. Потом Билл поймал его и прижал к себе сильно-сильно, словно прощаясь. А когда оторвался, то Том увидел, как по его щекам быстро-быстро бегут слезы. Он с нежностью смотрел в глаза-отражения своего близнеца, осторожно вытирая непрекращающийся поток, а Билл улыбался сквозь слезы так, что сердце щемило от боли…
Он проснулся разбитый и подавленный. Тело горячее, а ноги и руки ледяные —заболел, похоже. Интересно, где и как тут можно заболеть, если учесть, что он ни с кем не контактирует и не покидает пределов комнаты, которая в свою очередь закупорена полностью от всех сквозняков, а на полу толстый ковер? Том получше закутался в одеяло, великодушно оставленное Марино. Нос щекотал аромат кофе и какой-то сдобы. Значит, Марино уже приходил. Причем, недавно. Ничего не хочется. И сон какой-то странный. Билл… Билл… Спаси… Надо дождаться ночи… Надо дожить до ночи… А потом он будет свободен… Решено. Этой ночью он будет свободен.
Марино появился ближе к вечеру. Том сквозь полуприкрытые веки видел, как тот недовольно посмотрел на подоконник, где лежал нетронутый завтрак, потом широким и резким шагом направился к нему. Сдернул одеяло. Том лишь вяло дернулся, он вообще очень медленно двигался, словно через силу. Негодующее выражение лица мужчины сменилось обеспокоенным. Он коснулся лба, выругался. Том еле заметно рвано дышал, отвернулся от него, глаза влажные, красные.
— Ты прав, тебя, действительно, проще убить, — скривился Марино.
Том благодарно улыбнулся:
— Да, это было бы здорово и очень милосердно с твоей стороны.
— Рот закрой свой, пока я тебе в него что-нибудь не засунул, — зашипел он. — Кстати, хорошая идея.
Марино вернулся через несколько минут с горстью таблеток. Заставил Тома их проглотить. Погладил по горячей спине, по попе.
— Хочешь?
— Мне все равно.
Он резко ввел два пальца, Том шикнул, сморщившись, и сжал мышцы.
— Хочешь? — повторил Марино, и по интонации Том понял, что сейчас его будут рвать.
— Марино, мне очень плохо, — взмолился он.
— Ну, а мы сейчас сделаем тебе хорошо, — мужчина по-хозяйски раздвинул ему ноги.
Если не можешь предотвратить насилие, расслабься. Том уткнулся в подушку. Нравится ему трахать труп — пусть трахает.
Он лег сверху, поглаживая ему бока и плечи. Наклонился к самому уху и прошептал:
— Ты вчера испортил мне вечер, но мое предложение в силе. Только тебе придется ну очень сильно постараться, чтобы вымолить у меня прощение.
Том расстроено хмыкнул. Взялся играть — играй. На кону — жизнь.
— Ты хочешь, чтобы я тебе врал? Чтобы изображал страсть?
— Я хочу хорошего и качественного секса, а уж что ты для этого будешь делать, меня не волнует. И помни, мне должно понравиться, иначе я разорву наш договор. Я и так дал тебе второй шанс, чего никогда не делаю, — Марино откинулся на постель рядом с ним. — И еще, малыш, я должен не только видеть и слышать, что ты меня хочешь, но и чувствовать это.
Том тяжело вздохнул, сел перед ним на колени и окинул печальным взглядом смуглое мускулистое тело. Наверное, все бабы сохнут по этому ублюдку — он красив и смазлив, от него веет мужской силой, — и только Том ненавидит его настолько сильно, что готов убить голыми руками. Но это потом, а сейчас он будет улыбаться, шептать ласковые глупости и изображать великую страсть. Он наклонился к его груди и провел языком от плеча по шее к уху.
— Только в ошейнике я все равно никуда не пойду, — шепнул. — Так что я не буду пользоваться твоим вторым шансом. — Рука скользит по члену к яичкам. Спускается ниже. — Но я выполню твою просьбу. — Палец надавливает на сжатую дырочку. Марино дернулся и удивленно поднял голову. — Ты же хотел, чтобы тебе было хорошо… — Том нажал на простату, заставляя его застонать…
Я КАК КОШКА, КОТОРАЯ ГУЛЯЕТ САМА ПО СЕБЕ.
|
| |
| |
| Heilig | Дата: Пятница, 26.09.2008, 22:39 | Сообщение # 22 |
|
*
Группа: Администраторы
Сообщений: 2006
Репутация: 12
Статус: Offline
| Это было что-то выходящее из ряда вон! Том никогда в жизни не занимался таким сексом — грубым и каким-то первобытным, но в то же время очень нежным и страстным. Сначала Том довел его до оргазма руками и ртом. Потом Марино драл его так, что из глаз летели искры, но аккуратно, на грани, когда боль еще в удовольствие. Том не отвязался от него даже тогда, когда Марино взмолился о пощаде. И он опять ласкал его руками и требовал секса. Под утро, не единожды кончив, Марино просто вырубился. Том подождал, пока его дыхание станет глубоким, и вынырнул из-под руки. Он быстро в утреннем полумраке нашел его вещи и обыскал — нужен телефон. Ни черта! Карманы пустые. Только носовой платок. Дьявол! Он раздосадованно стукнул кулаком по полу. Ладно, пусть только эта тварь скажет, что ему не понравилось. А там он найдет способ или сбежать, или позвонить. Да, главное выбраться отсюда, а уж за ним не заржавеет.
Его пробуждение тоже было необыкновенным. Марино очень нежно взял его полусонного, зацеловал всего, заласкал. И Том, лениво потягиваясь и подставляя шею под поцелуи, позволил себе немного покапризничать и пококетничать. Когда мужчина ушел, он сладко зевнул и вновь закрыл глаза — безумно хотелось спать. А еще болел зад, немного кровил… Он никогда не привыкнет к анальному сексу.
Увы, ни вечером, ни на следующий день, ни даже через день ни на какую прогулку они не пошли. Никуда они не пошли и через неделю. Марино был каким-то раздраженным и дерганым. Два раза в день — рано утром и поздно вечером — приносил еду, на вопросы не отвечал и вообще почти не разговаривал, только трахал его без лишних нежностей, когда вздумается. Один раз Том вообще проснулся от боли, потому что Марино даже не потрудился его хоть как-то подготовить, не говоря о том, чтобы разбудить… Днем он все так же сидел на подоконнике и наблюдал либо за людьми в саду, либо за соседним островом. Чтобы как-то разнообразить серые будни, Том вообразил, что смотрит бесконечно долгий и нудный сериал. А ведь когда-то он ненавидел сериалы, которые любил смотреть близнец в автобусе, чем доводил всех ребят до бешенства. Сейчас он готов был выменять душу за возможность смотреть эти тупые сериалы в автобусе с друзьями…
— Том, а почему ты не спрашиваешь, когда мы пойдем гулять? — поинтересовался как-то Марино у ласкающего его парня.
— А зачем мне спрашивать? Правду ты все равно не скажешь, если бы ты хотел меня куда-нибудь вывести, то уже вывел бы. Если не выводишь, значит, не хочешь. А какой смысл спрашивать в таком случае?
