Главная | Регистрация | Вход Приветствую Вас Незнакомец | RSS
[ Личные сообщения() · Новые сообщения · Участники · Поиск · ]
Форум Ich-Liebe-Tokio-Hotel » ФАН-ЗОНА (Fan Zone) » ФанФикшен (Fan fiction) » Поэт (BeZe (Slash/ Angst/ AU/ POV Том/ Romance/R))
Поэт
EfiДата: Понедельник, 02.11.2009, 21:16 | Сообщение # 111
Форумчанин
Группа: Модераторы
Сообщений: 460
Репутация: 11
Статус: Offline
POV Том.

- Я думала, ты будешь категорически против моего визита сюда.
Она не смотрит мне в глаза. Нарочно или нет, но моя мать избегает этого контакта, уцепляясь глазами за что угодно, но то не за фигуру одного из своих сыновей. Теперь я не заслужил даже взгляда?? Когда я встретил ее в аэропорту и довольно тепло поприветствовал, она промазала мимо меня взглядом. Только наигранно тепло обняла, потому что заметила заинтересованные взгляды прохожих – они сразу приметили яркую и молодо выглядящую женщину в кремовом пальто и меня, тоже порядком выделяющегося из толпы. Мама всегда хотела, чтобы люди думали – у этой семьи все хорошо. И неважно, что это вовсе не так. Главное – создать иллюзию, убедить в этом других.
Но ведь я совсем не дурак. Я почувствовал, как она вздрогнула, соприкоснувшись со мной. Как старательно быстро отпрянула обратно, поправляя выбившийся из-за уха крашеный локон и разглаживая на пальто невидимые складки.
И вот сейчас эта женщина разглядывает наш дом, все так же упорно не смотря на его владельца.
- Тебе противно, да? – не выдерживаю я, когда она в очередной раз динамит мой пристальный взгляд. – Ты нарочно не смотришь на меня. Скажи, я настолько пал в твоих глазах, да??
- Что ты говоришь, сын!
- Мама. Давай начистоту, ладно? Пожалуйста. Мне надоело все это.
Вздыхает и садится на диван, переплетая красивые пальцы с идеальным маникюром. И как-то в одно мгновение исчезает из нее весь пафос, вся эта наигранность…остается только мама. Уставшая, измотанная переживаниями женщина.
- Я честно не знаю, как с тобой сейчас говорить, Том, - едва слышно говорит она. – Я растеряна, я никогда не думала, что все обернется вот так…что ты изобьешь брата, - вздрагивает при этих словах. – А потом схлопочешь лишение опеки. Боже, да мне в голову не могло прийти, что ты способен на такое! Когда ты рассказал мне, до последнего не хотела верить…
- Знаешь, если бы ты чуть больше внимания обращала на взаимоотношения своих сыновей, то давно заметила бы, что они вовсе не так дружны, как тебе казалось!
- Я знала, что ты не принимаешь его! – вскрикивает она, вскакивая с дивана. – Да, я видела, что ты сторонишься Билла, но я думала, что тебе просто страшно, что твой брат такой! Ты же всегда боялся ненормальности, Том. Вспомни, как бабушка заставляла тебя вовремя ложиться спать, а??
Вздрагиваю, как от удара током. Ох, уж лучше бы и не вспоминать это все. Моя любимая бабуля порой прибегала к совсем не гуманным, по моему мнению, методам воспитания. Судорожно втягиваю в себе воздух и проговариваю глухим голосом:
- Она говорила, что если я не буду слушаться, то Бог меня накажет, и я стану таким же, как Билл. Она всегда пугала меня этим…
- Да, - кивает мать. – Она рассказывала мне потом, как ты боялся. Почти до слез пугался, Том. Тут же запрыгивал под одеяло и затихал. Почему, Том?.. Ну почему?.. Он же твой брат…он родился следом за тобой, ты понимаешь?!
- Ты не знаешь… - жарко возражаю я. – Ты не представляешь, мама, что это такое. У тебя никогда не было твоей копии. Сумасшедшей копии, которая цепляется за тебя так, словно ты можешь спасти ее от безумства! А я не могу, мам, не могу…
- Цепляется... – хмыкает. - Знаешь, почему я не отказалась от Билла в роддоме?
Затравленно вскидываю взгляд, замирая от неожиданности. Смотрит на меня с непонятным вызовом в глазах, словно ждет моей реакции. А я не знаю, как реагировать.
Что?..
Получается, что от тебя могли отказаться, Билл? И остался бы только я, один?..
Я не знал…она никогда не говорила об этом. Черт, а!
- Да, Том. Не смотри на меня так. Мне предлагали это сделать, - горько усмехается. – Говорили, мол, милочка, зачем тебе это все? Оставь ты себе здорового, не вешай на шею якорь.
Якорь… Это слово неприятно застревает в мозгу, и я чувствую нестерпимую, просто ужасающую боль. Ведь я называл тебя так раньше. Я считал тебя именно якорем, который тянул меня на дно, не давал вольно плыть, куда вздумается. Якорь…
- И я думала над этим, Том. Смотрела на вас обоих, таких одинаковых с виду, и не могла представить, поверить, что один из вас обречен на безумие. Я очень много думала. Извелась вся тогда…я не могла решить, как поступить. Сердце болело от понимания того, что вы оба кусочки меня, вы мои родные, и расстаться с одним из вас все равно, что половину души отрезать. А разум говорил – оставь одного, нормального. Второй не даст вам жить по-человечески.
Хочется крикнуть ей – остановись, хватит раздирать меня на куски этими словами. Но язык будто отмер, и я лишь жадно впитываю каждое слово, намеренно убивая себя, разрываясь на тысячу частиц, сочащихся откровенной болью. Наверное, мы сейчас довольно забавно смотримся со стороны. Заметно побледневшая мать с неприкрытой горечью в глаза смотрит на меня так, что мне хочется закрыться от этого взгляда – уж больно он похож на твой. А я просто слушаю. Не способен ни на что больше сейчас.
- Я думала, что сама сойду с ума, - продолжает мама. – Так тяжело было это все. Но ты сделал выбор за меня, Том.
- Что?! – ошарашено восклицаю, подпрыгивая в кресле. – Я??..
- Ты, сын… Я в тот день пошла в палату для новорожденных. Я уже решила, что оставлю только тебя. Ведь ясно было, что с умственно отсталым мальчиком не будет нормальной жизни ни тебе, ни мне. А вы еще и близнецы… Господи, Том, это так рвало сердце. Я шла к вам, моим крохотных сыновьям, и чувствовала себя убийцей. Мне просто хотелось взглянуть на вас обоих в последний раз, а потом я собиралась пойти к доктору и сказать, что отказываюсь от Билла…да, уже тогда у вас были имена. Билл и Том. Так гармонично звучало, так правильно…
Прерывается, прижимая пальца к накрашенным губам. Вижу, как дрожат ее руки. И чувствую, как самого сотрясает такая же дрожь, ведь слишком отчетливо я представляю себе все, что она рассказывает. Все, до последней мелочи.
Но, несмотря на ужас, засевший поперек горла, я отчетливо понимаю, что ХОЧУ все это услышать. И увидеть в своем мозгу картинки прошлого максимально ярко, так четко, насколько это вообще возможно. Я и так слишком многое упустил из наших жизней. Слишком много драгоценного времени просто с усмешкой выкинул на помойку.

- Вас положили вдвоем. Два таких крохотных младенца рядом друг с другом. Вы лежали, отвернувшись друг от друга. Знаешь, Том, я тогда цеплялась за каждую мелочь, которая казалась мне важным знаком. И вот когда я увидела, как вы будто бы сторонитесь друг друга, то подумала: да, я приняла правильное решение.
- И ты смогла бы кинуть на произвол судьбы одного из своих сыновей?.. – хрипло вопрошаю я. – Правда смогла бы, мам? Вот так просто взять и выбрать кого-то одного??
Вздрагивает от моих слов, бледнея еще больше, хотя кажется, что больше уже невозможно. Испытующе вперившись в нее взглядом, я пытаюсь увидеть в этой женщине хоть что-то от того образа матери, который когда-то выдумал себе. И не вижу ничего. Пусто.
А потом она кивает. Да, - говорят ее глаза, - я смогла бы бросить одного из вас. Я сделала бы это.
А из меня вдруг вырывается хохот. Громкий гогот заполняет комнату, и мама почти шокировано вылупляется на меня, пытаясь понять причину веселья. Если бы я сам знал. Истерика, сумасшествие – что это?..
Ржать перестаю так же резко, как и начал. Повисает давящая на уши тишина, такая идеальная, что я слышу собственное дыхание. Закрываю глаза.
Я нахожусь там, в этой палате для новорожденных, и вижу двух зажмурившихся от света младенцев, как можно дальше отползших друг от друга. Интересно, а кто от кого отвернулся? Усмехаюсь. Ведь ответ очевиден. Это был я.
Ты бы просто не смог отвернуться от меня. С этим своим чертовым желанием впитать в себя каждую секунду, проведенную рядом, ты всегда стремился быть только ближе. Отдалиться – значит пропасть. И ты не знал, что для меня все было иначе. Отвернуться – значит спастись.
- П*здец… - запускаю пальцы в дреды и зажмуриваюсь, массируя голову. Хочется забыть это признание, которое просто копьем вонзилось в мозг.
- Том! Не выражайся при мне, пожалуйста! – недовольно морщит щедро напудренный нос. – Знаю, тебе неприятно все это слышать. Но я же не отказалась от него! Я оставила вас обоих, понимаешь? Да я просто не могла этого сделать, потому что именно в тот момент, когда я уже хотела пойти к доктору и сообщить ему о своем решении, ты внезапно вцепился в Билла так, что тот захныкал.
От такого заявления я просто теряю дар речи. Смотрю на мать неверящим взглядом. Вот сейчас она должна рассмеяться и сказать, что это шутка, просто прикол. Иначе никак. Я ведь не мог. Я же не мог, да?? Подонок, всю жизнь отталкивавший родного брата, не позволил собственной матери избавиться от одного из нас? Ну же, мама, скажи, что это прикол. Растяни свои накрашенные губы в ухмылке. Я даже нервно хихикну, хочешь?
- Шутишь?? – выдыхаю, вжимаясь в кресло взмокшей спиной.
- Разве это похоже на шутку, сын? Не смотри на меня так, я не вру. Меня как прострелило, когда я увидела это. Ты так резко и решительно схватил его своими маленькими пальчиками за запястье, что я остолбенела просто. Ты как будто сказал мне: «Только попробуй его отнять, вот только посмей.» И я поняла, что не смогу вас разлучить. Что не имею права этого делать.
- Ведь ты понимала, на что идешь. Ты забила на все только из-за меня?? Из-за случайного, даже неосознанного порыва, мам…
- Ты просто не видел этого моими глазами!
Довольно истерично выкрикнув это, поднимается и подходит ко мне. Осторожно дотрагивается пальцами до моей щеки, но я дергаюсь в сторону от нежелательного прикосновения. Нет, не нужно. Мне сейчас так мерзко и непонятно, что я хочу выложить между нами толстую стены, чтобы не видеть эти бегающие слезящиеся глаза, не чувствовать прохладных рук на своей коже. Только бы не разревелась. Мне и своих нервов сполна хватает.
- Но ведь я не ошиблась, Томас, - шепчет, опустив голову. – Решение оставить его было самым верным за всю мою жизнь. Да, было тяжело, ты сам знаешь… Много было нервов. Разочарований. Да все было, что я тебе рассказываю, ты же сам все знаешь…и тебе было нелегко, я знаю. Но ведь ты изменил свое отношение к брату, да? Я же вижу…ты не хочешь расставаться с ним. Признайся, сын. Скажи мне это.
- Да какое это имеет значение теперь, а?!
Раздраженно вырываюсь из ее рук, рассеянно поглаживающих меня по плечам. Вскакиваю из кресла и раздраженно подхожу к окну, делая вид, что не услышал возмущенного «Томас!». Перевожу взгляд на руки – пальца мелко дрожат, как после особо убойной пьянки.
Эта женщина лезет мне в душу. Зачем, кому это надо? Что она пытается выудить оттуда? Решила пробить меня на откровения, ждет, что я сейчас просто рассыплюсь в них, а потом для пущего эффекта прижмусь к ее груди и разрыдаюсь там, как пацан малолетний? Да черта с два!
Они никогда не узнает, сколько всего творилось во мне все эти годы. Сколько раз я мечтал избавиться от тебя.
Ха, мечтал. А теперь подохнуть готов от понимания, что мечты-то эти сбываются…
- Теперь все бессмысленно, мам, - выдавливаю напряженную, вымученную улыбку, оборачиваясь. – Ты ошиблась во мне. Извини, что не смог стать хорошим опекуном для него. Теперь все это неважно…
- Ты не прав… - качает головой. – И не мне прощать тебя за все, а ему. Хотя я уверена, что он уже простил. Ты все, что есть у него. Мы ведь оба знаем, что только ты всегда был по-настоящему важен для Билла.
Отворачивается от меня, подозрительно шмыгая носом, а я ошеломленно хлопаю глазами, проваливаясь в далекое прошлое и выпадая из этой гнусной реальности…

