C проблемой надо переспать. Так всегда говорила мама, когда им казалось, что жизнь кончена. Так было, когда газеты и журналы начали печатать про них какую-то муть. Так было, когда по телевизору какие-то страшные дядьки обсасывали половые предпочтения Билла. Так было, когда критики обрушивались на них со всех сторон и клевали, подобно воронам. Так было всегда. Они ложились спать, а просыпались уже другими людьми. Закаленными. Том всю ночь просидел в кресле, поджав ноги, и заснул только на рассвете. Он устал. Устал морально. Сломался. Кончился заряд у батареек. Руки опустились. Он думал над словами Марино. Разум советовал принять и согласиться, ведь тогда он сможет выжить и, может быть, вырваться… Вот в этом «может быть» и заключалась вся загвоздка. Он не хотел. На самом деле, он не хотел вообще ничего. Но соглашаться на предлагаемые Марино условия он не хотел больше всего на свете. Кого интересует его мнение? Никого. И, похоже, у него сбился внутренний график. Теперь ночью Том слонялся по комнате, а днем спал.
Он очнулся от того, что кто-то трогает его под коленками и за спину. Распахнул глаза в нелепой надежде, что это Билл…
Марино…
Мужчина поднял его на руки и перенес на кровать.
Хоть бы не трогал…
Так не хочется…
Не тронул… Укрыл простыней, потрогал лоб. Ушел…
Том задремал.
Но сколько бы Том не спал в тот день, час Хэ неумолимо приближался. И это его угнетало. Марино ждал. Он дал ему выспаться и поесть. Дал побыть одному и подумать. Сейчас он сидел в кресле и ждал. Том сидел на подоконнике, очень медленно вырывал странички из книги, складывал самолетики и наблюдал, как они красиво скользят по комнате.
— Прикольно ты читаешь.
Том кивнул. Взгляд никакой, пустой. В нем что-то сломалось там, внутри. Умерло.
Марино подошел к нему, присел на другой конец.
— Ты подумал?
Опять кивок. Самолетик описал дугу и приземлился в пустое кресло.
— Я жду ответа.
Тишина.
— Не заставляй меня применять силу. Если тебе понравилось быть наказанным, то нашу подвальную игру можно повторить.
Том поднял на него взгляд. Спокойный. Равнодушный.
— Исполни мое последнее желание.
Марино смотрел ему прямо в глаза.
Том выдержал, не отвернулся.
Мужчина шумно выдохнул и усмехнулся.
— Семь месяцев… Никто до тебя так долго мне не сопротивлялся. Но ты сделал свой выбор. И я его уважаю.
Когда за Марино закрылась дверь, Том сжался. Он только что собственноручно подписал себе смертный приговор. Здравствуйте, боль и насилие… Давно вас не было. Прощай, свобода… Он уже и не помнил, что это такое… Зато не надо больше играть ни во что. Черт с ней, с жизнью. Он все равно свободен. Интересно, что он придумает на этот раз? В груди неприятно тянуло. Как же херово… Он не сможет больше так… Не выдержит… Зато не надо больше претворяться. И это несомненный плюс. Билл… Интересно, он почувствует, что брата больше нет? Хотя почему нет? Том всегда будет рядом. Везде. Просто как-то надо освободиться от этого опостылевшего тела. Скоро… Очень скоро… Он посмотрел на ненавистный океан и… закричал… Сердце испуганно ёкнуло в пятки. Он вскочил на колени и прилип к стеклу… Совсем близко к берегу на волнах слегка покачивался гидроцикл. И какой-то парень, стоя, разглядывал флигель в бинокль. Том это понял, потому что он смотрел прямо на него. Шорты… Мать его женщина!!! Они заказали эти шорты по Интернету, когда в прошлом году собирались на Мальдивы. Билл взял себе с голубыми цветами, а Тому выбрал с розовыми. Они тогда еще ужасно поругались, и Том наотрез отказался таскать это безобразие (хотя потом весь отдых не вылезал из них). И короткая свободная майка без рукавов, которая едва прикрывала пупок (рисунок — стрелка вниз через все тело и похабная надпись). Парень заправил длинные темные волосы за уши, и Тома затрясло — никакой ошибки быть не может! Он вцепился взглядом в тонкую фигурку, целуя стекло и безостановочно повторяя его имя. Сердце странно билось в груди. Словно за себя и за него. Он здесь. Рядом. Вот он. Внизу. Он пришел за ним. Он нашел его. Он спасет его. Только надо потерпеть. Надо немного потерпеть. Билл… Билл… Билл!