— Как же ты много говоришь? — сморщился он. — Ладно, если бы по делу, а то ведь только позволь тебе рот открыть, как ты затрахаешь кого угодно своим словарным поносом. Ты бы так минет делал, как языком треплешь.
— Как умею, так и делаю, — огрызнулся Том.
— Вот я и говорю, что говоришь ты хорошо, а минет делаешь плохо, а должно быть наоборот. Пошел отсюда, — Марино спихнул его ногой с кровати. — Иди помойся, не хочу, чтобы от тебя воняло.
Том обидчиво надул губы и ушел в ванную, бормоча под нос ругательства в адрес Марино. А когда он оттуда вышел, то ахнул: на кровати лежала одежда на выход. Хотя, судя по настроению Марино, ничем хорошим ему этот вечер не светил.
Марино завязал ему глаза и повел по дому на выход. Том ненасытно вслушивался в звучащие вокруг звуки и жадно вдыхал запахи. Голова кружилась от эмоций. Он глупо улыбался во весь рот и покрепче сжимал руку Марино. Вцепился в нее двумя руками, словно боясь, что он передумает и вернет его обратно. Дом оказался очень большим, и Том мысленно быстро заблудился во всех этих поворотах, переходах и лестницах. А потом ему в лицо пахнуло морем. Он от восторга даже застонал.
— Марино! Марино! – затряс он его руку. — Ну, можно я посмотрю на солнце! Можно я посмотрю на деревья и цветы!
— Пресвятая Дева Мария! Не насмотрелся что ли? — Марино аккуратно снял с него повязку, стараясь не сдвинуть бандану. Том во всем белом был чертовски красивым.
Они стояли около входа в окружении нескольких охранников. Рядом благоухал розовый куст. Том не сдержался, как заколдованный вцепившись в него взглядом, ринулся мимо охраны к растению. Мгновение — и тело пронзила острая боль! Его согнули пополам, заломив руку за спину.
— Марино!!! — завопил он единственное, что пришло в голову.
Марино пальцем приподнял его голову за подбородок и вопросительно взглянул в глаза.
— Розы… Я просто хотел понюхать… — проскулил Том.
Марино кивнул охраннику. Руку отпустили. Том выпятил нижнюю губу, изобразив на лице великую обиду. Под нос ткнулся влажный цветок.
— Нюхай, — раздраженно рыкнул Марино. — Еще одна такая выходка, и ты вернешься к себе. И я тебя сразу хочу предупредить. Не пытайся сбежать. У меня хорошие телохранители, тебя подстрелят на раз-два. Этот остров — моя частная собственность. С него ты никуда не денешься и помогать тут тебе некому. А если все-таки сбежишь, то удавись на дредах заранее, потому что, когда я тебя найду, тебе небо с овчинку покажется.
— Я и не собирался… — пробормотал Том. — Ты не понимаешь… Я так давно не чувствовал никаких запахов нормально, что…
— Пффф, — выдохнул мужчина, закатив глаза. — Это была моя самая дурацкая идея…
Том замолчал, не договорив. Да, это была самая дурацкая его идея — метнуться к цветку… Он уткнулся носом в полураспустившийся бутон и вдохнул его аромат. Хорошо-то как…
Дом действительно стоял на обрыве. Желтый с белыми колоннами, зрительно разрезающие его на одинаковые куски. Вниз тянулся серпантин, затерявшийся под пирамидальными тополями и соснами, посаженными вдоль дороги. Каменистые склоны поросли какими-то кустарниками… Виноград! Дикий виноград стелился кое-где. Персиковые и апельсиновые деревья с налитыми плодами. Они спускались к морю. Краем глаза Том замечал, что Марино внимательно за ним наблюдает, за его нетерпеливыми подпрыгиваниями на сидении, за лицом, вплотную прижатым к окну, и пальцами, мелко постукивающими по стеклу. Ему было все равно. Он впитывал в себя окружающий пейзаж, потому что не понятно, когда еще ему удастся что-либо увидеть, кроме своего бесконечно нудного и однообразного «сериала».
Они приехали к небольшой пристани, где на волнах покачивалась белоснежная яхта. «Марино» — прочитал Том. Отдыхать на яхте «Марино» с Марино, несомненно, верх пошлости, но что не сделаешь ради искусства. Надо не забыть правила игры — влюбленная дура. Только обошлось бы без насилия… И будет обидно, если на вечеринку приглашен еще кто-нибудь. Том решил для себя, что выкинется за борт, если Марино придет в голову издеваться над ним. Черт с ним, что убьют, зато не надо терпеть боль и унижения. Что-то он так свыкся с мыслью о смерти, что едва ли не желает ее ежеминутно.
Я КАК КОШКА, КОТОРАЯ ГУЛЯЕТ САМА ПО СЕБЕ.
|
| |
| |
| Heilig | Дата: Пятница, 26.09.2008, 22:40 | Сообщение # 23 |
|
*
Группа: Администраторы
Сообщений: 2006
Репутация: 12
Статус: Offline
| Они приехали к небольшой пристани, где на волнах покачивалась белоснежная яхта. «Марино» — прочитал Том. Отдыхать на яхте «Марино» с Марино, несомненно, верх пошлости, но что не сделаешь ради искусства. Надо не забыть правила игры — влюбленная дура. Только обошлось бы без насилия… И будет обидно, если на вечеринку приглашен еще кто-нибудь. Том решил для себя, что выкинется за борт, если Марино придет в голову издеваться над ним. Черт с ним, что убьют, зато не надо терпеть боль и унижения. Что-то он так свыкся с мыслью о смерти, что едва ли не желает ее ежеминутно.
— Пойдем на ют, — потянул его за руку Марино. — Там есть шезлонги. Загорать, конечно, уже поздно, но просто поваляться всегда приятно. И, Том, аккуратнее, здесь много акул. Не лезь в воду и не свешивай ноги.
Разложенных шезлонгов было три штуки, и Том немного напрягся. Три барных стула… Ваза с фруктами… Берег плавно удалялся…
— Мы здесь будем не одни? — тихо спросил он.
Марино, развалившийся в тенечке, повернулся в его сторону.
— Почему тебя это интересует?
— Не знаю… Я никогда не знаю, чего от тебя ожидать, — Том опустился рядом с ним на колени, положил голову на живот и взял руку, прижал ладонь к щеке, прося ласки.
— Это плохо? — Марино перебирал закрывшие лицо дреды, убирая их в сторону.
— Мне нравится, когда ты ласковый и нежный со мной. Нравится, когда гладишь меня. Нравится, когда заботишься обо мне. Мне хочется прижаться к тебе и согреваться в тепле твоего тела. Но ты так редко бываешь таким, что я… я… — Том сильнее прижался к нему, коснулся губами руки. — Я боюсь…
— Чего?
Том не ответил. Мягко и осторожно принялся целовать его живот, приподняв футболку. Легкими поцелуями поднялся по руке к шее, потом к лицу. Накрыл его губы своими. Язык боязливо проник в рот, коснулся зубов… Марино так же осторожно отвечал. Уголки губ чуть приподняты.