 
EfiДата: Понедельник, 02.11.2009, 21:21 | Сообщение # 112
Форумчанин
Группа: Модераторы
Сообщений: 460
Репутация: 11
Статус: Offline
___
Я угрюмо наблюдал за матерью, беспокойно надевавшей перчатки. Хотелось орать на нее благим матом и кричать о несправедливости, но я чудом сдерживался, только ожесточенно впивался пальцами в ладони. Ты стоял в трех метрах от меня и мечтательно смотрел в полоток, вздернув брови. Я раздраженно фыркнул от этой картины. И мысленно застонал, поняв, что теперь мне придется день и ночь лицезреть твою дебильность.
- Ну, вроде все, - пробормотала мама, засовывая в карман аккуратно сложенный платочек. – Том, особо разглагольствовать не буду. Ты уже все знаешь. Если вдруг забудешь что-то, на твоем столе лежит тетрадь, в ней я записала все, что ты должен делать. Все понял?
- Да все я понял, не дебил же…в отличие от некоторых.
- Не язви. Так, ладно, я безбожно опаздываю…
Суетливо повесив на плечо кремовую сумочку, она подлетела к тебе и крепко обняла, на что ты почти не среагировал, только едва слышно охнул от неожиданности. Карие глаза продолжали бездумно шарить по потолку. Чертов псих. Как будто там есть что-то интересное! Я закатил глаза, покрепче сцепив зубы. Хотелось обложить тебя отборными матами, чтобы хоть как-то стереть с бледного лица это даунское выражение заинтересованности.
- Маленький мой, - донесся до меня мамин голос. – Ты теперь с Томом остаешься. Я буду скучать по тебе, Билли…
- Как ни старались, а все ж не сломили, - чересчур счастливо улыбнулся ты, а у меня по телу пробежал табун мурашек. Я боялся тебя, по-настоящему боялся. Да как можно не бояться шизика?! Черт знает, что у него в голове!
Мама же еще раз наспех обняла тебя и подошла ко мне. Строгий взгляд отбил все желание спорить с ней, пытаться доказать, что решение сплавить тебя мне вовсе не правильно, что я не заслужил такого наказания. Я боязливо сглотнул. Мама вдруг неожиданно грустно и тепло улыбнулась, и провела пальцами в замшевых перчатках по моей щеке, задержав их на секунду.
- Ты все, что остается у него, Том. Храни его…и прости, что я не могу остаться с вами.
- Иди, мам, - сдержанно выдохнул я. – До встречи.
И она ушла, с беспокойством взглянув напоследок на тебя, стоящего за моей спиной. Как только дверь за родительницей захлопнулась, мне показалось, что это закрылись двери моей личной тюрьмы. Родная мать сделала меня заложником спятившего братца, как же замечательно, бл*! Мне стало действительно страшно. А еще было противно, горько и до ужаса не хотелось поворачиваться и сталкиваться с этим дотошным вглядом. Ведь я уже чувствовал, как ты увлеченно изучаешь мою спину.
- Чего ты, бл*дь, уставился на меня опять, а?! – резко развернувшись, выпалил я, не выдержав. Так оно и было – ты загадочно улыбался одними только уголками губ и пристально смотрел на меня, прищурившись слегка. Этот взгляд пробирал насквозь, пугал и отталкивал. Я злобно сжал кулаки, громко дыша носом. Тут ты шагнул мне навстречу, забавно склонив голову набок. Я затравленно отшатнулся, выставив вперед ладонь.
- Даже не думай, понял?! – зашипел я. – Вали в свою комнату и сиди там. В твоих интересах как можно меньше показываться мне на глаза. Ты бесишь меня, запомни. Так что если не хочешь схлопотать по своей психанутой роже, свали с глаз! Усек??
- Хлесткими прутьями сердце рассек…
- Ох, ну почему я… почему именно я, мать вашу?! Какого черта я должен выслушивать этот бред??
- Все измеряется сотнями лет.
- Ууууу, захлопнись ты, убогий!!
Не в силах выслушивать и дальше твои тупые стихи, я рванул с места, желая как можно скорее скрыться от надоедливого голоса. Ты одними только рифмами сумел вывести меня настолько, что захотелось побиться башкой об стенку. Я понимал, что теперь каждый Божий день вынужден буду терпеть эти бредовые речи, и от этого хотелось отчаянно выть.
Ты с поразительной нежностью схватил меня за руку, когда я поравнялся с тобой, упорно отводя взгляд. Теплые пальцы скользнули по ладони, мимолетно гладя ее, и переплелись с моими собственными, мгновенно задрожавшими пальцами. От неожиданности этого действия я замер, не зная, чего ожидать от тебя дальше. Ты и раньше пытался посягнуть на мое личное пространство, но мне всегда удавалось сбежать, оставив тебя под присмотром матери. А сейчас не на кого было свалить сумасшедшее недоразумение.
С ужасом ощущая в своей руке твою, я слышал, как внутри необратимо растет паника. Ты увлеченно поигрывал с моей словно отмершей рукой и следил за этим с такой сосредоточенностью, словно важнее наших соприкасавшихся рук не было ничего. А я ох*евал, истуканом стоя возле тебя.
- Уйди… - беспомощно проныл я, брезгливо скривившись. – Пошел прочь от меня, если не хочешь неприятностей.
Произнесенное мало чем помогло, ты только издал непонятный звук и вперился в меня взглядом. Поблескивающие глаза с пушистыми ресницами. так и кричали своим теплом. Вот тогда-то мне поплохело по-настоящему. Я испытал настоящий ужас, увидев в темных глазах настоящую собачью преданность, бесконечную нежность и еще кучу всего. Все это так мощно пронзило меня и напугало, что я с силой отпихнул от себя тощее тельце и с вылупленными глазами попятился назад.
- Псих…ты просто ненормальный…да что ты так смотришь на меня, какого черта тебе надо?!
Я не понимал твоей улыбки. Не понимал нежности, которой ты весь был словно пропитан, обильно намазан. Казалось, что этой самой нежности в тебе настолько много, что ты хочешь раздать ее другим. А точнее, мне. Вылить на меня ушат этой мерзости. А я тупо боялся, даже не желая гадать, почему же ты так тянешься ко мне. Ведь я всеми силами старался оттолкнуть…
- Досадная ошибка… - прошелестел я и бросился как можно дальше от тебя, оставляя за спиной недоуменно хлопающее огромными глазищами создание, с чьего лица стремительно сползала такая теплая и светлая улыбка.

Это был самый первый день нашей с тобой жизни без матери. День, когда я понял, что отныне скован обязанностями опекуна. День, разрушивший во мне надежды на безоблачную юность и абсолютную свободу. Я никогда не забуду, как паршиво было тогда.
И сейчас так странно осознавать, что это БЫЛО. Что это был я, тот же самый человек, что сейчас похоже опять продырявит себе зубами и без того покусанную губу от отчаяния, плещущегося внутри.
Проглотив ком от нахлынувшего воспоминания, медленно поднимаю мутные глаза на мать. Та обеспокоено мнет в руках носовой платок и тоже покусывает губы. Волнуется. Видит, что я завис внутри себя. Знаю, что хочет расспросить обо всем, попытаться пробить меня на типичный разговор матери и сына. Но… Дело в том, что я не умею так. Я никогда не знал, как разговаривают матери и сыновья.
- Верни мне его, мам, - сдавленно прошу я. Мать растерянно открывает рот, но не издает ни звука, продолжая почти остервенело терзать тоненькими пальчиками несчастный платок. Подхожу к ней и присаживаю на корточки, просяще заглядывая в глаза. – Пожалуйста, я очень прошу.
- Это не в моих силах, Том, все уже решено, пойми ты!
- Но ты ведь можешь! Поговори с Сандерсом, убеди его…
- Нет, сын, это не так просто! – отрицательно мотает головой и вскакивает, принимаясь нервно мерить шагами гостиную. – Я еле уговорила его не подавать на тебя в суд. Боже, Томас, ты хоть понимаешь, на что я пошла ради твоего спасения? Мне пришлось рассказать Сэмюэлю о том, что у меня есть ненормальный сын. Ты знаешь, какой у нас был скандал?! Я чудом упросила его принять это. Более того – он согласился снять квартиру и нанять твоему брату сиделку.
- Чегооо?! – офигеваю я. – Какую еще сиделку?! Мам, ты спятила?! Какие в ж*пу сиделки, Биллу нужно большее, чем посторонний, совершенно не знающий его человек!
- Это квалифицированный специалист! – с жаром возражает мать. – Она несколько лет проработала в престижной психиатрической клинике, и имеет опыт общения с такими, как твой брат!
- Да ср*ть мне на то, кто она такая, она его НЕ знает, ты это хотя бы понимаешь?? Ты не можешь сбросить его на какую-то чужую бабу!
- А что мне еще делать?! Я не могу заставить Сэмюэля приютить Билла, ты не представляешь, как он строг со мной, это чудо, что он вообще пошел хоть на какой-то, но компромисс!
- Ненормальные… - в шоке шепчу я. – Да вы же просто нелюди…
Сказать, что я изумлен? Смолоть чушь. Я просто пришиблен глупостью своей матери и ее придурковатого муженька, по воле которого тебе придется жить с чужим человеком. Они правда думают, что так будет лучше? Действительно рассчитывают на то, что ты будешь счастлив и спокоен там, в этих проклятых Штатах??
Они якобы спасают тебя. Они думают, что ты будешь в безопасности там, вдалеке. Но ни один из них – ни Сандерс, ни даже поразившая меня до глубины души мама не понимают одной вещи: ты загнешься там.
- Не делай этого, мам. Ты не представляешь, как ошибаешься.
- Не тебе учить меня, как лучше, - неожиданно огрызается она. – Человек, побивший собственного умалишенного брата, не вправе раздавать советы.
- Я избил его однажды, а ты обрекаешь его мучиться всю жизнь, - как можно спокойнее отвечаю я. – Одумайся. Не сбрасывай его посторонним…позволь мне…
- Нет! – вскрикивает. – Однажды я уже доверила тебе заботу о брате, а теперь мне приходиться унижаться перед доктором и Сэмюэлем, чтобы хоть как-то исправить все то, что ты натворил!
Тяжело дышит, сверкая глазами. Я не буду возражать, хотя очень хочется. Нет. Мысленно досчитав до десяти, я подхожу к ней, сжимаю в обеих ладонях хрупкую руку и тихо говорю, мысленно молясь о том, чтобы мои слова возымели эффект:
- Тогда просто дай побыть с ним еще немного. Пожалуйста, я обещаю, что не причиню ему вреда. Пару дней, мам. Всего два дня.
- Не могу, не могу я…
- Сандерс не узнает. Никто не узнает, если ты не скажешь. Я прошу тебя…мне нужно, понимаешь?? НАМ обоим нужно, мама…
Торжествующе отмечаю, что она колеблется, неуверенно смотря на меня. Поджимает губы и взволнованно дышит, отчего аккуратные ноздри смешно раздуваются. Ну же, мама, давай. Ломайся, мама. Хоть раз в жизни дай мне то, что действительно важно. Черт, ты даже представить себе не можешь, женщина, насколько мне это важно…
- Два дня, - выдавливает она. – Я поживу в отеле. Два дня, Томас, и ты отдаешь мне его.
Победил. С благодарностью в глазах молча киваю ей, сдерживая так и рвущийся наружу крик – победил! В этом маленьком сражении с собственной матерью я сумел отвоевать право хотя бы на два дня нахождения рядом с тобой. А уж что будет потом…
Усмехаюсь себе под нос. Потом будет потом.
- Поедешь в клинику вместе со мной завтра, нужно подписать отказ от опеки.
- Хорошо, - снова кивок, и мать недоверчиво косится на меня, очевидно поражаясь такой покладистости. Напряженно замираю, ожидая, что сейчас она будет высказывать всяческие нелепые подозрения, но она всего лишь поднимается на ноги, с негромким щелчком расстегивает сумочку, достает оттуда маленькое зеркальце и внимательно изучает свое и без того безупречное отражение. Если вы никогда ранее не встречались с нарциссами, позвольте представить – Симона Каулитц, моя мать.
- И, Томас… - говорит она уже у самой двери, запахивая пальто. – Постарайся без глупостей, ладно? Я надеюсь на твое благоразумие завтра.
- Успокойся. Я все подпишу.
 
EfiДата: Понедельник, 02.11.2009, 21:25 | Сообщение # 113
Форумчанин
Группа: Модераторы
Сообщений: 460
Репутация: 11
Статус: Offline
***

А утром я просыпаюсь запрограммированным на определенные действия роботом и сразу начинаю неторопливо собираться. Не до конца понимая, что принесет мне этот день и как кардинально он изменит все то, что было накоплено за эти годы.
Еще несколько месяцев назад лишение опеки стало бы для меня величайшим праздником жизни. И сейчас, вместо того чтобы вяло чистить зубы отвратительно мятной пастой, я бы воодушевленно улыбался своему отражению с перепачканным пеной ртом. Я бы скакал от радости и пел так громко, как только мог бы. Хотя, признаться честно, голоса у меня никакого… Но я бы совершенно точно спел. Что-нибудь особенно веселое.
Вместо этого я заторможенными движениями вытираю лицо и выхожу из ванной. Достаю из шкафа единственную не помятую футболку простенького серого цвета и натягиваю ее на себя. Затем надеваю первые попавшиеся под руку джинсы и завязываю запущенные дреды в не совсем аккуратный хвост, крепко перетягивая их толстой резинкой.
Несколько месяцев назад я надел бы свой лучший наряд. Непременно что-то яркое и запоминающееся.
Понимаю ли я, ЧТО мне предстоит? Если честно, не совсем. Все происходящее кажется мне ирреальным, лишенным правдивости. Словно кто-то заменил видеокассету моей жизни на ленту с совершенно бредовой историей. Эй, там, остановитесь! Вытащите эту хрень из проигрывателя! Вы же лишаете меня понимания всего. Отнимаете возможность дышать. И что остается?
А ни фига. Послушно собираться в психиатрическую клинику и упорно выдворять из мозга словосочетание «лишение опеки».
Билл… Если бы я мог тебе объяснить, зачем я согласился на такое, я бы обязательно это сделал. Честное слово. Но…я и сам не знаю, понимаешь?! У меня нет ответов на вопросы, нет выходов, все стерто чужими руками! Отняты надежды волей нашей с тобой матери и твоего мерзкого лечащего врача.
Если бы я сказал тебе, что отказываюсь от опеки, и ты бы понял… Скажи, ты бы плюнул мне в лицо?
Я бы сам себе харкнул. С удовольствием харкнул бы, Билл. А потом еще и размазал бы для полного счастья по небритой роже, рассмеявшись злобно. И добавил бы: что, слабак, сдался?? Опустил, руки, да??!
Но ты – не я.
Ты никогда так не сделаешь.
И, наверное, только сейчас я понимаю, почему так ненавидел тебя все эти годы. Я не понимал тебя. Не соглашался с тобой, потому что мне было чуждо все, что ты делал, говорил. Мне был непонятен даже твой вечно светящийся взгляд, преданно обращенный на меня. Мы родились близнецами, и ты всегда был слишком похож на меня внешне, но во всем остальном ты был полной противоположностью. Да и внешнего-то сходства почти не осталось благодаря моим стараниям намерено изменить себя.
Я всегда пытался увидеть хоть какую-то логику в тебе. Но не находил ее, и это раздражало меня, побуждало шарахаться от тебя и даже ненавидеть. Я наступал тебе на ногу – ты болезненно морщил лицо и улыбался. Я предоставлял тебя своим друзьям в качестве эксклюзивного аттракциона – ты дрожал и улыбался. Я больно толкал тебя в грудь – ты мощно прикладывался об стену и улыбался. Ты всегда улыбался, черт бы тебя побрал.
А я не понимал, как такое возможно – давить из себя улыбку, даже когда ты унижен, растоптан. Когда тебе больно и плохо. И это казалось мне противоестественным, убийственно неправильным. Истинным проявлением безумия, которого я боялся больше смерти.
Я боялся сам подохнуть рядом с тобой сознательно. Разделить эту душевную инвалидность, что зацапала тебя в свои сети.
Но ты перевернул все. Ты как всегда неосознанно попер против всего, не побоявшись даже меня, своего вечно кривящегося в отвращении брата, главной мечтой которого было освободиться от тебя раз и навсегда. Ты, неразумное существо, сумел разрушить во мне все стены, которые были между нами столько лет. Сам того не зная, ты этой собачьей преданностью сделал меня не просто своим хозяином, а человеком, который теперь дрожит при мысли, что ему придется расстаться с тобой. Навсегда.
А я не хочу в это верить. И не буду.
Если бы я мог объяснить сам себе, зачем по моим щекам сейчас текут слезы, я бы обязательно сделал это.
Это не конец, Билл. Я тебе клянусь, поэт – это еще не тупик для нас.