Парень еще немного постоял около берега, а потом поплыл прочь, очень медленно, постоянно оборачиваясь, словно чувствуя на себе взгляд, словно нехотя, словно с трудом… Том гладил стекло, смотрел ему в след и молился… Билл рядом… Он рядом… Он живет на соседнем острове… Скоро все закончится… Билл…
Когда брат превратился в точку, а потом и вовсе затерялся в бликах, Том начал радостно скакать по комнате, прыгать по кровати и креслу. Выглядело это, мягко говоря, несколько аутично, но Тому было глубоко фиолетово, что о нем думали люди с той стороны камер. Он не был так счастлив тысячу лет! Счастлив по-настоящему. И даже появившийся не вовремя Марино не смог испортить ему настроение. Тому так хотелось хоть с кем-то поделиться новостью, что он, повис на Марино, совершенно по-идиотски поджав ноги, едва не уронив их обоих.
— И что нас так обрадовало? — спокойно поинтересовался мужчина, подхватывая его под зад.
— Ты даже представить себе не можешь! — Том впился ему в губы неприятным поцелуем.
— Зато ты мне сейчас об этом расскажешь.
Том с огромным опозданием понял, что лопухнулся.
— Я прочитал в книжке удивительно умную вещь! — на ходу принялся выдумывать он.
— Не хочешь процитировать? — поднял брови Марино, избавляясь от тяжелого груза.
Парень схватил книгу с подоконника.
— Вот смотри! — тыкал он пальцем в страницу, пытаясь найти хоть что-то, что могло бы вызвать такую бурную реакцию. — Вот! Вот! Слушай! По результатам компьютерного эксперимента, имитирующего дифракцию электронов на одной щели, можно определить длину волны де Бройля, а также импульс электронов! Ты понимаешь?! Ты чувствуешь! Можно определить длину волны де Бройля!!!
— А ты больше ничью длину определить не хочешь? — скривился Марино.
Том сморщился, бросая книгу обратно на подоконник.
— Господи, Марино, какой же ты скучный и примитивный. Хочешь трахаться? — он опустился на кровать. — На. Ни о чем с тобой поговорить нельзя. Одноклеточный.
На самом деле Том шутил. Он считал Марино интересным собеседником, если тот был расположен к общению, который многое знал, многое видел, о многом мог рассказать. Но сейчас голова парня была забита явно не контролированием собственных слов и действий, а братом, который совсем рядом. Более того, Том упустил момент, когда Марино перестал быть добрым, продолжая раздражающе шутить. Мужчина пару минут слушал его, с легкой улыбкой на устах и нехорошим прищуром, а потом… ударил. Том обиженно нахмурился, потирая ушибленный бок, и тихо пробормотал:
— И этот урод обещает мне мир к ногам положить…
Марино услышал. Склонил голову на бок и очень ласково произнес.
— Этот урод предложил тебе мир. Но ты отказался. Так что всё, что у тебя теперь есть для меня интересного, — это дырка. И то не долго. Можешь радоваться: я уже подыскал для тебя притон. Цена всех устроила. Скоро у этого урода будет новая зверушка, более сговорчивая.
— Ну-ну, — вторил ему Том. — Радуйся, скоро не надо будет сначала убивать, а потом лечить и в любви клясться. Можно будет сразу убить и новую заказать. Хотя хватит ли тебя на новую? На мне-то зубы, небось, все переломал.
Марино улыбнулся.

Я КАК КОШКА, КОТОРАЯ ГУЛЯЕТ САМА ПО СЕБЕ.