Они целовались очень нежно и лениво, играя друг с другом, дразнясь. К великому своему стыду Том обнаружил, что этот поцелуй его возбуждает, что он не играет сейчас, а действительно хочет, хочет ласки его рук, хочет ощутить его в себе, почувствовать аккуратные толчки. Хочет стонать. Хочет кончить. Он отогнал от себя дурацкую мысль, размером всего в одно слово — педик. Он не педик, он просто очень хочет жить и очень хочет вернуться домой. И какой смысл сопротивляться и орать, если Марино все равно его возьмет, только теперь уже больно, а потом опять запрет в той комнате, навсегда похоронив возможность побега? В другой жизни он будет прежним. А сейчас, да, он педик, который только что сам полез целоваться, и через минуту сам возьмет в рот и как следует отсосет. Потому что только от него самого зависит выберется он или нет, никакой надежды на брата у него не осталось. Билл не ищет его. Билл забыл про него. Заменил другим. Это Билл незаменимый, а его, Тома, заменить легче легкого. Том больше не нужен Биллу. Том для него больше не существует…
— Ты с ума сошел? — недовольно поморщился Марино, отвесив сильный щелбан по макушке. — Аккуратнее. Не надо его так втягивать.
— Я… — оторвался Том от члена. — Задумался…
— Ммм, — улыбнулся мужчина. — Надеюсь, ты думаешь, как меня сегодня порадовать?
— Да, — Том по-блядски облизал губы и провел языком по головке. Он облизывал его как эскимо. Втягивал в себя. Иногда чуть прикусывал, аккуратно, чтобы не сделать больно. Он помогал себе одной рукой. Вторая ласкала яички, иногда касалась ануса. В прошлый раз выходка Тома с пальцем в заднице прошла на ура. Марино хоть и поворчал, но явно получил море удовольствия. Том про себя усмехнулся — а ну как оттрахать его, только уже не пальцами… Ох, он бы оторвался, он бы порвал ему все кишки. Палец скользнул во внутрь… Он попытался совместить минет и массаж простаты. Получалось не особо хорошо, но Том старался. Мешал Марино, который вместо того, чтобы лежать смирно и не дергаться, все время выгибался и постанывал. Нравится — это хорошо, но зачем мешать-то? Марино вцепился в волосы и начала задавать собственный темп, чем еще больше испортил дело. Горло уже болело, а воздуха не хватало. Том уперся в него одной рукой, второй продолжая кое-как ковыряться в заде, через раз дотрагиваясь до простаты. Наконец-то он насадил его так, что из глаз полились слезы, а член, казалось, прорвал тонкую кожу на шее сзади. Том с облегчением почувствовал, как Марино кончает. У самого-то член на пределе, но кого это волнует…
— Иди сюда, — поманил его мужчина, тяжело дыша. Том послушно перебрался от ног к голове. — Раздевайся. Не люблю, когда ты в одежде.
— Но люди…
— Здесь только мои люди. Здесь нет посторонних. Раздевайся.
Том скинул с себя одежду, перетянул банданой дреды в хвост. На ветру было прохладно. Солнце-то вообще уже не грело.
— А теперь поработай ручками над собой. Я хочу, чтобы ты кончил.
— Марино… — покраснел Том.
— Давай-давай, должен же и ты получить удовольствие. А потом пойдем ужинать и смотреть на звезды.
— Я не знаю… — проблеял он.
— Ну! — сдвинул Марино густые брови на переносице.
Том провел рукой по торчащему члену вверх-вниз. Сжал пальцы так, чтобы кончить максимально быстро. Закрыл глаза.
— Нет-нет! Я не хочу так быстро! Ласкай себя! Люби себя!
Пришлось заниматься онанизмом со вкусом. Том им, конечно, иногда занимался до похищения, даже если говорить откровенно, то частенько, но вот так показательно… Черт! Такими темпами ему понадобиться несколько минут, чтобы кончить… А хочется побыстрее…
— Да, продолжай, малыш, — шепнул Марино на ухо, заходя сзади. — Мне так очень нравится. Вот так… — Он вставил сразу два пальца, уже обильно измазанных в смазке. — Аккуратненько и нежно. Вот так… — Пальцы заходили туда-сюда. Том начал постанывать, выгибаться, чтобы удобнее было. — Мой мальчик… Мой хороший мальчик… — Поцелуи по шее, покусываение, посасывания. — Мальчик хочет… Как я люблю, когда мой малыш хочет… — Толчок и плавные движения уже внутри. Его рука замещает его руки. Том наклоняется вперед, опираясь на шезлонг. Марино начинает бить сильнее, а руки двигаются по члену все интенсивнее, вырывая из Тома громкие стоны. Вот уже оргазм накроет, собьет с ног. Он почти повис на его руках, не в состоянии держаться. Марино бьет так сильно, что уже очень больно. И Том уже кричит не от удовольствия, а от боли. Оргазм быстро бежит с кончиков пальцев рук и ног к низу живота. Стекает откуда-то с плеч. Концентрируется в одном месте, чтобы через секунду взорвать разум, вырваться наружу, заставить кричать, уронить на колени. Они кончили одновременно. Марино чуть не выронил мокрое обмякшее тело на палубу. Аккуратно положил его на шезлонг. Накрыл халатом.
Я КАК КОШКА, КОТОРАЯ ГУЛЯЕТ САМА ПО СЕБЕ.
|
| |
| |
| Heilig | Дата: Пятница, 26.09.2008, 22:42 | Сообщение # 24 |
|
*
Группа: Администраторы
Сообщений: 2006
Репутация: 12
Статус: Offline
| — Будешь пить? — присел он рядом.
Том, ошалело глядя перед собой, смог только кивнуть.
— С газом или без? Сок?
Он опять кивнул. Марино рассмеялся. Принес ему свежевыжатый апельсиновый сок с кубиками льда. Том полулег, подставив лицо мягким ласкам ветра, накрывшись халатом, как пледом, только голые ноги торчат. Присосался к соломинке.
— Ты доволен? — спросил Марино, рассматривая его сияющие глаза.
Том кивнул и улыбнулся.
— Рыбачить будем?
Он опять довольно кивнул.
— Хорошо. А то потом темно будет, не так интересно. Накинь халат, не хочу, чтобы тебя продуло. И босиком не бегай. Вон тапочки около барной стойки.
Марино выразительно посмотрел на охранника и кивнул ему.
— Они тебя без слов понимают? — хмыкнул Том, булькая остатками сока.
— Они читают мои мысли, — ухмыльнулся Марино.
Под словом рыбалка Том всегда подразумевал удочку и червяков. Вместо этого им принесли большой тазик мяса. Марино слил кровь в воду и учтивым жестом пригласил Тома насладиться зрелищем. Тот перевесился через перила и принялся вглядываться в темноту. Ничего не происходило. Все было чинно и спокойно. Он обернулся к мужчине:
— А что я там должен уви…
Совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки от него, распахнулась огромная пасть. И брызги залили все вокруг. Том шарахнулся в сторону, поскользнулся и едва не слетел в воду — Марино вовремя ухватил его за халат. Сердце в пятках колотилось так, что, казалось, сломает ему ноги.
— Ну, слушай, можно и тебя им скормить. Скорей всего я однажды так и сделаю, но не сейчас точно. Я же велел тебе одеть шлепки, чтобы не скользить. Бегом, идиот. Не заставляй меня нервничать, — ворчал Марино, чрезвычайно довольный произведенным эффектом.
— Кто это? — вытаращил он глаза.