 
EfiДата: Понедельник, 10.05.2010, 01:06 | Сообщение # 114
Форумчанин
Группа: Модераторы
Сообщений: 460
Репутация: 11
Статус: Offline
Никто не просил жизнь давать нам такой хреновый расклад, как этот. (с) Eminem

POV Автор.

Не может быть вечно плохо.

С этой мыслью Том понуро зашел в кабинет Сандерса, избегая обеспокоенного взгляда матери. Симона заметно волновалась, это ощущалось так явно, что парню становилось еще более не по себе. Но он закрылся от чужих эмоций. Стеклянный взгляд карих глаз упирался во что угодно, только не в фигуры вежливо здоровающихся Сандерса и Симоны.

Тома мутило. Он затравленно смотрел на кипы бумаг, коими был завален огромный стол доктора, и пытался угадать, какие из них ему придется подписать. На каком из этих листков нужно поставить свою незамысловатую подпись, чтобы раз и навсегда обрубить ниточку, так прочно связывавшую его с братом все эти годы??

- Нотариус немного задержится, - буднично сообщил как всегда невозмутимый Сандерс, внимательно глядя на Тома. Парень лишь рассеянно кивнул в ответ и отвернулся к окну, за которым медленно падал снег.

Том изо всех сил пытался убедить себя в правильности собственного решения. Старался доказать самому себе, что не совершает очередную глупость, которая разрушит его жизнь окончательно и бесповоротно. Ведь лишение опеки – это не конец, правда?? Всего лишь глупые бумаги… Он же не перестает быть родным братом Билла, эти никчемные документы не отнимут у них родства! Эти люди не смогут запретить ему быть для Билла хотя бы родственником, близнецом, общество которого необходимо сумасшедшему парню.
Том мысленно успокаивал себя и удрученно теребил растрепанный дредлок, пытаясь хотя бы чуть-чуть отвлечься от мрачных мыслей.

Когда приехал нотариус, Том успел сто раз пожалеть о своем решении подписать отказ.
Высокий мужчина с густой каштановой шевелюрой что-то объяснял, рассказывал и задавал вопросы Симоне, но Том пропускал все мимо ушей. Просто не удавалось ему сосредоточиться. Не получалось и все тут. Он должен был вслушаться в разговор, возможно даже уловить из него нечто важное для себя… Но не делал этого. Мозг отказывался принимать любую информацию.

Он пришел сюда подписать этот чертов отказ, и он его подпишет.

Ведь только тогда дадут возможность побыть с Биллом. Хотя бы ненадолго. Плевать.

Однако когда перед ним разложили одинаковые на вид бумаги и сунули ручку в пальцы, Том откровенно запаниковал. Руки безбожно дрожали, выдавая его волнение, и Сандерс странно ухмыльнулся, заметив это.

- Томас, поставьте свою подпись здесь, здесь… - диктовал нотариус, тыча в бумаги кривоватым пальцем. – И еще вот здесь. Да, и не забудьте указать дату, это важно.

Том занес ручку над одним из листков и замер.
За долю секунды в голове пронеслась тысяча картинок, и каждая из них смачно ударила под дых будто окоченевшего парня.

Вот он лениво вылезает из своей постели утром и бредет в комнату брата, почесывая зад и зевая. Распахивает занавески, отчего утреннее солнце нещадно заливает своим светом комнату Билла, освещая скрючившуюся тощую фигурку на переворошенной кровати. Брат забавно морщится, сонно машет рукой и утыкается носом в подушку, отказываясь просыпаться.

Билл смотрит на него огромными испуганными глазами, вжавшись в стенку. Том разгневан – мелкий снова отказался есть его стряпню. Разъяренно рыкнув, Том швыряет тарелку с нетронутой кашей в мусорку, и в запале грубо хватает близнеца за ворот майки, собираясь как следует встряхнуть капризу. Жалобный писк и зажмуренные глаза словно отрезвляют, и Том растерянно разжимает пальцы. И быстро вылетает из кухни, не желая видеть искаженное страхом красивое лицо.

Фырчит и глупо улыбается, по-ребячески высовывая язык, чтобы поймать очередную тонкую струйку воды из душа. Том недовольно хмурится и пытается как можно быстрее смыть с непоседливого братца пену. Внезапно тот поворачивается к нему лицом и непривычно серьезно смотрит прямо в глаза, не отрываясь. Под этим взглядом хочется съежиться. Глаза случайно опускаются на совершенно плоский живот, по которому быстро стекают проворные капли. Том краснеет, быстро домывает застывшего брата и тихо матерится себе под нос, совершенно не понимая, почему так заполыхало внутри.

Билл снова лезет обниматься. И Том со вздохом принимает растрепанного и непривычно черноволосого парня в напряженные объятия, чувствуя, как зачем-то замирает сердце.

Вместе идут по улице. От холода пальцы уже совсем потеряли чувствительность, и Том проклинает себя за то, что на брата-то перчатки напялил, а вот про себя забыл. Он хочет как можно скорее закончить эту необходимую психу прогулку и забалдеть уже на любимой кухне с кружкой горячего кофе. Но тут теплые пальцы в перчатке настойчиво переплетаются с его собственными, и Том покорно шагает дальше, незаметно для самого себя крепче сжимая руку Билла и чему-то отстраненно улыбаясь. Не зная, что точно такая же улыбка светится на лице идущего рядом отражения.

- Том, ты в порядке? – голос матери вырвал из горько-сладостных видений. – Все хорошо?
Хорошо?? От этого Тому захотелось надрывно рассмеяться.

Но он смог только кивнуть и еще на миллиметр приблизить ручку к ждущим его почерка бумагам. На Тома внимательно смотрели три пары одинаково ждущих глаз, и он ощущал это почти физически, инстинктивно съеживаясь. Они ждали его действий. А он отчаянно не хотел марать своей фамилией пока что чистую графу для подписи.
Сердце стучало где-то в горле. И в целом, Тома уже нехило так потряхивало.

Нотариус осторожно кашлянул, и этот звук привел в чувства.
- Я не буду ничего подписывать, - Том резко выдохнул и стремительно отшвырнул от себя ручку, словно та обожгла ему пальцы. Вскочил со стула и презрительно уставился на мгновенно ошалевших людей перед ним. Он не мог, просто не мог этого сделать! Отказаться?! И потерять такие драгоценные теперь будни с братом?? Добровольно убить все, что они сумели накопить за это время? Чистой воды безумие!

- Значит, будет суд! – неожиданно гневно рявкнул Сандерс, хлопая ладонью по столу. – Вы этого хотите, Томас?? Желаете себе еще больших проблем?!
- Я желаю только справедливости! – злобно воскликнул Том. – Раскройте, наконец, глаза! Поймите, док, что он не может без меня! Вы должны дать мне еще одну возможность, будьте благоразумны!
- У нас разные понятия о справедливости и благоразумии, - отрезал Сандерс. – И если Вы сейчас же не прекратите этот бессмысленный протест, ситуация обернется для вас еще большими неприятностями.
- Я. Не буду. Ничего. Подписывать, - упрямо повторил Том.
- Простите нас, мы выйдем на пару минут, - выпалила Симона, прежде чем доктор успел что-либо ответить.

Она уверенно схватила сына за запястье и вытолкала из кабинета. Оказавшись в полупустом коридоре, она внимательно осмотрелась по сторонам, словно желая убедится, что за ними никто не наблюдает, а потом с неожиданной силой схватила Тома за плечи и хорошенько тряхнула.

- Ты что творишь?! Ты хоть понимаешь, ЧТО ты делаешь?! Мы же договорились обо всем вчера, к чему все усложнять, когда решение уже принято?! Если ты не подпишешь отказ, тебя засудят, понимаешь??
- Да мне плевать! – Том резким движением сбросил с себя руки матери и устало провел ладонями по лицу. – Я не отдам его просто так. Суд так суд!
- Да ты же заранее в проигрыше, пойми!! – почти взвыла Симона. – У тебя нет доказательств, способных оправдать, а вот доктор Сандерс найдет чем подтвердить твою вину! Я знаю этого человека, сын, он добьется своего, а ты в итоге окажешься за решеткой! Думаешь, этим пустым упрямством ты сделаешь лучше себе?! Нет! Тебе дается возможность избежать всяких судов и прочей мороки! Будь благоразумен…ты жаждешь побыть с братом – ты получишь это, но если ты сейчас же не подпишешь этот чертов отказ, то не увидишь его вообще!

Симона продолжала что-то втирать Тому, раздраженно размахивая руками, изо всех сил пытаясь достучаться до сына. Но парень пропускал все ее слова мимо ушей – вокруг него словно образовался вакуум, в котором был лишь он и желание покоя. Том облокотился на стену и прислонился к ней горячим как от высокой температуры лбом, словно пытаясь утихомирить мысли, рвущие мозг, желая охладить самого себя.

- Я не хочу, чтобы моего единственного разумного сына упекли за решетку! И если ты сейчас же не подпишешь этот несчастный отказ, я клянусь тебе, Томас – Билла тебе не видать даже на два дня!

 
EfiДата: Понедельник, 10.05.2010, 01:09 | Сообщение # 115
Форумчанин
Группа: Модераторы
Сообщений: 460
Репутация: 11
Статус: Offline
Эти сказанные немного громче нужного слова разбили вакуум, и Том содрогнулся всем телом, метнув на раскрасневшуюся от волнения мать откровенно отчаянный взгляд. Симона поджала идеально накрашенные бордовой помадой губы и кивнула в подтверждение своим словам. Не зная, насколько больно ударила своего сына только что. Даже не предполагая, что искусанная жизнью душа молодого парня только что треснула на две неровные части.

Том выдохнул. Пугающе безнадежно покачал головой и без слов метнулся в кабинет, оставляя позади себя ошеломленную таким резким ходом действий мать.

- Еще раз, где подписать? – хрипло осведомился он, не глядя на несколько удивленных Сандерса и нотариуса.
- Здесь, здесь, здесь… - спохватился нотариус. – И дату…поставьте дату вот тут, герр Каулитц.
Том схватил отброшенную им ручку, сильно закусил губу. Так сильно, что захотелось вскрикнуть от боли.

«Это не со мной. Это неправда. Это не с нами, Билл.»

Наклонился над столом, резким движением притянул к себе документы, не обращая внимания на затаившую дыхание мать и насторожившегося Сандерса. Они ожидали от него подвоха, какой-то шутки. Уж слишком непохожа была такая покладистость на Тома. Он что-то задумал, точно.
Но Том не собирался оправдывать их недоверие. Он занес руку над первым листком, прикрыл на мгновение глаза, и слишком быстро расписался. Окинул стеклянным взглядом оставшиеся листы, торопливо заклеймил их своей размашистой подписью. Дату, не забыть дату. Каулитц мазохистски медленно вывел цифры и с немым презрением отбросил в сторону ручку, с громким стуком упавшую прямо на край докторского стола.

Дата. Чертовы цифры. День, который отпечатался на сердце кровоточащими следами.

Симона облегченно выдохнула. Сандерс одобрительно кивнул. Нотариус неуверенно забрал у застывшего Тома подписанные документы.
И никто из них не знал, ЧТО чувствовал парень, только что собственноручно подписавший себе смертный приговор.
- Подавитесь, - зло выплюнул Том, обжигая собравшихся в кабинете людей неприкрыто гневным взглядом, и широким шагом вылетел из кабинета, не закрыв за собой дверь.

POV Том.

Как бы это объяснить…

В детстве все верили в волшебство. Каждый человек, будучи ребенком, по-любому с нетерпением ждал Рождества, до дрожи в коленках желал наступления любимого праздника. Каждый из нас верил, что по счастливой случайности он обязательно столкнется с Николаусом…или как там сейчас говорят? Да, точно. С Санта-Клаусом. Добрый дед, таскающий детям подарки. Каждый ребенок верит в него. Для взрослых существует Бог. Для детей – Санта-Клаус, Супермен и Бэтмен.

Я ничем не отличался от обычных детей. Так же наивно верил в бородатого дядьку с мешком подарков за плечами. Визжал от восторга, когда находил под елкой завернутые в подарочную бумагу игрушки. Помнится, я хватал предназначенный мне сверток, убегал в свою комнату и с благоговением принимался разворачивать хрустящую бумагу. И не дай Боже было кому-то потревожить меня в тот момент – закатил бы истерику.

Но рано или поздно приходится взрослеть. Мою сказку разрушила родная бабушка, с заговорщическим видом шепнувшая, что это не Санта вовсе, а мама тайком кладет нам под елку подарки.
- Врешь ты все, - буркнул я ей тогда.
- Не веришь – сам посмотри, - подмигнула бабуля.
Той ночью я заныкался за кресло в гостиной и принялся терпеливо ждать. Сидел, обхватив голые коленки, и боялся дышать. Было страшно – а вдруг спугну Санту? Вдруг он придет, заметит меня и убежит?? Ведь он не любит, когда за ним следят…

Санта появился через полчаса. В лице моей матери, на цыпочках прокрадывающейся к наряженной елке с горкой подарков в руках.

В тот день я забился под одеяло и долго ревел. Ты пробрался ко мне в комнату, очевидно услышав жалостливые всхлипы, и пытался вытащить меня из импровизированной норы. Хватался за края одеяла, нетерпеливо подпрыгивал на месте, задевал меня холодными ладошками за мокрые от слез щеки. Ты всегда ко мне лез, а в тот день – особенно. Я только отпихнул тебя грубо, ударив пяткой по костлявому бедру, и ты затих. Сел на ковер возле моей кровати и затаился, лишь дышал слишком громко.

А я продолжал реветь.

Мне было так пусто и плохо, что хотелось умереть. Детский разум не мог смириться с тем, что волшебства, в которое я так долго и отчаянно верил, нет. Нет ничего. Мою персональную сказку разбили, словно елочную игрушку. Высосали из детской души ощущение чуда, отобрали мечту. Осталась только серая реальность и сопящий брат у кровати.

Брат, от которого я только что вот этими руками подписал добровольный отказ. Поставил свою подпись. Знаешь, Билл, у меня даже рука не дрогнула. Я все сделал четко, резко. На автомате.