Удивительно, но их отношения изменились. Том, оставшись совсем один, успокоился и начал просто жить. Нет, он не отказывался от семьи, он просто закрыл эту тему, как прочитанную книгу, и убрал ее в самый дальний угол памяти. В нем словно кто-то выключил все мысли о доме и семье. Он даже заставил себя больше не думать о брате. Он один. Нет никого, на кого бы он мог положиться. Совсем один. Рядом был Марино. Он не настаивал ни на чем, обращался с ним бережно и аккуратно, прислушивался к его просьбам, старался делать приятно. Они почти все его свободное время проводили вместе. Иногда Марино оставался у него ночевать. Том больше не старался понравиться, не старался быть идеальным партнером. Он пока не мог ничего ему дать, но не запрещал и брать. Марино брал осторожно, даря свою любовь постепенно, каждый день, понимая, что мальчику надо привыкнуть к их новым отношениям, чтобы открыться и быть только его. Единственное, что очень беспокоило Марино, — Том почти не улыбался, был блеклым, словно выцветшим, в нем совсем не осталось красок. Он знал, что мальчишка не сдался, чувствовал это, понимал, что произошло что-то другое, что-то очень сильное, отчего он опустил руки и отказался от борьбы, но что именно — не знал. Он просмотрел записи и нашел тот момент беспричинной радости. Или причинной? Внешнее наблюдение ничего не показало, и что увидел Том в окне, для Марино так и осталось загадкой. Сам он, конечно же, ничего ему не сказал, предпочитая депрессировать в одиночестве. И Марино оставалось довольствоваться только тем, что есть, — бледной копией сломанного сильного мальчика. И ладно, если бы сам сломал… Так нет же! Кто-то или что-то его сломало… И это было самое обидное.
Приближался день его рождения. Совершеннолетие. Марино знал, что это очень важная для него дата, поэтому хотелось сделать что-то особенное, запоминающееся, яркое. Том никаких желаний не высказал. Более того, скривился, как будто хлебнул уксуса. А потом и вовсе отказался от всех торжеств, заявив, что это не тот день, который бы он хотел отпраздновать.
— Давай устроим праздник на яхте? — не сдавался Марино. — Я закажу нам праздничный стол. Поедем в бухту, будем купаться прямо с яхты. Целый день будем развлекаться. А вечером я хочу устроить настоящий фейерверк. Ну и подарки там… сюрпризы…
— Не надо. К чему все это? — капризничал Том. Он вообще сегодня был какой-то сам не свой. — Я не хочу ничего в этот день. Пусть он побыстрее пройдет. Вообще не хочу…
— Том, но ты так ждал именно этой даты! Ну, как это ты не хочешь? А что ты хочешь? Хочешь, поедем на дискотеку? В самый лучший ночной клуб? Будем отрываться до утра.
— Давай проведем его дома. — Том ухмыльнулся и вздохнул: — В тесном семейном кругу.
Марино расстроено взмахнул руками и упал в кресло:
— Я ушам своим не верю! И это мне сейчас говорит парень, который раньше ради прогулки в саду готов был в узел завязаться!
— Это было раньше.
— Как мне порадовать тебя сейчас? Озвучь свое желание.
Том задумался, а потом произнес:
— Ты можешь пригласить парикмахера. Я хочу подстричься.
— Как подстричься? Откорректировать дреды?
— Нет. Отрезать их. Волосы отросли немного, думаю, что может получиться хоть какая-то стрижка. Совсем на лысо мне бы не хотелось…
Марино дернул плечами. По лицу было видно, что просьба ему не нравится.
— Я знаю, как тебя порадовать, — в конце концов, его осенило. — Вечером, хорошо? А к послезавтра я что-нибудь придумаю. Я хочу праздника. И он у нас будет.
— Я не участвую, — крикнул ему вслед Том.
Вечером Марино принес гитару. Одного взгляда на нее Тому хватило, чтобы дыхание перехватило, — она была великолепна. И очень дорогая. Кончики пальцев начало покалывать. Дыхание участилось, а на глазах выступили слезы.