— Акула. Простая тигровая акула. У них миграция сейчас. Их тут просто прорва, — Марино взял кусок мяса и швырнул недалеко от яхты. Вода забурлила и из нее вынырнула огромная белая морда с треугольными зубами.
Том тоже достал кусок побольше и закинул его подальше. Огромная рыбина вынырнула и, изогнувшись, с фонтаном брызг рухнула в воду.
— Круто! — восхитился парень. Следующие полчаса они провели, дразня хищников, хохоча и веселясь, когда кто-то из них не мог поделить ломти мяса.
Потом они вместе ужинали за длинным столом. Марино рассказывал, как в прошлом году акулы сожрали здесь компанию подвыпивших дайверов, зачем-то полезщих в воду. Хотя все прекрасно знают, что в это время года лучше все-таки не нырять в этих местах. А вообще лезть в воду в их местах опасно, акулы, правда, держатся в стороне, но бывает, что и заплывают к побережью. На вопрос Тома, а как же люди не бояться купать на соседнем острове, ведь он видел, что там народ активно отдыхает, Марино сказал, что берег окружен специальным приспособлением, которое мешает акуле подойти близко. Да и не суются они туда. Людей надо бояться, а не акул.
Потом они курили кальян и любовались звездным небом. А потом… потом они занимались любовью. Да, именно так. Это было что-то невероятное. Марино был необыкновенно нежен и внимателен. Он одаривал его ласками, зацеловал каждый миллиметр кожи. Он… Ах, Том отдавался ему по-настоящему, не играя, не притворяясь. Руки. Плечи. Смуглая кожа. Красивый рельеф накачанных мышц. Жесткие волосы щекотят ему нос и глаза, когда он целует его. Черные глаза, огромные, влажные, миндалевидные, очерчены густыми черными ресницами, смешно загнутыми вверх. Он красивый. Нежный. Страстный. Сильный. Том тает в его руках, растворяется в его ласках… Они заснули только под утро, совершенно изможденные. Том улыбался, уткнувшись носом в его грудь. Марино обнимал его обеими руками. Жарко… Но так хорошо…
Я КАК КОШКА, КОТОРАЯ ГУЛЯЕТ САМА ПО СЕБЕ.
|
| |
| |
| Heilig | Дата: Суббота, 27.09.2008, 22:24 | Сообщение # 25 |
|
*
Группа: Администраторы
Сообщений: 2006
Репутация: 12
Статус: Offline
| Люди, почему не отписываетесь????? *** Жизнь налаживалась, если это так можно сказать в данной ситуации. Том очень боялся, что Марино после той ночи его забьет. Ну, имел он такую особенность — сначала сделать очень хорошо, а потом избить до полусмерти. Однако мужчина остался к нему нежен. По крайней мере, физическую силу не применял — и на том спасибо! Он вернул Тома обратно в его комнату, и следующие несколько дней появлялся редко и вел себя спокойно. Том же во время его визитов крутился около него, всячески демонстрируя свое расположение, проявлял инициативу и вообще был каким-то необычно активным.
Через несколько дней Марино повторил вылазку на яхту. Правда, уговорить его разрешить искупаться Тому не удалось. Но это дело времени. И опять Том был само желание и сама страсть. Более того, он заметил, что и Марино стал помягче. Не было таких резких колебаний настроений. Он даже исполнял какие-то просьбы парня и терпеливо сносил его маленькие капризы. Если бы Том чувствовал в себе тягу к лицам одного с собой пола, то непременно бы решил, что они с Марино пара. Причем пара влюбленных, наверное, именно так все это выглядело со стороны. И именно так это надо было Тому. В конце концов, в его жизни появились еще какие-то события кроме насилия и дикой скуки.
Прошла еще неделя, может быть две. Они только что вернулись с прогулки. В этот раз Марино не потащил его на яхту, они прошлись по саду в сопровождении десятка телохранителей. Том носился вокруг него, словно маленький, рвал апельсины и бананы. Никаких попыток удрать он не предпринимал, решив, что один неудачный побег — и он больше никогда не выйдет из своей темницы, посему надо сделать так, чтобы Марино ему полностью доверял, чтобы, если уж сбегать, то без проколов, чтобы сто процентов удачи, нет, двести!
Марино оторвался от его губ, провел по телу, размазывая по животу сперму. Поднес пальцы к его рту. Том с удовольствием их облизал и пососал. Потерся щекой о его плечо. Обнял и прижался, удовлетворенно вздохнув. Марино откинул с лица дреды и нежно поцеловал его в нос.
— Я принесу тебе ужин. Хорошо? Наверное, уже готово.
— Давай поужинаем вместе, — глядя на него снизу вверх, наивно хлопнул ресничками Том.
— Нет, у меня еще дела. Так что сегодня без меня.
— А завтра?
— Посмотрим.
Марино поднялся и принялся одеваться. Встряхнул шорты. У Тома перехватило дыхание — из кармана выпал телефон. Он моментально подорвался с кровати и кинулся к Марино.
— Ну, пожалуйста, — заскулил он, жалобно заглядывая ему в глаза. — Я так хочу с тобой поужинать… — Ногой отпихнул телефон под кровать. — Или позавтракать… — Впился в его губы.
— Малыш, я, правда, занят сегодня вечером и завтра днем. Обещаю, что как только у меня выдастся свободный день, мы знатно отдохнем, — снял его с себя Марино.
Том тяжело вздохнул и надул губы. Сердце колотилось в висках. Ноги подкашивались. Пальцы дрожали.
— Жаль… — голос предательски дрогнул.
Марино улыбнулся и обнял его:
— Не расстраивайся, — поцеловал и ушел.
Том помедлил, прислушиваясь, а потом нырнул за трубкой, умоляя небеса, чтобы клавиатура не была заблокирована паролем. Руки тряслись так, что он даже не сразу смог достать телефон. Первое, на что он обратил внимание, — дата. Двадцать пятое июня. Его выкрали в начале января… Полгода. Шесть месяцев! Сто восемьдесят дней! Ладно, об этом он подумает потом… Впрочем, как и о том, почему его никто так и не нашел за сто восемьдесят дней!
Он с огромным трудом набрал номер брата. Пальцы не слушались. Мазали мимо. Том злился, скидывал неверный номер и снова набирал. Надо очень быстро. Марино вот-вот вернется и тогда ему будет хана. Трубка подозрительно долго молчала. Потом по проводам понеслись длинные губки.
— Билл… Билл… Билл… Возьми трубку! Билл… Билл… Возьми трубку! Возьми трубку! — как мантру, шептал он. Билл не мог сменить номер. Если бы Билл пропал, Том бы не расставался с телефоном. — Возьми трубку… Возьми трубку… Возьми трубку…
Набор скинулся. Том взвыл. Опять принялся тыкать по клавишкам. Если бы он помнил номер матери, то позвонил бы ей. Если бы он помнил номер хоть кого-то из группы, то набрал бы его. Но зачем помнить номера, если есть телефонная книжка? Единственное, чей номер он помнил наизусть — это номер брата. И этот чертов брат сейчас не берет трубку!!!
— Возьми трубку!!! — завопил он в отчаянье.
— Том? — в дверях стоял Марино.
И по его прищуренным глазам и кривящемуся в хищной улыбке рту, Том понял, что его мечта умереть осуществится в ближайшие несколько секунд. Он попятился назад, все еще судорожно вцепившись в телефон.