Я по кускам. Разлетелся, разбился, весь в трещинах.
Соберите кто-нибудь, а??

И только сейчас, ожесточенно чиркая отказывающейся работать зажигалкой, я понимаю, что правда о Санта Клаусе была не самым серьезным потрясением в моей жизни.

Я продал все эти годы рядом с тобой за возможность забрать тебя у мира на два дня. Два ничтожных дня, которые обещала мне наша мать. И если она не выполнит свое обещание, я вырву ей язык. И плевать, что мать. Плевать на все.

Делаю слишком сильную затяжку и зажмуриваюсь, а затем резко выдыхаю густое облако дыма в морозный воздух. Мимо проходит какой-то мужик в прямоугольных очках и слегка удивленно смотрит на меня. Что уставился?? Никогда не видел раздавленного крошку человека, что ли? Любуйся!
И все-таки харкни мне в рожу при встрече, Билл.

- Ну, как чувствуете себя, Томас?

Неохотно оборачиваюсь на до мерзости знакомый голос. Сандерс, в своем аккуратненьком костюмчике отвратительно коричневого цвета, стоит рядом со мной, гордо распрямив спину, и с прищуром вглядывается куда-то вперед. Первое желание – от души послать его на три известные буквы. Мне действительно есть, за что ненавидеть его. Но в душе сейчас такое опустошение, что сил нет даже на препирательства.

И я, сам себе поражаясь, тихо отвечаю ему со сквозящей в голосе усталостью:
- А по мне не видно разве, док?..
- Да уж, выглядите неважно, - сожалеюще улыбается, переводя хитрый взгляд на меня. – И все же мое Вам почтение за правильный выбор. В кои-то веки я уважаю Ваше решение, Томас.
- Слишком уж высокая цена у Вашего уважения, - приседаю на корточки, зажав сигарету в губах.
- Можно вопрос?
- Валяйте.
- Вы люто ненавидели своего брата. Что же заставило пересмотреть Ваше отношение к нему?
-Я не могу этого объяснить… Вы просто не жили с ним под одной крышей. Не видели, что он иногда делает. Вот вроде псих, да, док?.. А душа такая, что разумный позавидует. Он просто показал мне ее, вот и все. Хотя…вряд ли Вы поймете.
- Вы были рядом с этим человеком всю жизнь, Томас. Почему заметили все это только недавно?
- Я не знаю.

Неопределенно хмыкает в ответ. Недоверчиво смотрю на него снизу-вверх, пытаясь понять, зачем он выскочил следом за мной на мороз и разводит теперь здесь эти бесполезные расспросы. К чему это все, док? Спектакль отыгран, свечи погашены. Аплодисменты вам, вы мастерски сыграли роль справедливого доктора и уделали своей авторитетностью зло во плоти в виде меня. Что же вы стоите тут и жуете свои тонкие губы? Если это просто нездоровый интерес, проявление злорадства или еще чего-то подобного, то проваливайте отсюда. Я устал от Вас.

Дайте хотя бы покурить спокойно. И померзнуть. Мне сейчас так хочется превратиться в бескровный айсберг, кто бы знал.

- Свобода не всегда предстает перед нами такой, как мы ее себе воображали, верно, Томас?

И уходит. Эта тварь, отнявшая у меня право опеки над тобой, гордо удаляется обратно в свою клинику, оставляя меня ошалело глядеть ему в спину и чуть ли не выть от несправедливости.

- С*ка, вот козел, - шиплю сквозь зубы и ожесточенно затягиваюсь.

Докурив, швыряю бычок на заснеженную землю и поднимаюсь с корточек, распрямляя плечи и слегка прогибаясь в позвоночнике, чтобы кости прохрустели. Итак, Том Каулитц, какой расклад мы имеем? Весьма х*евый, надо признать. Потерял звание опекуна, с которым за несколько лет жизни рядом с тобой успел срастись. По сути, добровольно посеял и тебя самого, Билл. Вот просто так, за право остаться свободным человеком. Чтоб за решетку не упекли.

 
EfiДата: Понедельник, 10.05.2010, 01:12 | Сообщение # 116
Форумчанин
Группа: Модераторы
Сообщений: 460
Репутация: 11
Статус: Offline
Свободным ли? Человеком ли? Как вообще теперь меня можно назвать и что я значу в этой жизни?
Всего лишь очередная груда мяса и костей, начиненная душой. Часть огромного человеческого стада. Такой же, как и все мои дружки – не обремененный заботой о ком-то, типичный парень, который теперь смело может пустить свою жизнь на самотек и не бояться при этом, что какой-то там ненормальный брат, запертый в соседней комнате, загнется без внимания и ухода.

Бл*дь.

Мобильник в кармане начинает занудно вибрировать, а через пару секунд взрывается не в тему веселенькой мелодией. Желая как можно скорее заткнуть это вопящее недоумение, выуживаю телефон из штанов и прикладываю к замерзшему уху.
- Да.
- Томас, езжай домой, я позвоню чуть позже.
- Ты помнишь, что обещала мне? Мне нужен Билл. Я не уеду, пока ты не выйдешь вместе с ним.
- Сейчас я не могу, - переходит на шепот. – Я сдержу обещание, сын. А сейчас отправляйся домой и приберись там, у тебя царит ужасный бардак.
- Окей, я поеду, мам. Поеду. И буду ждать дома. ОБОИХ.

И быстренько отрубаюсь. Наверняка они там улаживают еще какие-то вопросы, обговаривают, с*ки, как лучше устроить тебе завуалированный ад в этих гребанных Штатах.

При мысли о твоем отъезде сжимается сердце. Да что ж я, бл*дь, как тряпка! Так нельзя! Ну нельзя же, да?!
Злобно тряхнув головой, выбегаю к дороге, чтобы поймать такси. У нас еще есть целых два дня, Билл. И ты пока этого не знаешь. Сидишь, наверное, там, в своей скучной палате, и даже не подозреваешь о том, что совсем скоро тебя возьмут за руку и приведут ко мне. Потерпи еще немного, брат. И я тоже постараюсь. Хотя внутри все клокочет и душа мечется в стенах тела, я изо всех своих оставшихся сил буду терпеть эти слишком медленные минуты. Еще не все закончено.

Эти два дня будут нашими. И никто не посмеет вмешаться.

POV Автор.

Пока Том ехал в такси и бездумно слушал какую-то легкую музыку, доносящуюся из магнитолы, состояние шока немного отступило и даже стало легче. Отпустило ощущение безысходности. И тогда, теребя постепенно отогревающимися пальцами зажигалку, он понял, что страшнее всего было ожидание этого дня. Неимоверно было тянуть ставшие одинаковыми будни и знать, что совсем скоро предстоит разрушить все. Глаза страшат, а руки делают, верно? Том сделал все, на что его толкнули. И теперь не хотел больше думать ни о чем, кроме как о возвращении брата. И плевать на сроки. Билл придет – это главное.

Уже дома он понял, насколько сильно окопался в себе и забыл обо всем на свете. Стянул кроссовки и с некой растерянностью обвел взглядом захламленное донельзя жилище. Присвистнул. До этого дня Том не замечал всех масштабов этого бардака. Сознание было порядком замутнено, да и как вообще можно было думать об уборке, когда на носу плясало лишение опеки?!

И только сейчас парень словно резко протрезвел.

До неприличия грязные полы, усыпанные мелкими остатками разгромленной мебели, ободранные местами обои, как будто сюда запустили дикого тигра, и он долго метался, пытаясь вырваться на свободу. Не дом, а какое-то убожество. Мда, работа предстояла масштабная…

Том стащил с себя куртку, аккуратно повесил ее в шкаф.
- Мда уж, бл*, ну и хлев я тут развел, - озадаченно почесал он затылок.

Решив больше не медлить, Том обреченно вздохнул и бодро зашагал в ванную, чтобы наполнить водой ведро для уборки. Эта уборка была нужна не только квартире, но и ему самому. Необходимо было на что-то отвлечься, чтобы не трястись как последнему параноику в ожидании матери, которая обещала привезти с собой Билла. Том знал, что если позволит себе сейчас хотя бы немного перевести дух после сегодняшнего переполненного напряжением дня и покурить, то просто подорвет себе мозг. Просверлит переживаниями и без того изодранную в лохмотья душу.

Нет, нельзя было давать себе передышку. Иначе финиш.

Том наполнил ведро, выволок его в прихожую и еще раз огляделся. Уж он-то тут все надраит. Брат обязательно будет гордиться им…

POV Том.

Не знаю, сколько времени я тут корячусь, но, признаться честно, уже порядком устал. Пот так и течет по спине ручьями. Неудивительно – ношусь как бешеный из комнаты в комнату, намываю эти заросшие грязью полы. Кожа на подушечках пальцев уже противно сморщилась от влаги. Зато вокруг стало намного чище, даже воздух теперь пахнет иначе – свежестью. Да, я определенно постарался.

С облегченным выдохом швыряю отработавшую свое тряпку в мусорное ведро, и удовлетворенно оглядываюсь. Звучит странно для парня, но уборка всегда приносила мне странное чувство спокойствия. В моменты, когда ты особенно выводил меня из себя, я со злобным рыком несся в ванную, мочил под краном аккуратно сложенную в несколько раз тряпку и принимался с преувеличенным усердием стирать отовсюду пыль. Ожесточенно тер даже там, где пыли-то и не было. Это помогало отвлечься, спустить пары. Помогало забыть о тебе.

Сегодня я использовал этот же метод. И он снова сработал.

Внезапно, как гром среди ясного неба, раздается автомобильный сигнал, и я даже подпрыгиваю на месте, мгновенно теряя приобретенное с помощью уборки чувство спокойствия. По мокрому от пота телу пробегает неприятный холод, а в груди появляется странное тянущее ощущение. Я знаю, что это. Так всегда бывает, если ты рядом.

Недолго думая, срываюсь с места и нетерпеливо несусь к входной двери. Распахиваю ее, чувствуя, как неистово прыгает сердце. И едва сдерживаюсь от вскрика, когда вижу ярко-желтое такси в шашечку и мать возле него, помогающей вылезти с заднего сиденья еще кому-то.

Дыхание спирает на раз, потому что я совершенно точно знаю этого кого-то.

- Давай, Билли, выбирайся, ну что ты заупрямился, - доносятся до меня нетерпеливые причитания матери.

Так и стою, ошеломленный, в распахнутых дверях нашего дома и с мазохистским наслаждением понимаю: ТЫ ЗДЕСЬ. Ты совсем рядом, и я даже вижу длинные худые ноги, которые ты упрямо отказываешься ставить на землю, заставляя нашу мать заметно беситься от твоей непонятной упертости.

Делаю шаг вперед и оказываюсь по лодыжки в снегу. Напрочь позабыв о том, что на голые ноги напялены всего лишь ненадежные домашние тапочки. Наплевав на то, что одет в одни только потертые джинсы и легкую майку, которая прилипает к влажной от пота спине. Что, могу простудиться? Это последнее, что меня сейчас волнует.

Мать уже в открытую злится, хватая тебя за руки и пытаясь вытянуть на белый свет, но ничего у нее не выходит – ты хоть и псих, а все же мужчина, и силы-то у тебя всяко больше будет, чем у нашей хрупкой мамаши. Замечаю, как молоденький таксист с неприкрытым любопытством наблюдает за вашей неравной борьбой и старательно прячет ухмылку, слегка повернув голову в вашу сторону.

- Так, я сдаюсь! – раздраженно машет руками мать и прислоняется к машине, показательно прижимая облаченные в бархатные перчатки пальцы в вискам. – Не понимаю, ну чего тебе не хватает…что за капризы такие, Билл?!
- Простынею из игл он сердце укрыл…

Вот тут-то меня словно простреливает. Слегка приглушенный хрипловатый голос, выдавший эту рифму, будто взрывает изнутри, и, несмотря на то, что я стою в зимнем холоде одетый легче некуда, меня резко пробивает жар, словно кто-то окатил дымящимся кипятком из шланга. Вот же, а?.. Черт, брат, ну как тебе удается так влиять на меня, даже не дотрагиваясь?? Просто разрывать на части своим голосом, который я слышал столько раз, но все равно не могу привыкнуть к тем эмоциям, что он вызывает во мне. Я тоже спятивший, Билл.

Так. Ноги, двигайтесь. Вы что, примерзли?? Шевелитесь, ну же…

Как бы глупо это ни звучало после всех этих дней тоски по тебе, конкретно сейчас я совершенно по-идиотски боюсь даже пальцем пошевелить. Да что ж такое-то, бл*?! Время уходит сквозь пальцы, а я тут мнусь как гребанный подросток, боящийся подойти к понравившейся ему девчонке! Ведь я не имею права медлить…отсчет пошел, Билл. Теперь мы измеряемся секундами.

С трудом поборов свое оцепенение, осторожно подхожу к машине. Будто боюсь спугнуть тебя. После всех этих дней с трудом верится, что ты наконец-то вернулся домой. Ко мне вернулся. Вижу твои длинные пальцы, впившиеся в острые коленки, и от этого зрелища нех*ево так сжимает сердце. Ты словно боишься выбраться наружу, в этот холод, в этот свет, который всегда выдает окружающим твое безумие. Прячешься там, в салоне этого желтого такси, не обращая внимания на нашу порядком раздраженную мать, которая поворачивается и негромко вскрикивает от изумления, почти нос к носу столкнувшись со мной.

- Томас! Да что ж ты как привидение подкрадываешься!!
- Проблемы? – невозмутимо киваю на забившегося тебя.
- Он просто слегка упрямится, - бурчит она. – Не знаю, чего с ним такое, вроде бы вел себя спокойно, пока сюда ехали, но щас как рогом уперся, его отсюда и силком не вытащишь!
- Дай я.
- Ну попробуй, - с недоверием хмыкает она и отходит в сторону. Миленько улыбаюсь ей. Смотри и офигевай, мама.

 
EfiДата: Понедельник, 10.05.2010, 01:13 | Сообщение # 117
Форумчанин
Группа: Модераторы
Сообщений: 460
Репутация: 11
Статус: Offline
Сажусь на корточки перед машиной и наконец-то вижу твое лицо, кажущееся более смуглым обычного в темном салоне автомобиля. Ты выглядишь очень неуверенным – брови напряженно сведены у переносицы, губы едва заметно шевелятся, будто ты что-то проговариваешь себе под аккуратный нос. Нахлобученная на голову смешная вязанная шапка, напоминающая носок, делает тебя гораздо младше своих лет и я незаметно для самого себя улыбаюсь, когда она мощно сползает тебе на лоб, почти полностью закрывая глаза. Испуганно вскрикиваешь и хватаешься руками за теплую ткань, пытаясь стащить ее. Мечешься на сиденье и тихо стонешь, словно тебе сделали больно. Так, стоп!