— Унеси, — кое-как выговорил он дрожащим голосом. — Забери, иначе я ее разобью.
— Том… — растерялся Марино. — Ты же просил…
— Забери… — прошептал он, падая на кровать и закрывая голову подушкой.
Марино сел рядом, погладил его по спине.
— Что с тобой? Расскажи.
— Ничего. Все хорошо.
— Том… Сначала дреды… Теперь вот…
— Марино, ты хотел получить меня? Тебе мало было тела, я был нужен тебе целиком? Ты получил. Том Каулитц умер. И я не хочу больше иметь с ним ничего общего. Его больше нет. Есть я. Наслаждайся. Ты выиграл. Я проиграл в сухую, — он поднял руки вверх, как бы сдаваясь.
Марино вздохнул и похлопал его по пояснице, пробормотав едва слышно:
— Не факт, малыш… Не факт…
Они почти не разговаривали. Просто лежали вместе. Том жался к нему, дрожал. Марино его гладил. Целовал. Том хлюпал носом и вытирал очень редкие слезы. Он ни о чем не думал. Ему было не о чем думать, нечего желать. Жизнь утратила какой-либо смысл. Пока Марино говорил и развлекал его, он немного отключался от своей внутренней пустоты. Когда они вот так лежали молча, он расклеивался и капризничал.
— Мне уйти? — шепнул на ухо Марино. — Хочешь побыть один?
Он качнул головой, прижимаясь плотнее.
— Ты уверен?
Том кивнул.
— А хочешь, пойдем погуляем? Вот прям сейчас пойдем гулять.
Он чуть отодвинулся, с отчаяньем посмотрел на Марино и тихо произнес:
— Я хочу, чтобы ты меня любил. Сильно-сильно. И заботился обо мне. И чтобы ты меня никогда не бросил. Ты можешь пообещать мне это?
— Я не брошу тебя, малыш.
Том уткнулся в него. Марино продолжал его нежно гладить.
— Только пообещай мне тоже одну вещь. Ты когда-нибудь расскажешь мне о том, что видел в окне.
— Алые паруса, Марино… Я видел алые паруса...
— Я вроде тебе физику приносил, — ухмыльнулся мужчина. — Где ты там все это прочитал?
— Между строк.
Марино улыбнулся и поцеловал его в губы.
Руки Тома начали ласкать. Он втянул его губу, пощекотал языком зубы…
Это было по-настоящему волшебно. Марино гладил его, щекотал. Сначала рассмешил. Потом зацеловал. Затем любил так осторожно и нежно, что Том от нетерпения стал требовать хоть немного грубости. Марино покусывал ему шею и плечи. Царапал спину. Том стонал, извивался. Жадно ловил его губы… Они кончили одновременно. И еще долго Марино лежал на Томе и собирал капельки пота с его лица. А Том млел, подставлял губы и требовал поцелуев…
Утро его дня рождения выдалось пасмурным и хмурым, как и настроение Тома. Марино куда-то ушел с утра пораньше, Том послонялся из угла в угол и залег спать. Впрочем, спать ему тоже не особо хотелось, поэтому он полдня крутился с бока на бок, тщательно отгоняя от себя мысли об «алых парусах» и том, как они будут праздновать их день рождения. Блин, лучше бы Том не знал, какое сегодня число, не так бы переживал. Их первый день рождения не вместе. Семнадцать лет они были неразлучны в этот день, а тут… Ну вот! Он опять о нем вспоминает! Еще к окну подойди. Глядишь, опять кого-нибудь увидишь… Том злился. Это сколько он тут уже? Почти девять месяцев… Впервые он позвонил два месяца назад. Потом еще раз, месяц спустя… Ну и где? И видел он Билла. В случайные совпадения он просто не верил. Не может быть настолько одинаковых людей. Дело даже не в том, что было далеко, и он толком не рассмотрел его, а в том, что он почувствовал брата. Брата, который постоял около берега и свалил в голубую даль. Брата, на которого Том рассчитывал и который его бросил. Брата, благодаря которому он смог выжить. Брата, из-за которого Том умер… Том умер… Его больше нет… Брата тоже больше нет.