— Дай трубку мне, — протянул он руку.
— Я… Я… — испуганно лепетал Том, прижимая ее к уху. — Марино… пожалуйста… Я так давно не слышал брата… Пожалуйста… Не надо… Хотя бы просто услышать его…
— Дай. Сюда. Трубку, — зло процедил Марино, подходя к нему вплотную.
— Пожалуйста… — всхлипнул он, не в силах оторваться от телефона.
Марино вырвал трубку из его рук. Приложил ее к уху. Недовольно оскалился.
— Твой брат давно сменил номер. Видишь, он даже не хочет с тобой говорить. Ты будешь серьезно наказан.
— Марино! Нет!!! — закричал Том. — Пожалуйста, нет!!! Я же даже с ним не поговорил! Я даже его не слышал! Марино!!! Умоляю, разреши мне…
Он захлебнулся от сильного удара. Сжался весь, падая на пол и закрывая голову. Вот и всё, — сообщило разуму ускользающее сознание.
Это походило больше на сцену из фильма ужасов… Том обнаружил свое тело в подвале прикованным лицом к стене. Причем руки и ноги сильно разведены и, судя по следам на запястьях, он тут уже давно. Том поморщился, пытаясь принять хоть какое-то относительно удобное положение. Ничего не получалось. Ноги закованы в цепи и разведены слишком широко, поэтому свести их нельзя, только шире расставить, но стоять так тем более неудобно. Цепи на руках позволяли некоторое движение, но опуститься на колени тоже нельзя — их длины не хватает. Еще сильно парит, и с него ручьями льется пот. Тело зверски болит. Том сжал мышцы зада — больно — насиловал. Прикольное наказание… Такого Марино еще не выкидывал. Стена с его стороны влажная и плесневелая. Он лизнул ее, чтобы хоть как-то смочить горло и перебить металлический привкус крови. Стало только хуже. К тому же очень кружилась голова и болели ноги. Что же делать? Хотя… что он может сделать? Только ждать, когда Марино придет, опят его изобьет, изнасилует и уйдет. Исхода два — либо он его доканает окончательно, либо сначала угробит, потом долго лечить будет. Ничего нового и оригинального. Сейчас Тома беспокоило несколько иное, чем его собственное тело и его дальнейшее функционирование. Сейчас Тома беспокоило число сто восемьдесят и отсутствие какой-либо помощи извне. Его похитили почти сразу же после Нового года. За окном кончается… или уже кончился… июнь… И его так и не нашли? Так и не освободили? И почему Билл не взял трубку? Сменил номер? Они каждые несколько месяцев меняли телефонные номера, потому что поклонницы постоянно их узнавали и начинали названивать в любое время суток, глупо хихикать в трубку и нести какой-то бред. Если бы Билл пропал, он бы перерыл всю землю, но нашел бы его, он бы не расставался с телефоном даже в ванной и туалете… Ответ был один. Том понимал уже его, но все равно отторгал. Он не верил. Не хотел верить… Билл не мог его забыть… Не мог!!!
Марино появился, когда Том не то что уже не мог стоять, висел с трудом. Сейчас начнется… Боже, ну почему он в сознании? Как это все пережить? Билл… Если бы ты только знал, что его сейчас ждет всего лишь за один звонок… всего лишь за возможность послушать длинные гудки твоего телефона… всего лишь за надежду… Том закрыл глаза. Не отвечать. Не кричать. Не дергаться. Он труп. Живой труп. Марино скоро надоест и он уйдет. Билл… Ну почему ты не взял трубку?
— Как моему мальчику нравится его новая комната и красивые браслетики? — Марино взял его за подбородок и сильно дернул, разворачивая голову к себе.
Том чуть приоткрыл глаза, с трудом поморщился.
— Отвечай! — крикнул Марино ему на ухо и мазанул лицом по стене.
Он застонал от обжигающей скулу и щеку боли.
— Да… — выдохнул еле слышно.
— О, отлично! Просто великолепно! Поиграем? — опять приложил о шершавый камень.
— Да…
Я КАК КОШКА, КОТОРАЯ ГУЛЯЕТ САМА ПО СЕБЕ.
|
| |
| |
| Heilig | Дата: Суббота, 27.09.2008, 22:26 | Сообщение # 26 |
|
*
Группа: Администраторы
Сообщений: 2006
Репутация: 12
Статус: Offline
| Марино отпустил его и отошел в сторону. Том опять провис. Запястья, кажется, распухли… Ноги отказывают… За спиной раздалось какое-то странное шипение. Том обернулся, и в тот же момент его сильно ударило по голове. Тело окатила ледяная вода. Левый глаз заливало что-то липкое и вязкое — из раны на виске текла кровь. Струя резко переместилась с затылка на спину. Она была настолько сильной, что сбивала с ног, размазывала по стене, оставляла на теле синяки. Марино сопровождал свои действия какой-то важной речью, но Том просто не понимал, целиком и полностью сосредоточившись на бьющей по телу боли. Его очень быстро начало трясти от холода. Марино что-то спрашивал, дергал его за многострадальные дреды, бил, но Том лишь дрожал и невменяемо смотрел перед собой, совершенно не соображая, что происходит. Все закончилось, когда Марино его отымел. Грубо, без всякой подготовки, заботясь только о себе. Тому было настолько плохо, что он даже не кричал, тихо постанывал. Единственный вопрос, который его волновал, — почему за сто восемьдесят дней Билл так и не пришел за ним…
Это развлечение Марино очень понравилось. Он повторял его еще несколько раз, меняя воду с ледяной до кипятка. И Том не знал, что хуже. Он уже давно потерялся во времени и пространстве, уже давно ничего не соображал, находясь на грани полуяви. Марино никогда не доводил его до бессознательного состояния, и это было хуже всего. Том ничего не просил, не говорил, не сопротивлялся. От голода он был слаб. От боли он не мог стоять. Кожа на руках имела такой вид, что Том старался не смотреть на запястья вообще. Он чувствовал, что с организмом что-то происходит — в груди сильно болит, нос забит, кашель с мокротой… Температура высокая… Знобит… Том прислонился лбом к стене. Только бы не кашлять… Когда кашляешь, кажется, что внутренности взбивают веничком — безумно больно. Интересно, Марино нравится трахать такой вот дрожащий полутруп? И еще интересно, он даст ему умереть на этот раз или опять вытащит? Сто восемьдесят дней. И Билл ничего не предпринял, чтобы спасти его… А ведь иногда он ему снится… Не страшно… Скоро Том будет свободен. Только бы Марино не заметил, как ему плохо… Тогда болезнь можно будет запустить и чудесный доктор уже ничего не сможет сделать. Том будет свободен… Только если он не нужен Биллу при жизни, то нужен ли будет после смерти? Том улыбнулся — самое время напомнить Марино о своем последнем желании. Надо будет как-нибудь с силами собраться и напомнить…
В этот раз он пришел не один. Более того, он был совершенно пьян. Мужчины что-то оживленно обсуждали, лапали его везде, щупали… Том подрагивал от их прикосновений, морщился. Марино расстегнул браслеты на ногах и руках, и Том упал безвольной сломанной куклой.
— Вставай, — пнул его Марино.