- Хэй, хэй, хэй!! – рыпаюсь к тебе и перехватываю тонкие запястья. – Притормози, братец. Тише, ну что ты взъерошился? Все окей… Щас мы поправим эту хрень на твоей голове…

- Шшшш… - издаешь непонятный звук и замираешь от моего голоса. Мгновенно выпрямляешься на сиденье и приоткрываешь рот, словно я удивил тебя своим появлением.

- Смешной он у вас, - неожиданно хихикает водила, про которого я уже успел позабыть.
- На себя посмотри, - огрызаюсь я.

Придурковатый парнишка только неопределенно усмехается в ответ и отворачивается. Я же снова обращаю все свое внимание на тебя. Придвигаюсь ближе, так, чтобы ты совершенно отчетливо понял, что это я, а не кто-то другой сейчас рядом. Чтобы почувствовал мое дыхание так же, как я сейчас ощущаю твое – слегка неровное, будто ты настороже. Ожидаешь подвоха. Не будет его, Билл, не бойся ты меня.

Подцепляю двумя пальцами ослепившую тебя шапку и медленно тяну ее наверх, освобождая тебя из вязанного плена. А сердце долбит так, что я боюсь не выдержать и свалиться тут с инфарктом. Вот показываются твои широко распахнутые глаза, которые тут же впиваются в меня. Густые брови, каждый волосок который я знаю, как себя. Поправляю шапку так, чтобы больше не съезжала и с довольной улыбкой опускаю руки тебе на колени.

- Привет, - тихо выдыхаю в воздух. Ты растерянно изучаешь бегающим взглядом мое лицо, а мне хочется ликующе вопить. Неуверенно поднимаешь руку и тянешь ее ко мне, а я разрыдаться хочу. Внезапно сзади раздается покашливание матери, и я почти озлобленно оборачиваюсь на этот разрушивший момент звук. Нет, не так. Не должны они быть тут, Билл. Так что…

- Пошли, - быстренько встаю на ноги и протягиваю тебе ладонь. – Давай, поэт, выбирайся и потопали в дом. Ну? Дай мне свою лапу.

- И на ногах онемевших по трапу, - как-то слишком слабо бормочешь ты, и незамедлительно хватаешься за мою руку, боязливо выбираясь наружу. Победоносно смотрю на мать, у которой брови ползут от такого. Видишь, мама?? Никто из вас не может так. Никому больше он не доверит больше, чем мне.

И тем не менее, вы по-скотски забираете его у меня. Оставляя два ничтожно коротких дня в качестве утешительного приза.

- Ох, ну наконец-то! – восклицает мама и дергается к тебе, зачем-то хватаясь за шарф на твоей шее и затягивая еще туже. Ты тут же начинаешь недовольно морщиться и теснее прижимаешься ко мне, словно прося защиты от цепких рук с глянцевым маникюром.
- Мааам, прекрати, ты же видишь, ему не нравится, - тяну я и снова ослабляю шарф.
- Я всего лишь волнуюсь за его здоровье. Не хватало еще, чтобы перелет в Штаты он совершил в простуженном состоянии. Кстати говоря, ты бы тоже уже научился одеваться соответственно погоде, прежде чем выскакивать почти голышом на улицу! Зима, между прочим!

Раздраженно фыркает и садится на твое место в машине, но дверцу не закрывает. Достает тонкую сигарету и закуривает. Нервничает. Боже, мама, ты никогда не умела скрывать свое волнение.

- Запомни, сын: мы договаривались на два дня, - сухо бросает она. – Я надеюсь, что это время Билл будет в безопасности. Постарайся не дурить. Если ты снова сорвешься на нем…или что-то вроде…запомни, Том, после этого даже я не встану на твою защиту. Надеюсь на благоразумие. Через пару часов я позвоню. Все, до встречи.

Звучно захлопывает дверцу, а в следующую секунду такси резво срывается с места, оставляя нас одних. И почти сразу после этого тонкие, но настойчивые пальцы обхватывают мою успевшую прилично заморозиться левую руку, и очень горячее дыхание опаляет левую щеку.

И я словно падаю в пропасть.

Несусь туда так быстро, что не успеваю понять. Да и не хочу я ничего понимать.

Ты со мной. Ты согреваешь мою кожу своими частыми выдохами. И ты дрожишь – мелко-мелко. Я чувствую это каждой клеточкой своего тела.

Резкий разворот – и вот уже наши лбы соприкасаются, а идентичные глаза впиваются друг в друга. Пар из наших приоткрытых ртов смешивается и медленно проплывает перед лицами, которые находятся так близко, что страшно пошевелиться. Невыносимо.

И кажется, что разорвет сейчас нафиг от всего, что в душе плещется.

- Билл, бл*дь, как я скучал… - почти что вой, и я вздрагиваю, когда ты порывисто обнимаешь меня, крепко сцепляя руки на спине и вжимаясь всем телом. Своим тощим, костлявым телом, укутанным в теплое пальто, которое насмешливо полнит тебя.

- Каждый находит свой в жизни причал, - обжигаешь этой рифмой кожу на моей шее. Я знаю, что ты сейчас счастлив. Что это самое наивысшее наслаждение для тебя – быть настолько близким ко мне. Знаю, как ты кайфуешь, когда я позволяю дотрагиваться, изучать, гладить. Ты словно живешь засчет этих прикосновений, подпитываешься ими. Не зная, что теперь это и моя пища тоже.

- Ну что ты как прижался, я же грязный, убирался вон, вспотел весь… Билл... Ну Билл! Воняет же от меня…

Но тебе, похоже, по барабану. Только прилипаешь ко мне еще сильнее, и от этого по сердцу пробегают мурашки. Показываешь мне, что скучал так же сильно. Носом своим холодным трешься об шею, и я предательски явно начинаю дрожать, убеждая себя, что это все от холода.

Время пошло.
Я сделаю так, что ты никогда не забудешь эти два дня, брат.

Мне бы только не рассыпаться по кусочкам от понимания того, что это будут последние дни рядом с тобой.

***

- Эй, ну проходи же, чего сам не свой?

Молчаливо косишься на меня, с неким сомнением разглядывая наш холл. Скидываю с себя ботинки и присаживаюсь, чтобы развязать шнурки на твоих, но ты тихо отступаешь в сторону и отворачиваешься от меня. Причем все это с идеально прямой спиной, медленно так и будто бы издевательски. Не понял, это что за выкрутасы такие? Только что ведь все было более, чем чудесно. Я ведь видел, как ты обрадовался мне. Да и не могло быть иначе, после стольких дней вдали друг от друга!

- Хватит капризничать, иди сюда, - тяну тебя за коленку, и ты начинаешь недовольно хныкать, дергая ногой. – Билл, мать твою! А ну быстро ко мне!

Хватаю обеими руками тебя за ноги, игнорируя несколько возмущенное оханье, и принимаюсь грубо развязывать и стягивать простенькие черные ботинки. Пальцами, придерживающими тебя за колени, чтоб не убежал ненароком, чувствую, что ты нешуточно напряжен. Да почему же, черт возьми, что я не так делаю??

Ждал тебя столько времени, скулил как пес побитый перед матерью и Сандерсом, вымаливая хотя бы самый ничтожную возможность побыть с тобой, а теперь что? Добился, чего хотел. Два дня нам выскулил, унизившись по полной программе. Бл*дь, да даже Алан, этот блондинистый глумливый хмырь, даже ему посчастливилось узреть, как Том Каулитц рыдает, причем из-за собственного полоумного брата! Из-за боязни потерять его насовсем, если уж быть точным! А щас я что наблюдаю? Необъяснимое упрямство, очередная шиза в голову ударила??

Ждал, что ты весь блаженно растаешь и доверчиво повиснешь на мне, как всегда, а наблюдаю только безэмоциальное нечто, ставшее таковым сразу после того, как мы вошли в дом.

И внезапно меня берет такая ужасная злость, что я резко поднимаюсь с корточек, с силой хватаю тебя за плечи, разворачивая к себе лицом и не обращая внимания на моментально расширившиеся глаза, и начинаю жестко, быстро, почти с остервенением срывать с тебя уличную одежду. Все это молча, давя внутри ком обиды и непонимания.

Тонкая рука запуталась в рукаве и не хочет вылезать. Резко дергаю, освобождая и слыша болезненный вскрик, который ранит душу. Как наждачкой по сердцу, но вот хрен я тебе покажу это.

Напяливаю на тебя пушистые домашние тапочки, придерживая за холодную щиколотку. Один тапок нахлобучиваю слишком грубо, при этом машинально впившись пальцами тебе в ногу, и ты шипишь, дергаешься, пытаясь отстраниться, но я удерживаю тебя, продолжая сидеть у длинных ног с опущенной головой и стиснутыми зубами.

Не так все должно быть, ой не так. Совсем другого хочется же, но почему выходит иначе?!

Я ждал, что с самой первой секунды нашего воссоединения все станет особенным. Что не будет твоих капризов, которые иногда откровенно мешают спокойно жить и заставляют раздражаться, злиться. Ждал, что мы войдем в дом и ты сразу разулыбаешься, почуяв родной запах. И да, я эгоистично надеялся, что все твое внимание будет обращено только на меня, как на главную фигуру в твоей жизни. Я хочу теперь быть для тебя всем, понимаешь? Хочу.

Ты громко сопишь, стоя передо мной подобно статуе. Боюсь поднять взгляд и наткнуться на подобие осуждения в твоих глазах, которые так и сверлят меня – кожей чувствую.

Тут меня будто простреливает…

Черт, да это же только я хочу, чтобы эти последние два дня резко отличались от нашей прочей будничной рутины. Потому что я понимаю, что как только этот ничтожный срок закончится, все накопленное нами до сего дня развеется. Ты уедешь с матерью, и будешь жить со своей болезнью уже без меня, без моей помощи. А я останусь здесь, один. И меня пугает это предстоящее одиночество…пугает жизнь в нашем просторном доме без тебя. Без ранних подъемов по утрам и впихивания в тебя таблеток. Без твоих приставаний, когда ты особенно сильно лезешь ко мне и силишься обратить на свое худосочное тельце внимание.

Я привык. Это ужасно, это п*здец как долбит по мозгам своей правдивостью, но я только ТАК и привык.

Но ты-то не осознаешь этого. В твоей затуманенной болезнью голове нет и мысли о том, что скоро нас расставят по разные стороны. Ты не знаешь, что тебя увезут, и скорее всего то, что сейчас происходит, является для тебя всего лишь обыкновенным, очередным возвращением в родной дом, где старший братец снова будет скакать вокруг тебя, выполняя свои обязанности.

А ведь ты вполне можешь забыть меня. Кто знает, как будет работать твой больной мозг дальше? Вдруг ты точно так же привяжешься к этой квалифицированной сиделке и напрочь позабудешь о родном брате, который столько лет плевал тебе в лицо ядом, а потом вдруг резко подобрел. Хотя я вижу, что ты до сих пор не всегда веришь этим переменам во мне… Что, если добро и внимание, которым тебя окружат в Штатах, затмят те скудные крохи ласки от меня, которые ты получал в строго дозированных порциях?? И ты забудешь. Меня забудешь, Билл.

 
EfiДата: Понедельник, 10.05.2010, 01:13 | Сообщение # 118
Форумчанин
Группа: Модераторы
Сообщений: 460
Репутация: 11
Статус: Offline
А я буду гнить тут, в этом чертовом городе, каждую секунду живя с мыслью о том, кто перевернул меня самого. Буду помнить тебя, мой сумасшедший близнец, и знать, что уже никто и никогда не заставит меня вернуться к нормальной жизни, в которой нет тебя.

Я подохну же.

- Ладно, Билл, не сопи так громко, - встряхиваю головой. – Если хочешь капризничать, Бога ради, сегодня предоставляю тебе полную свободу действий. Слышишь? Делай, что хочешь и как хочешь. Ты свободен, понял? Сво-бо-ден. Считай, что этой мой подарок тебе...на день рождения. Запоздалый, но да пофиг, ага? Если захочешь есть, найдешь меня на кухне. А теперь все…занимайся, чем хочешь. Клиника позади, братец.

Ты вздрагиваешь, когда я поднимаюсь с пола и нарочито небрежно хлопаю тебя по плечу, хотя на самом деле мне совсем не этого хочется. Но я не могу понять, чего хочешь ты – это темные глаза напротив, даже смотрящие как-то сквозь меня, абсолютно недоступны для понимания в этот момент. Твои мысли – загадка. А я никогда не был силен во всяких там головоломках. Ты не пытаешься обнять меня, не улыбаешься и молчишь так упорно, что мне кажется, будто бы ты и не говорил никогда, а все эти рифмы мне приснились.

- Свободен, Билл… - зачем-то повторяю я шепотом, дыханием щекоча твое каменное лицо. Ты хмуришься, морщишь лоб и ковыряешься одним пальцем в кармане своих штанов, но даже не пытаешься как-то среагировать на меня. Обнять, элементарно прижаться как-нибудь. Как ты всегда этот делал!

Еще раз провожу пальцами по твоему плечу и до боли в костяшках сжав руки в кулаки, быстренько валю на кухню, чтобы не разрываться больше от желания схватить в охапку и понимания, что не буду этого делать, потому что ты не просишь. И, очевидно, даже не хочешь, раз так спокойно сейчас отпускаешь меня.
Слышу знакомый хлопок за спиной. Ну вот, совсем прелестно. Ушел в свою комнату.

П*здец, если ты проведешь все эти два дня в затворничестве…

Нет-нет-нет, Билл, так нельзя. Черт, ну объясните же ему хоть кто-нибудь, что это неправильно!

***

Тихо, как в гробу.

Пошатавшись бесцельно по дому, нарочно громко хлопая дверьми и топая, как слон, в надежде, что эти звуки растормошат тебя, и ты удивленно высунешься из своей комнаты, среагировав на меня, я не добился ровным счетом ничего. Все нутро сводит желанием встряхнуть тебя хорошенько за плечи и проорать в ничего не понимающее лицо: очнись. Очнись, бл*дь, это же я. Это за меня ты так отчаянно хватался в клинике и рвался из рук медбрата, чтобы подлететь и упасть на колени рядом со скрючившимся мной. Это мое имя неистовым воплем вырвалось из тебя, когда нас растаскивали в разные стороны, и сердце рвалось от неправильности происходящего.

Оно у меня и сейчас рвется, это бесполезное сердце. Вот только ты этого не слышишь ни фига.

Приготовил тебе вкуснейший обед, использовав все свое кулинарное мастерство, результаты которого теперь сиротливо дымятся на столе. Сейчас выдам тебе таблетки, и буду кормить. И только попробуй отвернуть свое непробиваемое эмоциями лицо, когда я усажу тебя за стол и вручу в руки вилку.