Марино появился вечером с одеждой.
— Я все-таки хочу, чтобы мы пошли в ресторан, — с порога заявил он.
— Ну, я же просил, — недовольно сморщился Том.
— Ничего не знаю. Одевайся.
Том принялся вяло натягивать на себя шмотки.
— План такой. Сейчас мы едем ужинать. Потом в ночной клуб и веселимся до утра. Хочу, чтобы ты улыбался. Ну и у меня для тебя есть пара сюрпризов. Надеюсь, что тебе понравится. Помимо подарков, конечно же.
— Марино, к чему все это? — растянул Том губы.
— Вот хочу и все тут.

Я КАК КОШКА, КОТОРАЯ ГУЛЯЕТ САМА ПО СЕБЕ.

***
Человек в форме отступил назад, пропуская его в здание. Пробежал руками по дрожащему телу, обыскивая.
— Подождите здесь.
Том кивнул. Ноги подкашивались от усталости, голода и волнения. Он сполз по двери на мраморный пол. С благодарностью посмотрел на второго охранника. Домой. Он скоро будет дома…
— Идемте, — позвал его какой-то человек.
Том попытался встать, но ноги не слушались. Он сконфуженно улыбнулся и аккуратно поднялся по стенке. Надо как-то забраться вверх по лестнице. Всего каких-то двадцать ступеней. Он сможет. Он проделал такой путь, что не пройти каких-то двадцать ступеней просто не имеет права. Человек спустился к нему и поддержал под руку, когда Том преодолевал самые трудные в своей жизни двадцать ступеней. Привел в большой зал, попросил еще немного подождать. Том кое-как растянул губы в ответ. А вдруг они сейчас тоже… Вдруг они в этот момент звонят Марино… Вдруг они вернут его обратно в тот ад… Захотелось немедленно сбежать. Сорваться с места и бежать, куда глаза глядят. Надо было самому выбираться отсюда. Как-то же можно попасть на континент, а там автостопом до Германии… Боже, почему он такой дурак? Зачем приехал сюда? Почему он опять сдурил?
К нему вышел седой мужчина в простых светлых брюках и белой рубашке. Лицо серьезное. Серые глаза буравят насквозь. Чуть поодаль стоял охранник. Внимательно наблюдал за переминающимся с ноги на ногу шоколадным от загара парнем в выгоревшей на солнце старой одежде, с собранными в кривой пучок дредами, с обветренными губами и красными, воспаленными глазами.
Консул вопросительно смотрел на Тома.
Он сглотнул подступивший к горлу комок и произнес по-английски с сильным акцентом:
— Меня зовут Том Каулитц. Я живу в Германии. Несколько месяцев назад меня украли и привезли в эту страну. Помогите мне вернуться… — голос задрожал, по щекам потекли слезы. Он быстро вытер их ладонями, хлюпнул носом и прошептал: — Помогите мне вернуться домой.
— Вам нужно посольство Германии, — спокойно отозвался консул.
— На этом острове нет посольства Германии. А у меня нет денег, чтобы попасть на другой остров. — Он уже не стыдился слез. Просто стоял и беззвучно плакал, глядя в глаза мужчине. — Помогите…
— Но я ничем не могу вам помочь, — развел консул руками.
— Разрешите хотя бы позвонить домой. Пожалуйста.
— Из любого автомата по карточке.
Том виновато улыбнулся, кивнул, едва слышно извинился за беспокойство и пошел в сопровождении охранника на выход. Ноги совсем не слушались, заплетались. В голове какой-то туман. И ни одной мысли. Из-за стоящих в глазах слез все расплывается.
— Не подскажите, как попасть к посольству Германии? — без всякой надежды на ответ, спросил он у идущего рядом дядьки.
— Тебе надо… — голос поплыл из-за шума в ушах. Том удивленно посмотрел на охранника, беспомощно ловя воздух рукой… Пол под ногами неожиданно вздыбился и ударил его по лицу…

Я КАК КОШКА, КОТОРАЯ ГУЛЯЕТ САМА ПО СЕБЕ.