Том бы и рад подняться, да только физически не может. Ему плохо настолько, что открой двери — он так и останется лежать трупом на полу.
— Вставай, — удар сильнее.
Мужчины опять что-то загалдели на чужом языке. Он услышал звуки расстегивающихся молний. Том приподнял голову…
— Марино, не надо, — прохрипел он, вцепившись в его ноги. — Пожалуйста, Марино! Я ведь только твой… Марино… Прости меня… Не надо… Марино… Пожалуйста… Я ведь только твой…
Он брезгливо отпихнул его и отошел в сторону.
Том поднял глаза, полные слез, и хрипло с трудом проговорил:
— Ты только мое желание выполни… Последнее… Пожалуйста… Марино…
Это длилось бесконечно долго. Том уже ничего не видел, не чувствовал и не соображал. Он лишь безостановочно повторял его имя. Голова отключилась. Перед глазами пелена. Губы не шевелятся. Лишь имя-стон, молитва, которая может все остановить, но которая наслаждается его болью. Толчок-имя. Имя-толчок. Он состоял из боли. Оболочка, в которой жила боль, жгучая, страшная, адская боль. Где-то очень далеко ему начало казаться, что это тот самый долгожданный конец. Что он сейчас пройдет через боль и будет свободным. Даже дети при рождении проходят через боль. И он… Он рождается заново. Сейчас его душа родится. Покинет тело и улетит. Он улетит. К Биллу. К маме. Подальше отсюда. К брату… Вот они только переехали в деревню из города. Бегают по траве около дома, кувыркаются в росе… Вот Билл прибежал к нему, чтобы сообщить, что он выиграл отборочный тур и едет на какое-то шоу. Тому в глаза светит солнце, и он поэтому морщится на эту новость, хотя очень рад, что брат будет участвовать в передаче… Вот они видят свой первый клип по телевизору — хохочут и показывают друг на друга пальцами. Потом еще раз и еще. Билл всегда был рядом с ним. Только сейчас его нет. Но скоро они будут вместе. Осталось чуть-чуть. Совсем капельку…
— Прости меня… — шепчет он, улыбаясь. — Я не смог…
Том уже не мог видеть его — смеющееся лицо, широкая улыбка и боль в глазах. Не видел он и того, как Марино побледнел, когда упавшее на холодный грязный пол бледное окровавленное тело дернули за дреды, приподнимая голову и открывая лицо, и он увидел чуть прикрытые длинными ресницами стеклянные глаза и улыбку, которая довела его, сильного мужика, привыкшего убивать, до истерики. Как он шутками и прибаутками выводил друзей из подвала, обещая им выдать по самой дорогой бутылке вина — отпраздновать их веселье, а потом бегом несся к себе в комнату, чтобы схватить одеяло и вернуться в подвал к истерзанному мальчишке.
— Прости меня… — прочел он по его губам, когда лицо тронула улыбка. — Я не смог… — И Марино закричал от отчаянья, принялся целовать ледяные губы и тереть холодные ладони. А потом закутывал его в одеяло и, подхватив на руки, быстро нес в комнату, умоляя простить. Как набирал полную ванну теплой воды, чтобы хоть как-то согреть промерзшее тело. Как звонил врачу и орал, чтобы тот срочно приехал. Как метался по дому, позабыв про друзей, и бил посуду. А перед глазами стояла запрокинутая голова с полуприкрытыми глазами и застывшей улыбкой. Как через час доктор будет кривить губы и говорить малопонятные слова, из которых Марино поймет всего несколько — переохлаждение, истощение, двусторонняя пневмония, порвали, не жилец. Не жилец! И он будет трясти друга, и обещать любые деньги, только бы мальчишка жил. А тот будет разводить руками и повторять — не жилец, таких даже в больницах не вытаскивают, а этот так и вообще сам жить не хочет, не жилец. И несколько дней он будет жить в его комнате, колоть строго по часам, натирать мазями, менять мокрые простыни, согревать своим телом. Он будет тащить его за уши с того света, а доктор будет все равно качать головой… не жилец… И он поклянется отпустить его, если он выживет. Обязательно отпустить… если выживет…
Я КАК КОШКА, КОТОРАЯ ГУЛЯЕТ САМА ПО СЕБЕ.
|
| |
| |
| Heilig | Дата: Суббота, 27.09.2008, 23:01 | Сообщение # 27 |
|
*
Группа: Администраторы
Сообщений: 2006
Репутация: 12
Статус: Offline
| ***
Ему снились кошмары. Голые тела, отвратительные члены и курчавые волосы на лобках. Руки, лапающие везде. Большие животы и дряблые ляжки. Снился смех и чужая речь. Он вырывался, кричал. Внутренности горели. Грудь разрывало от боли. Он открывал глаза и видел либо слишком яркий свет, либо голые тела. И этот кошмар никак не хотел заканчиваться. Он хотел умереть. Он просил их быть милосердными и убить его. Они смеялись и продолжали насиловать его. Потом он проваливался в темноту, чтобы вынырнуть из нее и опять попасть в кошмар.
Том пришел в себя в слезах, заполнив комнату громким истошным воплем.
— …и так вот постоянно, — услышал он обрывок фразы.
— О, проснулся, — улыбнулся врач. — Добрый вечер, Том. Как ты себя чувствуешь? Что болит? Покажи мне, что у тебя болит?
— Сердце, — всхлипнул он.
Брови доктора взлетели вверх. Потом он нахмурился и, достав стетоскоп, принялся слушать грудь.
— Ты уверен? Как болит? Ноет, тянет? Резкие боли? Где? Покажи мне.
— Сердце… Оно не останавливается… Я прошу, а оно не останавливается… Бьется и бьется… Я так хочу умереть, а оно все бьется и бьется… — сквозь слезы бормотал он каким-то покинутым голосом.
Врач сдернул стетоскоп с шеи и хмуро глянул на Марино.
— Я поговорю с другом, он выпишет ему сильные антидепрессанты. А вообще, Эмиль, я тебя предупреждал — тело-то я верну, но если сдвиг по психике, то…
— То вернешь и психику, — отрезал мужчина, садясь рядом с ним на кровать.
Том тут же занервничал, задергался, заметался. Слезы потекли сильнее. Он беспрестанно что-то лепетал и поскуливал, как щенок.
— Мой мальчик, — Марино вытирал мокрое лицо полотенцем. — Мой мальчик, сейчас поест немного и опять будет спать, да?
Том закричал от его прикосновений, словно он жег его каленым железом, стал биться сильнее. Взгляд безумный.
— Руку ему сейчас подержи, — устало зевнул доктор, вскрывая ампулу и наполняя шприц лекарством. — Ладно, главное, что опасность миновала, а там вытащим его. Все равно, он у тебя не протянет долго. Это я тебе и без психиатра скажу. У него нервы в хлам убиты, психику ты раздавил. Ему покой нужен, смена обстановки, свежий воздух, а антидепрессантами мы из него только овощ сделаем.
— Что делать? — Марино крепко сжал руку, подставляя ее для укола.
— Я тебе говорил. Попользуйся им еще в свое удовольствие и продай Рене. Он хороший, он будет с ним ласков. К тому же вот тебе и смена обстановки.
— Рене?! — аж подавился от гнева Марино.