В комнату прокрадываюсь почти бесшумно, лишь только широкие штанины едва слышно трутся друг от друга, создавая неприятное шуршание. Ты съежился прямо на полу в непонятной позе, пождав под себя ноги все в тех же самых уличных штанах, так и не удосужился переодеться. От вида этой ссутуленной фигурки на полу сжимается сердце, и я чувствую сразу такой коктейль эмоций, что становится не по себе. Радость от того, что я наконец-то вижу тебя дома, совсем как раньше. Горечь и невыносимая обида, потому что снова не реагируешь на меня привычным восторгом. Даже не шелохнулся. Может, не заметил просто?

Замечаю, что ты не просто сидишь и размышляешь о чем-то. Вытягиваю шею, чтобы рассмотреть, чем ты там занимаешься, и подхожу чуть ближе, так, чтобы через твое острое плечо можно было увидеть хоть что-то.
Перед тобой – большой лист бумаги, и ты бешено терзаешь его карандашом, при этом что-то быстро и непонятно бормоча себе под нос. Напрягаю слух, но все равно ничего не разбираю, и от этого в груди зависает нечто тяжелое и неприятное. Нет, ты не рисуешь…ты просто с умопомрачительной скоростью стачиваешь карандаш о бумагу, закрашивая ее быстро, резкими движениями. Это что, попытка закосить под Малевича или я чего-то конкретно не догоняю??

- Бииилл, - осторожно зову тебя. – Поесть бы надо. Потом дорисуешь свой шедевр, пошли кормиться.
- Мы высоко, нам так страшно разбиться, - резко бросаешь ты и еще сильнее нажимаешь на карандаш. Несчастный стержень ломается, но ты все равно продолжаешь выводить теперь уже невидимые линии на бумаге, которая чудом еще не порвалась от твоего напора.
- Брат, тебе правда нужно поесть, пора, понимаешь? – отбираю у тебя карандаш, и ты безвольно опускаешь руки, сосредоточенно пялясь в свое незаконченное творение, от которого мне, честно говоря, становится жутковато: слишком уж мрачно, много черноты и какой-то безысходности в этих путанных линях. Раньше хоть меня рисовал, абстракции всякие, а это вообще что такое?..

По спине пробегает холод от нелепой мысли, что нечто похожее творится у тебя в душе. Что именно сейчас все у тебя внутри окутано этой темнотой, сжирающей и отнимающей у меня привычного брата, который не должен сидеть вот так, безразлично отвернувшись, когда я рядом.

Что в тебе перевернулось, объясни?..
Я бешено хочу знать.

Не нравится мне все это. И ломотой невыносимой в душе отдается твоя будто окоченевшая на полу фигурка, спиной ко мне, без всякого желания обернуться. Это что, помутнение такое? Или я опять что-то не то сделал??

- Так, все. Прекрати изображать из себя овощ, пойдем жрать.

Поднимаю тебя, обхватив за талию, и благополучно ставлю на ноги, не встретив сопротивления. Именно сейчас я ожидаю от тебя чего угодно – неконтролируемой истерики, прорыва рифм, неведомых мне припадков…всего, что так страшило меня всю жизнь. Уж больно подозрительно спокойный. Слишком отчужденный и запертый внутри себя на тысячу непробиваемых замков. Не смотришь на меня даже, только вдруг быстро наклоняешься и хватаешь вдоль и поперек исчерченный листок бумаги, прижимая его к плоской груди с таким трепетом, словно это самая дорогая вещь в твоей жизни.

А у меня округляются глаза. Тебе что-то не то дали в клинике?.. Новое лекарство, из-за которого твоя и без того покосившаяся крыша съехала еще больше?

Нет, Билл, ну только не так…не будь ты таким.

- Лааадно, ладно, если тебе так необходима эта бумажка, пошли хавать с ней, - непонимающе мямлю я. – Чего тебе опять в голову взбрело??
- Там, где ты есть, всегда очень светло, - рассеянно бормочешь ты и вяло шагаешь на кухню, мягко подталкиваемый моими руками в спину с выпирающими лопатками. Проходишь на кухню, садишься на стул и все так же баюкаешь в объятьях этот сомнительный шедевр, который уже начинает откровенно бесить меня.
Наливаю в твою кружку сок, а сам трещу изнутри по швам просто. Так хочется высказать кучу всего, накинуться на тебя, как полнейшему придурку, со слезливыми рассказами о том, как скучал, как выл здесь без тебя. Как разгромил полдома, когда тебя увезли, и ты еще так жалобно смотрел и цеплялся, что сердце скручивало в тугой узел.

Но вместо этого я пододвигаю к тебе наполненный стакан и понимаю, что эти пустые глаза, уставленные на поверхность стола, не взглянут в мои. Ты не здесь, не со мной. Завис внутри себя, ушел в ту реальность, в которую мне дороги нет – я-то разумен…

Ну что за бл*дство, что за хрень?!

***

Часы уходят впустую, все стремительнее и безвозвратней, все отчетливей становится понимание того, что наше с тобой время кончается. И от этого хочется просто взвыть. Подолбиться лбом о ближайшую стену, чтоб расквасить его в кровь и по возможности вытурить совсем не радужные мысли.

Ели молча. Ты просто сосредоточенно забрасывал в себя еду, отстраненно причмокивая, чтобы лучше распробовать вкус. Захлебывал тщательно приготовленный мною обед свежевыжатым соком и мельком высовывал тонкий язык, чтобы слизать застрявшие на влажных губах капли. Сам я только курил и с излишней пристальностью наблюдал за тобой, чувствуя, как знакомо сводит нутро.

Ты не улыбался, не смотрел на меня. Будто резко перестала существовать для тебя фигура по имени Том.
И только тот листок, что ты упрямо притащил с собой и возложил на стол, интересовал тебя так, что мне даже в какой-то момент стало завидно. Бездушный клочок бумаги, изрисованный твоей сумасшедшей рукой, приковал все твое внимание: ты смотрел на него во все глаза, не отрываясь, активно пережевывая пищу и морща лоб, словно размышляя о чем-то. Иногда ты прерывался, прекращал есть, застывал и палкой вытягивался на стуле, распахивая глаза и что-то быстро бормоча себе под нос. Бормотание. Эта непонятная очередь слов, слетающая с твоих губ, просто добивает. Да что ж, бл*, творится с тобой? Что на этот раз ты пытаешься сделать?

И почему мне так неспокойно от этого…

Сижу в кабинете, и, чтобы хоть как-то отвлечься и заглушить нарастающее внутри отчаянье, яростно перебираю старые фотки. Откушав, ты что-то вяло пробубнил себе под нос и уплелся, не забыв прихватить свой шизофреничный «шедевр». Понятия не имею, где сейчас бродишь. В одном только уверен – из дома не сбежишь, я предусмотрительно запер входную дверь на ключ, а ключик покоится в кармане, так что даже если вдруг решишь прогуляться, без меня ты это не сделаешь.

Фото, фото…е-мое, какое же старье. Мы такие мелкие и несуразные, что на губы невольно напрашивается улыбка. Вот например: ты пялишься в объектив с широко раскрытым ртом, в глазах почему-то удивление, а я хмуро щурюсь на тебя, отодвинувшись подальше. Нам тут лет шесть, кажется, не больше. Еще совсем одинаковые внешне, но тебя я всегда узнаю, даже если ты точное отражение меня. Просто ничем не скрыть это затерявшееся в карих глазищах безумие.

Которое заставляло пугаться.
Которым ты привязал меня к себе и убил ненависть, бурлившую в душе столько лет.

Тихое постукивание отвлекает меня от просмотра этих местами помятых карточек, и я напрягаюсь, вскидывая взгляд на лакированную дверь, которую плотно закрыл. Показалось что ли?

Еще одна едва слышная дробь по другой стороне двери и вскакиваю из-за стола, не замечая, как кувыркнулось в груди давно свихнувшееся сердце. Подбегаю к двери, распахиваю ее, и наконец-то получаю твой взгляд. Робкий, исподлобья, словно ты боишься потревожить меня и нарваться на гнев.

Нет его, Билл. Нет этого гнева, и только дрожь зарождается в пальцах, когда ты смотришь вот так. Внимательно, изучающе. И постоянно шевелятся губы, неслышно проговаривая что-то.

- Заходи, чего встал?? – отодвигаюсь от прохода. – Скучно стало, вспомнил наконец своего Тома, да??
- Мне бы с тобою пропасть навсегда, - шелестишь ты, и я зажмуриваюсь от этого неожиданного выстрела рифмой. Как током пробираешь, Билл. Человек, который никогда не ощущал на себе твоего необъяснимого влияния, когда хочется сжаться в комок и закрыться руками от мира, не поймет, что я чувствую. Это сумбур, это свалка в душе.

Но отчетливей всего я чувствую радость. От того, что ты пришел ко мне. Сам пришел. Как и всегда делал…
Знаешь, чему я все же так и не научился? Я лишаюсь способности действовать, когда ты рядом. Я понятия не имею, как себя вести, когда ты сверлишь меня взглядом, словно желая что-то получить, что-то, что принадлежит тебе уже давно. Ты хочешь забрать нечто из меня. Я ощущаю это так отчетливо, что волоски на коже встают дыбом и я невольно сглатываю.

Чего тебе нужно, Билл? Разум, душа, мое внимание?? Что ты хочешь отнять?
Я отдам, только попроси.

«Как же он потребует от тебя чего-либо, он же псих, а ты придурок, который требует невозможного» - ехидно посмеивается голос внутри. Здорово, дружище, давненько не пересекались.

Привет и заткнись. Я сам. Я смогу тебя понять, Билл, ты только не высасывай так взглядом своим…

Тут ты вытягиваешь из-за спины спрятанный до сего момента все тот же разрисованный листок, и я взываю, закатывая глаза.

- Ооо, Билл, ну зачем ты его притащил?? Чего ты носишься с ним, как курица с яйцом?? Ну испортил бумагу, молодец…не получился шедевр, не расстраивайся, новый намалюешь. Выкинь ты его на фиг.
- Мммм!! – мычишь ты, не раскрывая рта, и тычешь изрядно помятой бумажкой мне в грудь.
- На черта она мне? Оставь себе.

Ты еще раз, уже более настойчиво припечатываешь листок к моей груди и удерживаешь его своей ладонью там, чтобы не упал. А я с ужасом чувствую, как горячие волны расходятся от того места, где так спокойно и уверенно лежит твоя теплая рука, посылая мне разряды даже сквозь тонкую бумагу.

- Ладно, будь по-твоему, давай сюда, - заворожено глядя на изящную кисть на своей груди, выдавливаю я. – Посмотрим, что ты там нацарапал…

Беру в руки эти твои непонятные каракули, совсем не похожие на те идеальные изображения меня, и недоверчиво ползаю глазами по путанным линиям. Поднимаю на секунду взгляд и офигеваю. Ты смотришь с таким предвкушением, словно ты не бумажку обычную мне вручил, а самый оригинальный и потрясающий подарок на свете, от которого я должен подпрыгнуть до потолка и возопить тебе слова благодарности. Даже губу нервно кусаешь. Блин, да что же ты пытаешься сказать мне этим…эээ…нет, рисунком сие явно не назовешь, хоть тресни…

Просто исчерченный лист. Заштрихованный вдоль и поперек. Пересекающиеся друг с другом хаотичные линии напоминают разве что клетку и ничего больше.
Испорченная твоим неясным порывом бумага.

- Билл, я не понимаю, что ты хочешь сказать… - словно оправдываясь, пожимаю плечами, подхожу к столу и кладу листочек на него. – Правда не понимаю. Бл*, ну что за бред…
- Отрекись от стыда и забудь ты запрет, - дрожащим голосом говоришь ты, а потом быстро подлетаешь к креслу возле большого книжного стеллажа и забираешься на него с ногами, утыкаясь носом в колени.

Как тебя понимать? Что это?? Что, бл*дь, за обреченность такая в твоей скрючившейся фигуре??? Билл, зачем ты мне сердце рвешь всем этим?
Ну не могу я тебя понять. Хочу очень, но НЕ МОГУ.
Я нормален…понимаешь??..

 
EfiДата: Понедельник, 10.05.2010, 01:14 | Сообщение # 119
Форумчанин
Группа: Модераторы
Сообщений: 460
Репутация: 11
Статус: Offline
Бл*дь.

Вдруг в сознание врывается звук затрезвонившего мобильника, и я с облегченным выдохом хватаю его со стола, нажимая на кнопку и прислоняя к уху. Мне просто необходимо сейчас услышать хоть кого-то. А то сам свихнусь…

Мне просто страшно рядом с таким тобой. Неизвестным, неулыбчивым, не моим.

- Да? – не отрывая взгляда от что-то бормочущего тебя.
- Томас, ну как дела обстоят? Все в порядке, без срывов и прочего?
- В порядке… - рассеяно отвечаю я, вздрагивая, когда ты внезапно откидываешь голову на высокую спинку кресла и болезненно морщишь лицо, продолжая бешено шевелить губами. Что такое, что?..
- Как время проводите? – сухо интересуется мать.
- Как и всегда…накормил его, дал таблетки, теперь вот сидим в кабинете…
- Оба??
- Да.
- Понятно. Оно и к лучшему, не выпускай его из вида. Доктор говорил, что после твоего необдуманного визита к нему Билл начал часто впадать в истерики. Им приходилось чуть ли не связывать его.
- Он же просто ко мне хотел, - злобно рыкаю я. – Неужели это так непонятно, бл*…
- Не выражайся при матери. Так или иначе, а все же будь начеку. Если что, ты знаешь, какие лекарства ему нужно давать.
- Да, ма, я все знаю, не тебе меня учить. Я за эти годы наизусть все инструкции его пилюлей выучил.
- Тогда я спокойна. И еще, Том…одна маленькая просьба. Если пойдешь в магазин ну или еще куда, не бери с собой брата.
- Это еще с какой радости?? – возмущенно рявкаю я, но тут же понижаю голос, потому что ты весь сжимаешься еще сильнее от моего слишком громкого возгласа. – Он тоже человек, и воздух ему нужен, как и всем. Так с какого черта я должен запереть его в четырех стенах?
- Понимаешь…нам с трудом удалось отвоевать твою свободу. Я пошла на обман, сказав Сандерсу, что задержусь здесь на пару дней по делам, и что Билл все это время будет со мной. А сама отдала его тебе. Мне вовсе не нужно, чтобы кто-то случайно увидел вас вместе и донес доктору, я не хочу еще больших неприятностей.
- Я подписал отказ, я сделал все, что от меня требовалось, но это не запрещает мне видеться с Биллом, что за бред!
- Официально тебе запрета никто не давал, но будь уверен, Томас, что запрет будет, а еще будет суд, если не дай Боже тебе взбредет в голову засветиться с братом! Сандерс дал мне ясно понять, что против любого твоего контакта с Биллом. Ты понимаешь, о чем я, Том??

Да еще бы мне не понимать. Ведь с самого начала было ясно, что этот тип не оставит все просто так, не даст мне еще одного шанса. Отнимет и не пожалеет даже. Обеспокоено оборачиваюсь на тебя, стискивая телефон в руке так, что рискую раздавить его. Динамик что-то щебечет голосом матери, но я различаю только отдельные слова, мало что понимая из общей свалки ее слов.

Просто именно в тот момент, когда она задает мне какой-то вопрос, ты с тихим скулежом сползаешь с кресла, словно обессилев. Будто кто-то измучил тебя до такой степени, что уже даже нет сил сидеть. Длинное, порядком костлявое тело складывается пополам, и ты начинаешь медленно раскачиваться, как живой маятник, обескураживая меня все больше этим поведением. Меня же моментально прошибает холодный пот от этой живописной картины, и я ненароком отшатываюсь назад, тупо по-человечески боясь и не понимая происходящего с тобой.

- Том, Том, ты слышишь?! – раздраженно шипит мать в трубку. – Том!!!
- Да, я Том! – взрываюсь, не выдерживая. – Двадцать лет уже Том!

Ну почему она всегда появляется совершенно ни к месту?! У меня тут черт пойми что творится, а я еще обязан выслушивать эту бесполезную трескотню, которая выбешивает с каждой секундой все больше. Быстро отворачиваюсь от тебя и сильнее прижимаю к уху телефон, не обратив внимания на то, как ты вдруг замедлил свое мерное покачивание и заторможено приподнял голову.

- Прекрати срываться на мне, Томас! Я пытаюсь хотя бы каплю ума вбить в твою пустую голову, чтобы ты не нажил еще больших проблем нам всем, а ты…
- Да я уже наслушался с лихвой всех этих нотаций, ма! Не дебил, понял уже, что мои права теперь птичьи, хватит меня пилить всем этим! Я не буду выходить с ним на улицу, довольна?? Только дай мне хотя бы оставшиеся два дня спокойно пожить, ладно?!
- Том…
- И прекрати все время повторять мое имя! Сам знаю, что я Том!
- Т-т-тоооммм…

За*бало!

Только я собираюсь как можно более едко ответить что-нибудь эдакое матери в трубку, и уже даже раскрываю рот, как вдруг словно кто-то невидимый бьет мне со всей дури в морду и я ошалело застываю на месте с распахнутым ртом и медленно расширяющими глазами.

Потому что вдруг до меня доходит, что это вовсе не мама проныла мое имя в последний раз, заикаясь и сильно хрипя.

- Ты будешь реагировать на меня или нет?! – гневно доносится из трубки.
- Извини, тут просто…тут… Я перезвоню, в общем.

Трубка вываливается из моих рук, ставших вдруг очень слабыми, и я порывисто оборачиваюсь к тебе, часто дыша. Ты смотришь на меня снизу-вверх, ковыряя отросшими ногтями небольшую дырку на своих штанах. Раскрасневшееся лицо, словно ты таскал тяжеленные мешки и умаялся. И дышишь так же часто, как и я, будто бы вместе бежали куда-то… А может, и от кого-то.

- Билл… - дергаюсь к тебе, присаживаясь рядом. Карие глаза моментально расширяются, когда я почти невесомо дотрагиваюсь до твоей такой румяной сейчас щеки пальцами и осторожно поглаживаю. Так не привык еще к этой ласке, но так к ней тянешься, что под сердцем становится тяжело, когда ты придвигаешься чуть ближе, упираясь согнутыми коленями мне в грудь. – Брат, а ну повтори, что ты сказал…сможешь?

Я не знаю, зачем тяну из тебя сейчас свое имя. В одном только уверен: мне до дрожи хочется снова услышать это именно от тебя. Чтобы ты своим хрипловатым голосом позвал меня, перевернув этим зовом все внутри, а меня самого раскрошив на куски.

- Билл, пожалуйста…

Но ты только непонимающе хлопаешь глазами и ласково трешься щекой о мою ладонь, улыбаясь. А чего я ожидал?? И как только не привык за все эти годы к тому, что ты слишком часто меняешься в настроении.

- Ну Билл, смог же, в чем щас-то проблема?? Давай, как ты там сказал… Том, да? Том… Билл, давай, повтори это.
- И только в небе сверкает комета…

Вздыхаю и отстраняюсь от тебя, отворачиваясь.

Ну да. Сверкающие кометы, облачка, коронные рифмы, заменяющие тебе нормальную, человеческую речь. Выскакивающие из больного мозга именно в те моменты, когда как никогда сильно хочется услышать хотя бы что-то отдаленно разумное.

Ты выжидающе сканируешь меня взглядом, снова окоченев возле кресла. Забитый, а в глазах – откровенный страх. Чего ты боишься на этот раз? Думаешь, что я разочаровался в тебе и поэтому сейчас не даю таких нужных прикосновений?

Думаешь ли о чем-то вообще?..

Не желая больше созерцать это унылое создание, бодренько подпрыгиваю на ноги и дергаю тебя за собой, отчего ты громко охаешь и изумленно хватаешься за меня, едва удерживаясь на ногах от неожиданного подъема.

- Чего смотришь? – усмехаюсь. – Пошли в ванную, умывать тебя будем…а после – спать.

Да-да, у нас ведь чертов режим.

***

Пока мыл тебя, думал, что свихнусь. Твое навязчивое желание оказаться рядом со мной так резко возросло, что ты буквально не отрывался от меня ни на секунду, пока я с пыхтениями пытался дотянуться до шампуня или геля для душа. Ты будто совсем сорвался с катушек: похныкивал, когда я отворачивался хотя бы на миг, чтобы вытереть лицо от пены, коей ты меня забрызгал всего с головы до пяток; крепко стискивал одну мою руку своей, мокрой и скользкой, и плевать тебе было, что мне так не есть удобно. И постоянно норовил утянуть меня к себе, тянул за шею, требовательно дергал за мои немало намокшие дреды.

А я просто не понимал, то ли это тебе поиграть резко вздумалось, то ли что.

Вот только мне было не совсем смешно от всего этого. Более того, я снова почувствовал себя чертовым извращенцем, насухо вытирая твое расслабленное после водных процедур тело и матерясь в сторону, когда руки с полотенцем скользили мимо особенно интимных мест.

Почему меня так колбасит рядом с тобой?..

Ты не замечал моих мучений, только молча наблюдал за нами в зеркале.

А потом я с предательски краснеющими щеками запихивал тебя в пижаму, чувствуя себя совсем уж паршиво. От тебя исходил просто до невозможности приятный аромат, щекотавший ноздри. Хотелось прижаться своей щекой к твоей, еще немного влажной, и дышать, дышать, дышать… Но я только закрывал глаза, мысленно успокаивая участившее свой ритм сердце, а когда снова распахивал веки, твоя доверчивая улыбка и сочащиеся теплом глаза заставляли бормотать самому себе:

- Ты дурак, Том…идиот и извращенец…

Просто резко становилось противно от самого себя. За эти желания, комом скопившиеся в груди, хотелось набить самому себе морду. Думать так о ТЕБЕ?? О взрослом ребенке, который так наивно держится за меня, будто прочего мира и не существует?? Да еще и о брате родном, близнеце?!

Это все равно, что святому отцу в разгар службы развязно гаркнуть своим столпившимся в ожидании прихожанам: «Забудьте все заповеди, дети мои. Идите же и вершите грех!»

Ты же веришь в меня, как в Бога. Ты с детства смотрел на меня, как на Всевышнего, спустившегося к тебе в своем неповторимом величии. И постоянно в твоих глазах светилась такая преданность, что мне становилось не по себе.

Ты веришь. Не знаю, кто именно я для тебя, кем ты меня видишь и почему так отчаянно хватаешься, но я уверен, что не имею права позволять себе слабину, давать волю собственным желаниям. Это может сбить тебя с толку, ввести в ступор. А я не хочу так…

Поэтому я просто одел тебя, потрепал дрожащими руками чистые и уже даже высушенные волосы, и подтолкнул на выход из ванной, стараясь не думать о том, как же сильно хочется…

А чего хочется??..

Да обнять банально и в ухо прошептать что-нибудь.

Но нельзя сейчас к тебе с нежностями лезть, а то как почуешь мое сентиментальное настроение, и все, п*здец – не отлепишься до самого утра, а у тебя весь день по часам, и вот уже через пять минут ты должен быть в кровати. А сейчас покачиваешься на стуле, задумчиво наблюдая, как я разбираю тебе кровать. Весь такой расслабленный, чистый и свежий, что при одном взгляде на тебя становится уютно.

Взбиваю последнюю подушку и гашу верхний свет, оставляя лишь небольшой бра, в свете которого все начинает казаться непривычно мягким, теплым. Оборачиваюсь на тебя – ты заворожено оглядываешься, как будто не в комнате своей находишься, а в сказке какой-то.

- Пора спать, поэт, - негромко говорю я, присаживаясь на краешек постели. Ты незамедлительно обращаешь на меня красиво поблескивающий взор и чуть улыбаешься, но с места не двигаешься. Такой необычный сейчас, домашний… Протягиваю тебе руки, зная, что ты отреагируешь на этот жест, и не ошибаюсь – ты тут же воодушевленно вскакиваешь и за долю секунды оказываешься возле меня, вкладывая свои теплые ладони в мои.

А меня моментально скручивает нежностью от этого. И по мозгам ярко бьет: я скучал. Я безумно скучал по тебе, и сейчас ощущаю это как никогда остро, незаметно для самого себя сжимая длинные пальцы.

Тоска наваливается с такой невероятной силой, что я ощущаю такую потерянность, будто меня кто-то схватил за шкирку и выкинул на холодный асфальт подыхать в одиночестве.

Просто резко становится понятно, как не хватало всего этого: нервов рядом с тобой, этих кормежек и приемов таблеток по часам, шумных умываний, укладывания в постель ровно в назначенное время. Просто тебя не хватало. Такого близкого и откликающегося на любой мой жест.

Ты, словно почуяв мое странное состояние, тихонько опускаешься на корточки рядом, не вынимая рук из моих, крепко стиснутых, и с грустной улыбкой заглядываешь в глаза. Ложишься щекой на мое колено, не зная, что взрываешь меня всем этим.

Не брат у тебя, Билл, а тряпка.

- Ложись-ка давай, - выдавливаю улыбку. – Залезай под одеяло. Я тебе тут чистое постелил, так что ты сегодня как барин – во всем стерильном…
- У мира тебя отнимут насильно, - шепотом выдыхаешь ты, а я без лишних слов и церемоний затаскиваю тебя на кровать и накрываю одеялом до подбородка. Знаю, что сам сейчас не уляжешься. Но нам обоим пора спать. Тебе – потому что так нужно, ибо режим и прочее. Мне…а мне просто чтобы забыться во сне. Лечь в кровать и представить, что это очередной наш с тобой день, каких будет еще море, что завтра я приготовлю тебе обед не в последний раз.

Я уже почти выхожу из твоей комнаты, как вдруг слышу громкий скрип, и останавливаюсь.

О нет, ну только не это…

- Даже не думай, забирайся обратно в постель и ни ногой оттуда! – пытаюсь сделать грозный голос, но получается скорее какая-то мольба. Ты невозмутимо отталкиваешься от кровати и я понимаю, что мне п*здец.

Подплываешь ко мне чуть ли не вплотную почти незаметно, а я столбом стою на месте, парализованный тобой.

- И?.. – шепчу, обдавая твое лицо дыханием. – А дальше-то что, Билл?.. Чего ты хочешь?..

«А что хочешь ты, Том Каулитц??» - ехидно вопрошает внутренний голос.
«Я хочу понять его» - думаю в ответ, наблюдая за тем, как ты мнешься передо мной, сжимая одной рукой громадную футболку на себе, которую когда-то носил я.
«Тебе это не нужно. Просто забудь обо всем. Он понимает все куда лучше тебя самого.»
«Он?? Он полоумен, что за бред…»
«Болеет мозг, но душа здоровей, чем у многих», - возражает голос во мне.
«Я боюсь навредить ему…»
«Боишься? Страх толкает нас на неверные поступки, Том. Заткни в себе боязнь. И доверься ему. Видишь, как он смотрит?? Ты ему нужен, придурок. Неужто не ясно?»

 
EfiДата: Понедельник, 10.05.2010, 01:15 | Сообщение # 120
Форумчанин
Группа: Модераторы
Сообщений: 460
Репутация: 11
Статус: Offline
Черт…какой кавардак невероятный в душе…

Билл, ну что в тебе такого??? Я не понимаю… Почему ты парализуешь взглядом, почему мне до дрожи в пальцах хочется касаться тебя снова и снова, когда ты вот так близко стоишь ко мне, настолько близко, что я тепло твоего стройного тела ощущаю кожей, и все это так долбит по мозгам, ты бы знал, ты бы чувствовал…
Способен ли ты ощущать такое же? Ощущаешь ли?? Что в голове твоей косматой крутится? Как бы я хотел все это знать. Залезть в твои сумасшедшие мысли хотя бы на миг и увидеть там то, что оттолкнуло бы меня или наоборот – заставило бы спятить еще сильнее.

А ты просто стоишь слишком близко и ждешь. Чего?

Прости, не могу больше…

Протягиваю ставшую ужасно тяжелой руку и невесомо, едва-едва дотрагиваюсь до твоей щеки одними только пальцами. Красивых губ напротив касается легкая, будто бы неуверенная улыбка, а в глазах мигом появляется столько всего, что у меня моментально спирает дыхание.

И вот сейчас, нежно проводя все более смелеющими пальцами по бархату твоей кожи, я как никогда отчетливо понимаю – ты ждал этой ласки так долго, что сейчас рассыпаешься передо мной, получая ее. Млеешь, я вижу это по медленно закрывающимся глазам. Фигею…просто фигею сам от себя. От этой нежности, которой сочатся мои пальцы.

А меня на куски разрывает. Вот от такого простого прикосновения к тебе и от осознания того, насколько велика моя власть над тобой. Ты ведь так и остался зависим. От меня. А я…а мне сложно свыкнуться с тем, что я теперь такой же. Наркоман, получающий сейчас свою дозу, понимаешь?..