— Нет, Рене не возьмет его… Можно его Стиви предложить. Хорошее место. Стиви добрый, мальца твоего не обидит, работой сильно загружать не будет. Так, только чтобы хлеб свой отрабатывал. У Рене ему похуже придется. Рене жадный.
— Ульрих, я сейчас тебе как дам, — зарычал Марино, — в нос. Вот даже больной руки не пожалею.
— Ну и будешь его сам лечить, — рассмеялся врач.
Марино что-то ответил, но Том уже не услышал — отключился.
Он то приходил в себя, то снова проваливался в сон. Кошмары ушли, уступив место темноте в сознании и пустоте в душе. Марино тоже больше не пугал его своим присутствием. Тому вообще стало все равно до происходящего вокруг. Ничего не хотелось. Он спал и ел. Молчал. Смотрел в одну точку. Он плохо помнил, что произошло в подвале. Как не очень хорошо помнил и то, что вообще там был, казалось, что это всего лишь один из кошмаров, который хотелось забыть. Доктор приходил все реже и реже — опасность миновала, и теперь пациенту требовались только сон, еда и отдых. Марино исправно выхаживал его и пытался разговорить. Том молчал. Взгляд был тусклым, неживым. Мужчина помогал ему дойти до ванной, мыл сам. Том послушно стоял под душем, безвольно повесив руки. Он закутывал его в полотенце и, как маленького, на руках нес обратно. Он целовал и ласкал его. Том не противился. Лишь глаза становились влажными, и одинокие слезы медленно стекали по щекам. Марино попробовал встряхнуть его хотя бы агрессией — наорал, замахнулся. Том даже не дернулся, только глаза закрыл и отвернулся. В какой-то момент Том обнаружил, что у него и мыслей-то никаких в голове нет — он просто лежит и тупо смотрит в одну точку. Если Марино не перестанет колоть его этой дрянью, то он, действительно, превратится в овощ. Его жизнь, конечно, полное дерьмо, но не до такой же степени себя не любить!
Марино пришел с подносом. Поставил его на небольшой столик откуда-то появившийся в комнате… Вообще, Том заметил, что мебели стало значительно больше — появился стул, два удобных с виду кресла, кушетка, какой-то стеллаж с бумагами, письменный стол и прикроватный столик. Видимо, Марино все это время жил у него. А может, и врач тоже жил… Том вспомнил, как ему было плохо, и перекривился. Сейчас только сильная слабость и вот эта жуткая апатия ко всему.
— А у нас сегодня овощи с мясом, — сказал Марино. — Потом фруктовое пюре и сок из маракуи.
Он коснулся его лба, потрогал венку на шее, считая пульс, провел кончиками пальцев по скуле и улыбнулся. Поправил подушки и приподнял Тома повыше, чтобы тому было удобнее.
Овощи с мясом оказались пюре, что опять удивило Тома. Все-таки мясо он привык есть в виде кусочков или котлет, но ни как не в виде взбитого в блендере дерьма. Он сморщился, отворачиваясь от ложки.
— Том, надо поесть, хотя бы немного, — устало вздохнул Марино.
— А зачем вы это в пюре превратили? — очень тихо спросил он, и сам удивился насколько у него хриплый голос. Мужчина вздрогнул и удивленно посмотрел на него. — Я такое не хочу.
— А что ты хочешь? — расплылся он в улыбке.
— Пиццу, — ляпнул Том первое, что пришло в голову.
— Хорошо, — неожиданно быстро согласился Марино. — Ягодный коктейль оставить?
— Да.
Марино набрал короткий внутренний номер и велел повару приготовить им пиццу.
— И колу, — буркнул Том. Просить так просить. — Холодную.
— Тебе нельзя холодное. Ты еще не выздоровел.
— Я по чуть-чуть.
— Хорошо.
— И, Марино, не коли меня больше той дрянью. У меня с головой что-то происходит, — очень осторожно произнес Том, опасаясь бурной реакции.
— Давай только договоримся, если я замечу, что тебе плохо, я буду и дальше тебя колоть, хорошо? Если ты будешь себя нормально вести, не будешь орать и истерить, не будешь кататься по полу, то я не буду тебя колоть.
— Хорошо, — кивнул Том.
Через час они поели. Том, правда, есть совсем не хотел, но злить Марино ему хотелось еще меньше, поэтому он геройски впихнул в себя небольшой кусок и выпил всю колу со льдом. Фруктовое пюре Марино разрешил ему съесть попозже. Том вообще заметил, что он какой-то незнакомо спокойный, ведет себя странно, соглашается и не заставляет, наблюдает постоянно, трогает его. И никуда не собирается уходить.
— Что-то произошло? — не выдержал Том, в конце концов, столь пристального внимания к себе.
— Нет, — опять улыбнулся Марино, качнув головой. — У тебя просто взгляд такой… осознанный что ли… Впервые за месяц.
— За месяц? — ужаснулся Том.
Марино аккуратно пересел к нему на кровать из кресла.
— Да, ты был несколько не в себе. Не помнишь?
Если честно, то Том почти ничего не помнил. Какие-то отрывки, блеклые, незначительные, словно сны, которые глупо запоминать. Хотя нет… Некоторые сны, как раз, он помнил очень хорошо. Сны, а не моменты собственной жизни.
— Не помню…
Марино пододвинулся к нему и провел рукой по голове:
— Тебе надо дреды откорректировать, опять волосы отросли.
Том рассеянно кивнул.
— Ты жил у меня все это время?
— И доктор тоже. У тебя воспаление легких было. Насилу спасли.
— Не надо было… — буркнул Том, устало откидываясь на подушки. В голове крутились какие-то образы, нечеткие, неясные, очень мерзкие и противные, копошились червяками. И Марино был в центре тех событий.
— Это ведь мне решать, правда, — переплел он их пальцы.
Том дернул плечами, забирая руку:
— Я помню, что твой кусок мяса и дырка не имеют права голоса. Над ними можно только издеваться, бить и насиловать. У них нет ничего, даже права на собственную жизнь, — он повернулся к нему спиной, внутренне напрягаясь и ожидая удар.
Марино подтянул его к себе и уткнулся носом в дреды:
— Глупый ты, — прошептал ему на ухо. — И, по-моему, излишне болтливый. Но сегодня тебе можно. Только сегодня, — щекотно поцеловал его в шею. Том хихикнул и зажался. Неприятные образы в голове всколыхнулись и перемешались, словно разом взлетевшие несколько сот бабочек. Он, действительно, не помнил, что там произошло…
Марино провел у него в комнате еще двое суток. Том, как и прежде, спал и ел, в крайнем случае, просто валялся на постели, почти не разговаривал. Марино или развлекал его болтовней, или ложился с ним рядом. Том все ждал, когда он начнет приставать, но тот его не трогал, что несказанно радовало парня — трахаться сейчас он хотел меньше всего на свете. Он пристраивался у Марино на плече, утыкался носом в грудь и безмятежно засыпал, чувствуя, как тот осторожно прижимает его к себе и целует в макушку. Том был абсолютно спокоен, голова удивительно чиста, а память словно кто-то не до конца стер ластиком. Иногда он вздрагивал и просыпался в слезах. Марино гладил его по спине и что-то шептал в ухо. Том не понимал, что он там бормочет, но от этого опять становилось спокойно и уютно, он оплетал его тело рукой и ногой и вновь проваливался в короткий черный сон. Том что-то должен был сделать… Что — он не помнил…
Я КАК КОШКА, КОТОРАЯ ГУЛЯЕТ САМА ПО СЕБЕ.
|
| |
| |
| Heilig | Дата: Суббота, 27.09.2008, 23:02 | Сообщение # 28 |
|
*
Группа: Администраторы
Сообщений: 2006
Репутация: 12
Статус: Offline
| Однажды ему приснилось, что его целуют. Он не видел лица, но губы были такими мягкими, а прикосновения такими нежными, что он с удовольствием ответил. Острый, жесткий язык прогулялся по зубам. Том сладко улыбнулся и чуть прикусил незваного гостя. Лениво разомкнул зубы, впуская язык в рот, отвечая на поцелуй. Марино припал к его губам, сосал их, подразнил языком. Руки ласкают тело. Выдох в рот. Кончик носа трется о кончик носа.