Приближаешь лицо к моей шее и судорожно, шумно втягиваешь носом воздух, как зверь обнюхиваешь меня, иногда задевая кончиком отчего-то прохладного носа мою контрастно горячую кожу и посылая по телу нехилые разряды. Как будто пытаешься вбить себе в голову мой аромат, вобрать его в себя без остатка, чтобы хотя бы он смог остаться с тобой, когда меня уже не будет рядом.

И чем же я пахну, братец?? От чего так мелко дрожит твое тело, я ведь чувствую это ладонями, бережно придерживающими тебя за тонкую талию, словно в страхе, что ты упадешь.

Я больше не выдержу, Билл. Знаю, что не должен этого делать, что пытался оградить нас обоих от собственных дебильных желаний, и даже поплатился за это. Больше не хочу. А ты ведь позволишь, я знаю.

Легонько отталкиваю доверчиво жмущееся тело от себя, и ты непонимающе вскидываешь на меня расширившиеся глаза. Вжимаешь голову в плечи. Боишься?? Не надо.

- Тихо, Билл. Я не причиню тебе вреда.

И прежде, чем ты успеваешь мне что-то ответить и даже уже раскрываешь дрожащие губы, я резко подрываюсь вперед и прижимаюсь к ним своими. Только не думать сейчас, ЧТО я делаю, а главное – С КЕМ. Просто ловить кайф, мягко целуя невыносимо горячие губы, понимая, что они робко, но все же шевелятся в ответ. Прощай, мозг, ты безвозвратно взорван.

Опять это ощущение. Как на вечеринке Алана, как в нашей ванной, когда Рикко еще ошивался тут и путал все карты своим присутствием. Снова порыв, за который наверняка потом буду корить себя. И опять твой полувсхлип, и почти сразу – ощущение тела, прижавшегося вплотную. Так, что своими ребрами вжимаюсь в твои, и кажется, что они вот-вот срастутся…

Пальцы соскальзывают с твоих подрагивающих плеч, за которые я уцепился наверное слишком сильно, и ты должен был вскрикнуть от боли, но не издал не звука, только вздрогнул ощутимо. Ладонями вниз по твоей спине, сквозь тонкую ткань огромной футболки чувствуя подушечками пальцев выступающие позвонки. Отчаянно прижать тебя еще сильнее, чтобы грудью чувствовать неистово долбящееся в ребра сердце. Твое.

Словно кто-то включил автопилот. Потому что это уже совсем не привычный всем Том Каулитц жадно вбирает в себя губы расслабившегося в его руках полоумного брата.

Бл*дь…колени дрожат невыносимо… Ноги уже просто не держат, поэтому я осторожно опускаюсь на пол и тяну тебя за собой. Не сопротивляешься, не мычишь возмущенно. Только впиваешься пальцами мне в плечи и падаешь следом. Не разрывая губ, не прекращая этого жизненно важного соприкосновения.

Я пропал. Я подыхаю от всего этого.

И я убью того, кто посмеет спасти меня.

***

Что-то ощутимо давит мне на руку, отчего бедная конечность затекла и теперь я абсолютно не чувствую ее. Пытаюсь пошевелить пальцами – ни фига. Чувствую какое-то непонятное шевеление рядом, а в следующую секунду в левое ухо врывается чье-то наглое и явно сонное дыхание. Ээээ…

Дежа вю.

Не открывая глаз, свободной рукой тянусь к тому, кто развалился рядом со мной и натыкаюсь на мягкие и явно длинные волосы. И никак не могу окончательно проснуться… В полудреме веду рукой дальше, натыкаясь на нежную кожу лица, очерчивая приоткрытые и такие мягкие губы, на подбородок с едва заметной щетиной…большой палец натыкается на родинку под губой и я резко распахиваю глаза.

Растрепанный до невозможности, ты самозабвенно спишь, плотно прижавшись ко мне. Впервые в жизни я просыпаюсь рядом с тобой, придавленный к кровати непонятным мне трепетом, стройным телом брата рядом и ощущением абсолютного, разрывающего душу счастья.
Оказывается, это так приятно – встретить утром рядом с тобой. И плевать, что рука затекла. Это все такие мелочи, правда?

Я помню, как бережно перетащил тебя вчера на кровать. После долгих, тягучих и болезненно сладких поцелуев на полу, когда я окончательно потерялся во времени и пространстве, растворившись в тебе. И не хотелось большего, сама мысль о чем-то еще, кроме этих робких, ласкающих прикосновений казалось до противного глупой. Помню, как ты тихонько засмеялся, когда я пощекотал губами твое запястье. И вот этот смех я не забуду никогда, Билл. Чистый, искренний, тихий, но вдаривший мне по ушам и сердцу так мощно, что ком встал в горле.

И было плевать, что мы братья. Было глубоко насрать на твою ненормальность. Было просто банально по фиг на всех людей, которые когда-то были в нашей жизни. Я целовал тебя, а ты позволял это делать и даже отвечал, так неумело и осторожно, неверяще, цепляясь за меня все сильнее, прижимаясь и вздрагивая. И от этой робости в каждом твоем движении срывало крышу.
Не хотелось секса. И хотя все тело сводило от верно накатывающего возбуждения, не было потребности банально трахнуть, получить облегчение и на этом успокоиться.

Я целовал тебя так, как никого и никогда. Я прижимал тебя к себе и впервые в жизни понимал, что такое свобода.

Свобода – это когда ты плавишься от моих пальцев, поглаживающих твою спину. Это когда ты запрокидываешь голову назад, позволяя мне губами пробежать по длинной изящной шее, выдыхая жаром от переполняющего душу безумия. Это когда глаза наполняются чертовыми неуместными слезами от ощущения преданно сидящего у моих ног тебя.

Свобода – это когда мы принадлежим друг другу. Вольно отдавшиеся в рабство.

Я не знаю, как меня не разорвало от всего этого.
А еще ты так и не отпустил меня вчера. Когда я с трудом оторвался от тебя и провел вспотевшей ладонью по разгоряченному лбу, ты продолжал обнимать меня, и при этом ТАКИМИ глазами смотрел, что я понял – ты всю жизнь ждал этого момента. Всегда хотел, чтобы стерлись разумные границы между нами. Это было так хорошо видно в твоем взгляде, ты бы знал.

И когда я уложил тебя в кровать и накрыл одеялом, собираясь уйти, ты с неожиданно громким и даже слегка истеричным вскриком обхватил ручонками мою талию, и так крепко сжал, что я побоялся задохнуться. Стало понятно – ты не отпустишь. Взвоешь, если я по-скотски уйду.

И я остался. Понимая, что и сам буду выть, если придется выйти из комнаты, где впервые узнал вкус свободы.

Лег рядом с тобой, ощущая дрожь в душе. Напряженно замер и тут же облегченно выдохнул и весь обмяк, когда ты осторожно прильнул сбоку, зарылся носом мне в дреды и затих.

Мне, бл*дь, зарыдать в этот момент захотелось, веришь???

От этого тепла рядом…от необычности ощущений…

Этой ночью я спал, как никогда раньше. Крепко и с удовольствием.

А сейчас с такими же чувствами в душе просыпаюсь, с закушенной губой выползая из-под размеренно дышащего тебя.

И кажется, что так будет вечно.

А потом на меня навалился стыд, причем такой мощный и всепоглощающий, что я примерно на полчаса завалился в горячую ванну, пользуясь твоим сном, и сидел там, усиленно грызя собственную губу и боясь услышать знакомое царапание в дверь – сигнал того, что ты проснулся. Перед глазами ехидно мелькали яркие вспышки минувшей ночи: расслабленное тело в моих руках, подрагивающее от невинных поцелуев в шею, твои восторженно-неверящие глаза, в которые я боялся безнадежно провалиться… Я вспоминал все, что натворил с тобой по дурости, будучи ослепленным неконтролируемым желанием чувствовать тебя не только душой, но и физически… И по всему телу разливался жар.
Я не жалею ни о чем, совсем нет. Это было бы глупо – сожалеть о том, чего так сильно желал огромное количество времени…чего хотел, но не признавался. Это было невыносимо приятно – целовать тебя, брата-близнеца, так, словно ты был самой желаемой девушкой на всем белом свете… Да какие вообще девушки?? Я теперь ни о ком вообще думать не могу, докатился…
Вот именно. Докатился. До собственного безумия докатился, поддался твоей чертовой необъяснимой магии, совершенно забыв о твоей ненормальности… А теперь, когда за окном ярко светит солнце и весь дом пронизан его обличающими лучами, я понимаю, ЧТО натворил. А главное, с кем. И даже думать боюсь, каким ты проснешься на этот раз… Окончательно невменяемым или похожим на разумного? Пугающе чужим и молчаливым или же все-таки привычно улыбчивым?..
И останутся ли твои рифмы при тебе…
Боже, я не хочу, чтобы ты терпел перемены. Если так будет лучше для твоего рассудка, забудь о моем ночном поведении, поэт. Пожалуйста, забудь. Я буду просто братом, я больше никогда не позволю себе съехать с катушек и дать волю собственным желанием, только оставайся собой. Не теряйся, братец…
Вот уже несколько минут бездумно меряю шаркающими шагами гостиную, то и дело оборачиваясь к лестнице, по которой ты можешь мягко спуститься в любую секунду. Боюсь этого неожиданного появления, ведь ты всегда умел подкрадываться слишком тихо, сколько раз я пугался очередного такого незаметного приближения… И до учащенного сердечного стука боюсь увидеть тебя сейчас. Просто не знаю, чего мне ждать. Блин, разве что глаз не дергается, а так я сейчас само воплощение нервозности.
- П*здец какой-то… - угрюмо бормочу себе под нос и с громким выдохом наливаю в небольшой бокал бренди. Выпить сейчас просто необходимо, чтобы хоть как-то утихомирить заходящееся в истеричных биениях сердце. Снова кидаю опасливый взгляд на лестницу и обхватываю губами холодный краешек бокала, отпивая пару глотков. Горло тут же обдает знакомым алкогольным жаром, и я терпеливо морщусь, порывисто прислоняя к носу крепко сжатый кулак и судорожно вдыхая.
Спятить можно…
- Когда-нибудь ты доведешь меня до гробовой крышки, брат…
Опрокидываю в себя еще немного бренди, с нетерпением ожидая того момента, когда все нутро теплеет, и ты расслабляешься, весь обмякаешь и начинаешь смотреть на все более просто. Ну почему не отпускает, почему трясет??..
- С тобою всегда мне теплее в сто крат.
Тихий, вкрадчивый голосок, приятно пощекотавший шею. Тогда почему стакан так стремительно вылетает из рук и падает к вросшим в пол ногам, заливая их недопитым алкоголем?..
Так и знал…ну просто внутренностями чувствовал, что ты появишься именно в тот момент, когда я буду готов к этому меньше всего. Ты всегда был таким. Неожиданным, пугающе нежным, сбивающим с толку. За все эти годы рядом с тобой я так и не смог привыкнуть к этому. Поэтому и сейчас дергаюсь, как ужаленный, и трусливо замираю, позорно зажмуривая глаза и боясь обернуться.
Что я увижу? Все того же брата или нечто новое, неизвестное мне??
- Доброе утро, братишка, - все же выдавливаю из себя, продолжая истуканом стоять на месте. Обнаженной спиной, которую так и не успел прикрыть футболкой, ощущаю исходящее от тебя тепло. Не сокращаешь расстояния между нами, и это заставляет настораживаться, ведь тот Билл, которого знаю я, всегда нетерпеливо лезет за своей порцией ласки, не раздумывая, не медля… А кто ты, замерший за моей спиной человек??
- Нам не бывает ни много, ни слишком…
- Что-то ты расщедрился сегодня с рифмами, - нервно усмехаюсь я, тем не менее, чуть расслабляясь. Это твои интонации. Только присущая тебе нежность и безграничная преданность в сиплом ото сна голосе. Я узнал бы эти любящие нотки среди миллиона перемешанных в кучу голосов. И рифмы тоже твои…ты не перестал быть поэтом, а значит, ты остаешься моим братом. Сумасшедшим, странным, но МОИМ.
Никто не знает, как тяжело признаваться самому себе в том, что ты безмерно привязался к ненормальному человеку. Слабо забить на поставленные чужими людьми диагнозы и научиться быть тебе не просто обученной сиделкой, а понимающим и заботливым братом?
Теперь уже нет.
Ты шумно вдыхаешь, когда я вслепую нахожу твои холодные пальцы и сжимаю их своими. Только не дергайся сейчас, братец. Не делай ничего резкого, иначе я не смогу обернуться и буду целую вечность тут обрастать мхом...
Впрочем, я не успеваю ничего сделать, потому что ты, словно не вытерпев моего бездействия, сам делаешь пару шагов босыми ногами и оказываешься аккурат напротив меня, неловко переминаясь с ноги на ногу и осторожно заглядывая мне в глаза. Спокойно отвечаю на твой взгляд, не выдавая себя ни выдохом, ни жестом. Хотя у самого в душе такой ураган бушует, что становится не по себе… Пальцы так и переплетены с твоими, подозрительно крепко стиснутыми. Ты боишься?? Ты что, тоже боишься, как и я?
Ну точно… Ты же и сам не знаешь, чего теперь ожидать от меня… Это видно по нерешительной позе, в которой ты замер, не рискуя подходить ко мне. Слишком много ласки было вчера. Ты не привык получать ее от меня в таких количествах и теперь явно ожидаешь подвоха. Это так, я прав?? Боишься, что у твоего братика снова сорвет крышу, и он превратится в ужасного монстра?
От этой мысли на губы напрашивается шкодливая улыбка, и я не выдерживаю, опуская голову и облегченно улыбаясь себе под нос.
- Билл, мы с тобой оба такие идиоты, ты не представляешь… Ну иди сюда, чего замер? Я не обижу тебя. Не бойся.
Словно уловив тепло моего голоса, ты лучисто улыбаешься и молнией подрываешься ко мне, припечатывая прохладные ладони к моей груди и вжимаясь носом мне в шею. И сразу меня самого накрывает неописуемое спокойствие. Я знаю – оно не от разлившегося по венам алкоголя. Оно от твоей доверчивости, проникшей под кожу ласковыми волнами. Слышу едва различимое глухое бормотание – ты что-то быстро проговариваешь, щекоча мне ухо горячими губами. Слов невозможности различить, уж больно резво ты молотишь. Но что бы это ни было, мне спокойно. Мне хорошо и приятно, потому что я обнимаю своего брата, который остался прежним. И пускай я не понимаю того, что он сейчас говорит…да плевать… Главное – он понимает меня. И верит.

 
Форум Ich-Liebe-Tokio-Hotel » ФАН-ЗОНА (Fan Zone) » ФанФикшен (Fan fiction) » Поэт (BeZe (Slash/ Angst/ AU/ POV Том/ Romance/R))
Поиск:

Copyright MyCorp © 2024