— Просыпайся, соня, — шепчет с улыбкой. — Тебе волю дай, ты всю жизнь проспишь.
— Марино, — он обхватил его за шею, не открывая глаз, и запустил руки в торчащие волосы. — Принеси мне гитару, пожалуйста. Я так по ней соскучился.
— Нет, малыш, — поцелуй в веки. — Я думал на эту тему, и не могу. Ты можешь пораниться сам или поранить кого-нибудь. Я не хочу, чтобы мой мальчик причинил себе вред.
— Но мне безумно скучно.
— Я принесу тебе книжку. Будешь читать. Что бы ты хотел?
Том недовольно сморщился и надул губы:
— Квантовую физику, — буркнул он.
Марино засмеялся. Рука ласкает полувозбужденный член. Том жмурится и ложится чуть удобнее. Губы посасывают губы. Пальцы нежно щекочут яички. Том хихикает и раздвигает ноги.
— Хочешь? — выдыхает ему в рот.
— Да, — стонет он.
— Я аккуратно… Если что…
— Да…
Где Марино прятал смазку и откуда ее так ловко доставал, для Тома всегда было загадкой. Вот уже один палец внутри. Том расслабился и закрыл глаза. Не больно. Хорошо и приятно. Марино постоянно целует. Он вообще сегодня хороший. Сначала, правда, Том хотел покапризничать, но потом передумал. Ему нравилось, когда Марино был нежным, когда готовил его, любил. Нравилось, когда целовал вот так — трепетно, осторожно, словно спрашивая разрешения. И хотелось это запомнить. Том знал, что долго Марино не протянет, что нежность сменится агрессией и болью, или безразличием, когда он на самом деле будет ощущать себя просто дыркой, а не человеком, а сейчас он хотел получить свою маленькую долю его любви, получить и запомнить, чтобы потом вспоминать, каким он может быть хорошим… Зачем? Просто хотелось. Хотелось иногда побыть маленьким и капризным, чтобы о тебе заботились, выполняли какие-то просьбы, хотелось, чтобы тебя ласкали, просто гладили, хотелось почувствовать себя любимым. Не важно, что вот такое чертово извращение, не важно, что разум до сих пор вопит и отторгает, требует погибнуть, но не сдаваться, сохранить честь, достоинство и еще бог весть что, а Тому просто хочется сохранить себе жизнь и вернуться домой. Ему почему-то казалось, что если последовать тропой, вытоптанной Шахерезадой, то может быть и его злой султан когда-нибудь пощадит и отпустит восвояси… Хотя… Кажется, восточной красотке удалось сохранить только голову на плечах, у него программа максимум малость поразнообразней будет.
Марино сегодня поиздевался над ним всласть. Несколько раз почти довел до оргазма, но кончить не дал. Том уже под ним совсем выдохся, уже руки-ноги дрожали и приятно немели, а в глазах все плыло и искрилось, а он все дразнил его и дразнил. Правда, и сам не кончал, растягивая удовольствие. Том уже умолял его, бормотал что-то бессвязное, царапался и кусался, а Марино улыбался и плавно двигал бедрами, рукой в такт лаская его член. Потом рука стала двигаться быстрее, а член внутри медленно и протяжно целенаправленно задевал простату. Том орал в голос от удовольствия, задыхался и облизывал сухие губы. Марино почти совсем остановился и на каждое движение бедрами делал несколько движений рукой. Том сжимал мышцы сильно-сильно, извивался под ним, старался насаживаться сам, но Марино посмеивался над ним и замирал, а потом несильно, но резки бил — чтобы без боли, приятно. Казалось, что оргазм никогда не прекратится. Сил уже не было, а тело все сводила судорогой, оно дрожало и билось в каких-то сладких конвульсиях. Да еще Марино наконец-то соизволил начать шевелить задницей, отчего ему показалось, что он, Том, вообще спятил от удовольствия. Несколько хороших ударов, и Том максимально сильно зажался, чтобы позволить Марино кончить…
Мужчина мягко опустился рядом с ним, блестящий от пота, тяжело дышащий, довольный. Черные волнистые волосы прилипли к мокрому смуглому лицу. Язык лениво облизывает сухие губы.
— Как ты, зверушка, жива?
— Уку… — мурлыкнул Том.
— Вот и я, кажется, на небесах, — он раскинул в стороны руки и ноги. — Иди ко мне, — поманил его
Том юркнул к нему под бок и занял свое место на плече, обхватил ногой ногу. Подул, прогоняя капельку с груди вниз. Мышцы дрогнули, заиграли.
— Послушай, малыш. Мне надо уехать на несколько дней…
— А я? — тут же вскочил Том.
— …А за тобой присмотрит моя сестра. Я сначала хотел тебе еды оставить, но я не знаю, когда вернусь — может быть через день, может быть через пять. Да и боюсь я тебя пока одного оставлять. Слишком много сил было потрачено на то, чтобы тебя с того света вытащить и голову вернуть на место. И мне бы не хотелось, чтобы я приехал к тому, с чего мы начали.
Том сделал вид, что обиделся. Сложил губы бантиком и демонстративно отвернулся.
— Ты можешь хоть обобижаться, но мне все равно надо уехать. Сестра будет кормить тебя и вызовет врача в случае чего. Постарайся быть умницей. Договорились?
Он опустил голову и изобразил на лице жгучую обиду, хотя в душе все пело и танцевало. Марино уезжает! Вместо него будет какая-то девица. А кто у нас самый главный обольститель девиц на свете? Правильно, Том Каулитц! И пусть еще несколько минут назад, он широко раздвигал ноги и сам насаживался на член с такими стонами, каким позавидовали бы бывалые профессиональные шлюхи, тем не менее спящий в нем мачо просто обязан проснуться и не упустить свой шанс на свободу!
Я КАК КОШКА, КОТОРАЯ ГУЛЯЕТ САМА ПО СЕБЕ.
|
| |
| | |
| Me4ta | Дата: Воскресенье, 28.09.2008, 11:08 | Сообщение # 30 |
Новенький
Группа: Фанаты
Сообщений: 39
Репутация: 1
Статус: Offline
| Фик суперский,хоть сериал снимай 
И очень жду подку....кажется будет что-то нереально интересное 
Quote (АДРЕН@ЛИНК@) нет ничего лишнего) Нет розовых соплей. И вообще все очень реалистично. Пока что))) 
|
| |
| |
|
